Harbor In the Tempest

Солнце медленно ползло по небу, прошло зенит и уступило место мягкому свету позднего вечера. Ни Киллиан, ни Эмма, не знают, что делать, они продолжают странное молчание, которое они никогда не чувствовали раньше. Это не совсем неудобное молчание, даже с учетом того, что они сидят так близко, даже с полным осознанием того, что происходит с ней сейчас. Это не неудобство. Они как-будто сидят в корабле, который ждет полного погружения в воду. Каждый раз, когда он терял кого-то, это случалось быстро, он ведь потерял не только Лиама и Милу. Его экипаж терялся в бою, или был сбит с ног в буйных бурях, первые помощники были убиты ножом в таверне, отец без предупреждения бросил его посреди ночи. Смерть и потеря - это привычные но внезапные вещи для него. Всего одно мгновение, и у него уже было запястье с отрубленной рукой. Это же, нечто другое. Он знает, что происходит, так же как и она. Они осознают свою беспомощность, постоянно прислушиваются к звукам наверху. Надеясь услышать голоса родителей или Реджины, проходящих в лесу над их головами. И они пугаются тем, что этого никогда не будет. Это также что-то новое для него, страх бегает по его спине, эмоции, которые не захватывали его голову так сильно, в течение столетий, делают это ежеминутно. Некоторое время он размышляет о том, чтобы снова взять ее за руку, соединить пальцы, чтобы согреться, дать ей уверенность в том, что она может на него положиться. В конце концов, он решает не делать этого. Она приняла его прикосновение раньше, даже, казалось, приветствовала его, когда он положил руку ей на лоб. А позже сама схватила его за руку, с благодарностью в глазах и на губах. Но когда прошло больше времени после появления Пэна, с ней случилось какое-то мрачное изменение. Он не хочет много болтать - он знает, что тема разговора, рано или поздно, зайдет в сторону всех их проблем.. Он не знает, завяжется ли их разговор, и как он пойдет дальше, но он должен попробовать. -Как ты себя чувствуешь? - наконец спрашивает он, предлагая ей флягу.-Хочешь пить? Это работает. Простой, практичный вопрос. Она мотает головой. -Нет, спасибо. -Может, чувствуешь себя по-другому? Ей понадобилось время для того, чтобы ответить. Он не знает, связана ли такая пауза с тем, что она не уверена в своем ответе, или потому что ее разум замедляется. -То же самое, только хуже. Она смотрит на свои руки, лежащие на коленях.-Мне немного холодно, - признается она. -И моя задница практически онемела от сидения на камне. Он ничего не может с собой поделать, улыбается ее словам. Это то, что он может исправить. -Минуточку, любимая. Он берет свое пальто и опустошает сумку, достает запасы, фляги и несколько оставшихся фруктов, прежде чем складывает сумку дважды. Тонкий, грубый материал совсем не смахивает на подушку, он понимает это, и снимает жилет, чтобы положить его внутрь. Это, по крайней мере, лучше, чем сидеть на мучительно твердой земле. Он положил импровизированную подушку рядом с собой и поднял пальто, увидел облегчение в ее глазах, когда она поняла, что он делает. Он встает на колени рядом с ней, разглядывая ее и пытаясь понять, как это проще всего сделать. -Можешь немного привстать?-он спрашивает. –Немного отодвинуться от стены? -Поможешь мне? Беспокоить мышц живота - это не самая лучшая идея сейчас. -Конечно. Он так беспокоился о том, как яд повлиял на нее, что забыл саму причину этого. Единственная причина, по которой он не выбрасывал эти стрелы со скалы, - возможность того, что Реджина или даже Крокодил могли бы идентифицировать яд на них - возможно, есть другое лекарство, которое спасло бы Эмму. Конечно, если их найдут до того, как яд возьмет над ней верх. Он отталкивает эту мысль. Он снимает свой крюк с крепления, прежде чем наклониться к ней и положить его левую руку за ее плечи.