Veil of your secrets

Обычное рядовое задание, такое незначительно-простое и до приятного знакомое. Задание без сюрпризов и неожиданностей, задание, каждый шаг которого расписан, задание, на котором ты точно знаешь количество и качество врагов. Задание настолько простое, что его не задумываясь дают молодым охотникам. Задание настолько предсказуемое, что ты уходишь на него с уверенностью, что вернёшься к ужину. Только вот в жизни редко всё идёт по плану. Жизнь любит подкидывать сюрпризы… по большей части, крайне неприятные. Очередной удар попадает прямо в цель, и очередной демон из этой нескончаемой вереницы распадается на тлеющие осколки прямо у его лица. Но на смену ему приходит новый, сразу же, не давая ему вздохнуть. Кажется, не проходит даже одного удара сердца, как его рука снова резко поднимается вверх, когда он делает точный выпад. Поворот, чтобы увернуться от когтистых лап, и снова заученный шаг вперёд. Короткий взгляд в сторону – вовремя: резко крутануться и разрубить демона, уже готового вцепиться Джейсу в шею, впиваясь в мясо до шейных позвонков. И всему этому нет конца. Вереница чёрных тел, тлеющих осколков, мелькания меча. И ощущение того, как силы медленно заканчиваются, неотвратимо вытекают из него, вливаясь в каждое движение, в каждый тяжёлый вдох, в каждый поворот головы и новый выпад, в каждое уклонение. И понимание того, что это конец: даже силы двух лучших парабатаев Нью-Йорка не хватит, чтобы сдержать… это. Это клацающее челюстями и протягивающее к ним свои огромные острые когти, чёрное и бесконечное море, стремящееся поглотить их. Дикая ярость, что застилает глаза кровью, что заставляет ужасающе, не хуже самих демонов, рычать, что горит внутри так горячо, будто вот-вот выплеснется огнём, что скрывает отчаяние, нарастающее внутри снежным комом, вызывающее короткую дрожь по позвоночнику. И Джейс тоже осознаёт это, тоже чувствует и понимает. Им не выбраться. Хочется сыпать проклятьями, извергая свою ненависть в окружающее пространство. Всё не должно закончиться так. Они нужны. Нужны институту, нужны миру, нужны людям. Они не могут погибнуть сейчас, когда они так молоды. Они должны ещё столько успеть за свою жизнь... Боль пронзает правое бедро, но он практически не чувствует этого: лишь лёгкий дискомфорт при движениях, делающий его медленнее. Не чувствует он и горячей крови, что неприятно пульсирует и стекает по ноге, отчего одежда липнет к телу. Не чувствует, как дрожат мышцы, практически отказывая от усталости. Не замечает, как разрывается всё внутри от осознания неотвратимости происходящего. Не чувствует, как неистово горят лёгкие от рваных, прерывистых вдохов. Есть только дикая, холодная ярость, заставляющая напряжённо всматриваться вокруг, настолько, что в уголках горящих от напряжения глаз, которых разъедает будто дымом, появляются слёзы. Снова короткий взгляд, брошенный в сторону друга, и снова вовремя. Быстрый перекат, во время которого цепкие когти задевают его плечо, а затем резкий, совершенный удар снизу, разрезающий врага. И всё повторяется снова. Сноп искр, блеск клинка... взгляд Джейса, короткий и полный холодного ужаса, от которого ему, наверняка, стало бы не по себе, если бы у него было на это время. Резко обернуться назад, посмотреть на причину страха парабатая. И встретиться с приближающимся к нему монстром. Неотвратимо. Это конец. Его конец. Зубастая пасть с несколькими звонко клацающими челюстями приближается так медленно, будто мир практически замер. Но он ещё медленнее. Чувствует, как в голове проскальзывает последняя мысль, как ярость в глазах сменяется отчаянием. Он не боится смерти – никогда не боялся, – но понимает: одному другу не выстоять точно. Это был не только его конец. Это конец для всего, что было ему дорого, для всех, кто ему дорог: Джейс погибнет здесь, будет безжалостно растерзан какими-то жалкими демонятами, их сестра, Изабель, однозначно нескоро отойдёт от такой потери. Она погибнет изнутри, он точно знает это. Родители, так гордящиеся своими талантливыми детьми: им, Александром Лайтвудом, спокойным и уравновешенным охотником, старшим сыном семьи, который в будущем возглавит институт – в этом ни у кого сомнений и не было, – и его парабатаем и приёмным братом, Джейсом Вэйландом, невероятно талантливым бойцом, уже в своём подростковом возрасте претендующем на звание лучшего. Как они переживут потерю своих любимых детей? Распахнутая пасть так близко, что он чувствует отвратительный запах, от которого выворачивает все органы на изнанку, чувствует острое нежелание умирать и горячую, нечеловеческую ярость, злясь на себя, на свою невнимательность, на то, что не успел заметить и подвёл парабатая, на весь мир за всю эту чертовщину. Тлеющие искры вспыхивают так близко перед широко распахнутыми глазами, что, кажется, на секунду даже ослепляют его. И ещё ярче в этом безумии выглядит меч Серафима, блеснувший так близко, что инстинкт самосохранение отзывается мгновенным страхом: кажется, что клинок по инерции заденет и его самого. Но белоснежный, лунный свет исчезает так же неожиданно, как и появляется, через мгновение прорезаясь сквозь плотный сгусток тьмы, представляющий собой тело очередного демона. Короткая вспышка в голове, всплеск сознания, проходящий мощной волной по телу. И осознание того, что он жив. Времени думать больше нет: вокруг ещё слишком много противников, мелких, слабых, но давящих своим количеством. Но теперь помимо его и Джейса мечей во всём этом водовороте мелькают ещё два белоснежных клинка, выписывающих резкие дуги, превращающие движения спасшего его в причудливый смертоносный танец. И снова голову заволакивает ярость, горячая и неудержимая, похожая на извержение вулкана внутри, заставляющая его снова броситься в эту пучину безумия, которую они называют битвой.

***

– Порядок? – коротко бросает Джейс, жадно хватая ртом воздух, стоя на коленях и опираясь о них дрожащими от напряжения руками. Всё в нём: широкий размах опустившихся от усталости плеч, ссутуленная спина, тяжело вздымающаяся грудная клетка – говорит о том, насколько он устал. Как и сам Алек. Сколько всё это длилось? Несколько минут? Или, может, несколько часов? Алек только коротко кивает в ответ, стараясь привести дыхание в порядок. Только сейчас он чувствует, как судорожно сокращаются разгорячённые мышцы, как ужасно жжёт глаза, как навязчиво ноют раны. – Порядок, – говорит он через несколько мгновений, сделав ещё несколько глубоких вдохов: воздух кажется ледяным, разносит приятную прохладу по всему пылающему телу. – Я бы так не сказала, – сбоку раздается женский, немного охрипший голос. Слышится болезненный кашель и тяжёлый сиплы вдох. – У тебя на плече и бедре достаточно серьёзные ранения. Алек смотрит на собеседницу. Необычно высокая, стройная девушка с хорошо развитой мускулатурой, измазанная демонской кровью с ног до головы осматривает их внимательными синими глазами, по-прежнему сжимая парные клинки. Тряхнув каштановыми волосами в попытки убрать выбившиеся из хвоста слипшиеся от пота и крови волосы, девушка убирает мечи за спину, приближаясь к ним, немного прихрамывая. На скуле её красуются два тонких пореза, из кончика губ опускается тёмная полоса крови, покрытые рунами руки практически без повреждений, а вот сквозь порванную штанину на правой икре видна достаточно неприятная колющая рана, медленно заживающая под действием руны. Подойдя к ним, она достает стило и всё так же борясь с кашлем, спрашивает: – Позволишь? – она указывает поворотом головы на порез на его плече, чуть приподнимая бровь. Синие глаза пристально смотрят на него, и в них нет ни усталости, как в глазах Джейса и, он уверен, в его собственных, нет в них даже намёка на боль, злость, нет в них и отголосков страха или азарта от опасной схватки. Они спокойны и холодны, как океан во время штиля. – Кто ты? – спрашивает он, поражаясь тому, как слаб его голос. – Охотница, – так же тихо отвечает она. Её застывшие глаза оживают, в них прыгают отголоски улыбки, бриллиантовые, как брызги воды на солнце, губы слабо подрагивают, будто пытаются что-то изобразить. Она поднимает стило, будто напоминая о причине своего присутствия. – Я и сам могу… – начинает он, пристально изучая незнакомку и выпрямляясь. Стоять сложно, но он не может просто так позволить незнакомому охотнику приближаться к нему и Джейсу. Он не знает её … Хоть она и спасла их, но кто знает, что может быть ей нужно. И у Алека нет ни желания, ни намерения верить первому встречному человеку, какими бы ни были обстоятельства их встречи. – Вы