-Давай. Он чувствует себя слегка нелепо, как будто он склонился к ребенку, когда оттягивал ее подальше от стены рукой, притягивая к себе, а другой он набрасывал пальто на ее плечи. Даже дыхание у него на плече кажется холодным, края ее волос щекочут его обнаженную кожу, где он оторвал рукав. Также совершенно очевидно, что ее оправдание, о необходимости помочь сесть, было ложным из-за того, что ему нужно держать ее прямо у своей груди. Она не могла бы даже сидеть самостоятельно. Он помогает ей откинуться назад, когда накрывает камзолом ее плечи, вытягивает волосы из-под воротника и расправляет их по плечам. Она не смотрит ему в глаза, когда он это делает, явно подавлена тем, что находится в таком беспомощном состоянии. Он знает, что она бы спорила с ним, если бы у нее была энергия. -Я когда-нибудь говорил тебе о потере моей руки? - спрашивает он небрежно, помогая ей засунуть руки в рукава. Они слишком длинные для нее, он действительно этому рад, так как ее руки будут в тепле. Он проводит ладонями вниз по ее рукам, когда одевает ее, чувствует насколько она холодная. -Не думаю, - говорит она, смущаясь. –Кроме того, что Голд отнял ее. Он берет ее за руку, подносит к губам, дышит теплым воздухом на ее холодную кожу. -Тяжелее всего, было после этого. Медицинские процедуры на судне могут быть довольно грубыми, знаешь.. Единственным способом остановить кровотечение, было горячее прижигание. -Иисус. -Вот, снова это имя. Мне нужно будет прочитать о этом человеке, когда мы вернемся к тебе домой. Он берет другую руку и делает с ней ту же самую манипуляцию. -В течение нескольких дней после того, как я заболел лихорадкой, из-за инфекции, я тоже не был особо приятным в общении, и к концу моей болезни, моя команда потеряла большую часть своего сочувствия ко мне. Его губы изогнулись. -Я был ужасным пациентом. -Ты? Я частично шокирована. Ее бровь поднимается, и вот, это то, чего он хотел. -Удивительно, не так ли? - спрашивает он, и прежде, чем Эмма осознает, что он делает, его руки скользят под ней, одна под ее коленями, а другая за ее спиной. –Но,я сам был виноват, что оказался в таком состоянии. Даже с его тяжелым пальто она кажется ему слишком легкой, и легко поднимается. Он переносит ее к импровизированной подушке, которую он до этого сделал. -Вот так, - наконец говорит он, и видит, что ей нравится. -Возможно, это поможет. Когда она садится, он вытягивает пальто наперед, скрепляя несколько кнопок, с которыми, он знает, не смогут справиться ее дрожащие пальцы. Она вздыхает, ее глаза медленно закрываются, когда она погружается в кожу. В его голове появляется мысль о том, что ему безумно нравится, как она выглядит в его камзоле. -Это замечательно , - наконец говорит она, поймав его взгляд. -Я, эмм ... спасибо. -Конечно... Вместо того, чтобы занять место рядом с ней, он остается перед ней на коленях, переставляя свои ноги так, чтобы сесть. Он снова присоединяет свой крюк, прежде чем посмотреть в джунгли под ними. Это действительно ошеломляющее зрелище, которое он никогда не позволял себе даже оценить, в течение многих лет пребывания здесь. Его ум, обычно занят иным образом на этом острове: опасности, угрозы, страх . Джунгли выглядят мирно с этой высоты, солнце опускается достаточно низко, чтобы, наконец, наградить их своими лучами . Он прикрывает свои глаза от этого, но мысленно благодарит природу; Мягкое тепло, которое производит свечение, будет только полезным для Эммы. -По крайней мере, вид приятный. Ее голос удивляет его; Он думал, что они снова погрузятся в тишину. -Да, я только думал об этом. -Я думала, что вы видел здесь все, что можно было увидеть, за столько то лет. -Не с такой точки зрения. Он оглядывается назад, когда она не отвечает, изучает ее профиль, пока она не обращает на него внимания. Она выглядит невыносимо грустной, глядя на Неверлэнд, и он почти жалеет, что не забрал ее тогда с этого жалкого места. Мысль останавливается только тем, что он знает, она никогда бы не простила его, если бы он это сделал. -Я могу чем-нибудь помочь, Свон? Она качает головой, все еще глядя на долину. -Нет. -Ты уверена? Возможно, я могу ... -Мне нужен Генри, - говорит она, поворачиваясь к нему лицом, и голос ее дрожит на имени ее сына. -Мне нужно выбраться отсюда и добраться до него, и отвезти его домой. Он должен быть со своей семьей и спать в своей постели, и я не могу сделать это для него. Я даже не знаю, что случится со мной! Я даже не могу встать, не говоря уже о том, чтобы вытащить нас отсюда . Она вздыхает, глядя вниз. -Прости, я просто ... мне просто нужно его увидеть. В детстве Киллиан быстро научился игнорировать слова злобного капитана - слова не ранили, не совсем, по крайней мере, не так сильно, как плеть. Он мог молчать до тех пор, пока у него была еда в животе, как бы то ни было, он мог