оба устали гораздо сильнее меня, – спокойно отвечает девушка, не спеша подходить к нему. Она не раздражается, оставаясь всё такой же спокойно-холодной, даже несколько безразличной, будто предлагает всё это просто из вежливости. Он щурится, всматриваясь в её лицо, обследуя каждый миллиметр её тела в попытке найти что-то, что могло бы насторожить его: незнакомая охотница, появляющаяся невесть откуда в самый подходящий момент, – это пусть и хорошо, но крайне подозрительно. – Позволь помочь, – обращается она, заглядывая в его лицо. В её глазах-океанах снова прокатываются волны каких-то эмоций, которые просто невозможно понять и разобрать. – В конце концов, я тебе жизнь спасла, – девушка усмехается, но без насмешки, будто пытается разрядить напряжённую обстановку. – Отойди от него, – вмешивается Джейс, оказываясь около них, забрасывая руку Алека на своё плечоЙ. И Алек за это ему очень благодарен: с каждой секундой держаться на ногах всё сложнее. Усталость, раны… всё это, разумеется, даёт о себе знать. – Тогда нарисуй сам, – девушка пожимает плечами, видимо, не желая спорить, и подаёт Джейсу своё стило. Алек хмурится, впиваясь в неё взглядом ещё сильнее, но она будто и не замечает этого, безразлично отводя взгляд. Отдаёт стило малознакомым людям? Это такой жест доверия или, может, глупости? Однако Алек уверен, что она вовсе не глупа. Джейс недоверчиво берёт стило из руки незнакомки, и она отворачивается, пристально осматривая местность, будто ища потенциальную опасность. Отойдя чуть в сторону, девушка устало стаскивает с волос резинку, зарываясь в них рукой, после проводя ею по лицу, медленно выдыхая. Пожалуй, её лицо можно назвать даже миловидным, когда она вот так расслабленно подставляет его ночному прохладному ветру. Наблюдая за ней Алек и не замечает жжения кожи от руны. Девушка стоит чуть сбоку, периодически прикрывая глаза, задумываясь, будто забывая, что она здесь не одна. Только чего она ждёт? Почему не уходит? Ждёт… их? – Вы закончили? – нарушая его мысли, спрашивает незнакомка, поворачиваясь к ним, внимательно осматривая взглядом и чуть наклоняя голову на бок, будто изучая какую-то диковинку. И от этого взгляда его охватывает чувство, близкое одновременно к настороженности и отвращению. – Пора возвращаться в институт. – Нам пора, – отвечает Джейс грубо, хоть и не с такой злостью, как обычно. Видимо, усталость делает даже такую занозу, как его парабатай, куда приятнее и сдержаннее. – Слухи не врут, – криво усмехается девушка, отчего её лицо будто искажается, становится более резким и неприятным. – Джейс Вэйланд вежливостью не отличается. – Откуда ты знаешь его имя? – вмешивается Алек, опираясь о плечо друга. – А ты его парабатай, я так понимаю, – кидает на него пристальный взгляд, по-прежнему невозмутимый и холодный. – Александр Лайтвуд. – Откуда ты знаешь? – повторяет Алек, вкладывая в слова больше силы. Почему-то она очень его настораживает, будто всё в нём кричит держаться от неё подальше. Она вызывает в нём даже как-то необъяснимый страх, который заставляет его следить за каждым её движением. – Я Виктория Брайт, – представляется девушка, чуть приподнимая подбородок, в глазах её сверкает какое-то подобие гордости. Вообще все её эмоции, движения и даже голос кажутся какими-то странно-необычными, будто она живёт по абсолютно другим правилам. – Меня перевели в Нью-Йоркский институт из академии. – Ничего об этом не слышал, – Алек прищуривается в недоверии. – Идрис и академия не обязаны отчитываться перед всеми членами института, – резонно замечает девушка, вскидывая бровь, будто подчёркивая свои слова, чем вызывает гневный взгляд Джейса. Парабатай сжимает челюсть, но так ничего и не отвечает. – Вы идёте? Или есть желание остаться здесь? – интересуется Виктория с оттенком недовольства в голосе, резко разворачиваясь на пятках и непроизвольно сжимая мышцу на бедре раненой ноги. Видимо, её тело ещё не готово к эффектным пируэтам. – Пошли, – обращается Алек к Джейсу, одёргивая того от сверления дыры взглядом в спине охотницы. – Пора возвращаться. Слишком много вопросов, ответы на которые она не дала. Слишком подозрительно-удачное появление. «Слишком странная Виктория Брайт», – мелькает в голове, когда они с Джейсом медленно следуют за девушкой.