работать на корабле, до мозолей, порезов и синяков по всем теле. Но ничто не ранило его так глубоко, как слова Эммы, и ужасная, почти физическая боль, когда он смотрит, как она пытается не плакать. Он берет ее за руку, и понимает, что сделал бы все, чтобы облегчить ее страдания. -Тебе не за что извиняться. Он проводит по костяшкам ее пальцев, пытаясь втереть немного тепла, чувствует облегчение, когда ее пальцы, почти незаметно, затягиваются вокруг его ладони. Они смотрят, как солнце опускается ближе к горизонту, и через какое то время, небо меняет цвета, с синего до оранжевого и кроваво-красного. -Думаешь, сегодня будет холодно? Она наконец спрашивает, ее голос все еще дрожит, но понемногу, приходит в норму. -Трудно сказать. Иногда, ночью температура не падает вовсе, а бывает, становится достаточно холодно, и катастрофически нужно разжечь огонь . Слабый слой мороза может покрыть все, на следующее утро, так или иначе, не убивая лес вокруг. Он надеется, что Эмма сможет согреться, если ночь окажется холодной. Даже если он будет мерзнуть в одной рубашке без рукавов. -По крайней мере, твоя задница не на холодной земле, -говорит он, и поражается ее смешком. Он усмехается. -Я буду взбешен, если с ней что-нибудь случится. -Вот оно, - говорит она, закатывая глаза. -Ты уверен, что тебя не ранили стрелой? Я не думаю, что ты когда-нибудь так долго не флиртовал. -О, я совершенно цел, дорогая, - говорит он ей, и водит языком по внутренней стороне щеки, когда водит пальцами по крюку. Она снова закатывает глаза, но почти улыбается, и это похоже на то, что у них было до этого, это их связь, химия. -Есть еще какие-то пиратские истории? - спрашивает она, так тихо, что он почти не слышит. Это то, что он может ей позволить. Он может предоставить ей максимальный комфорт и отвлечь ее морскими историями, дать ей руку и держать ее, какое-то время. Если он не сможет исцелить ее, если не сможет вернуть ее к сыну - он может дать ей это. -Да. Он улыбается. -Достаточно, чтобы написать несколько книг. -Можешь рассказывать те, у которых в итоге не отрываются, чьи либо конечности. -Тогда какая в этом будет забава, Свон? Ее глаза снова катятся вверх- это действительно замечательное выражение, которое стыдит каждого подростка, которого он когда-либо встречал. -О, ради всего святого. Несмотря на все это, он смеется. -Как пожелаешь. *** Ночь для них оказалась неудачной. Киллиан поделился с Эммой, парой из его арсенала, более-менее, беззаботных рассказов. Несчастный Султан с дочкой, в Аграбе, особенно ее позабавил, но как только солнце опустилось, температура значительно упала. Он ничего не мог поделать с собой, он чувствовал подобный холод ранее, плывя по холодному океану. Больше, он боялся за Эмму. Сначала ее зубы слегка стучали, и она толкала его, будила и заставляла продолжать рассказ, после того, как он плотнее натягивал свое пальто вокруг нее. В течение ближайшего часа, она так сильно начала дрожать, что он сомневался, что она слышит хоть одно его слово. Когда она не может даже ответить на его, все более обеспокоенное «Эмма? Эмма?», он принимает решение. Он благодарен за яркий свет луны, когда сдвигается и становится на колени рядом с ней, двигаясь как можно быстрее, чтобы отстегнуть пуговицы пальто, в которое он одел ее раньше. -Ч-что-ты-ты-ты ...? Ей удается выговорить. -Тебе будет лучше всего через мгновение, милая, - заверяет он. -Подожди. Как только кнопки отстегиваются, он снова снимает свой крюк, использует руку, чтобы поднять ее от стены, в то время как другой, он снимает пальто с ее плеч. Она выпускает хныканье, непроизвольный, душераздирающий звук, когда холодный воздух поражает ее кожу. Когда он вытаскивает ее руку из рукава, ее кожа похожа на лед, гораздо холоднее, чем воздух вокруг них. Повторяет действие на другой стороне - неудобная работа, но он работает быстро, стараясь изо всех сил не толкать ее уставшие конечности. Он отбрасывает пальто в сторону и берет ее на руки, поворачивается, чтобы прижаться спиной к стене и усадить ее на колени, прижав щекой к своей ключице. Наконец довольный результатом, он натягивает пальто поверх них, импровизированное одеяло из толстой кожи. Его рука находит ее верхнюю руку, и он интенсивно трет по ней под пальто, пытаясь создать какое-то тепло между ними. Если ее тело не сможет выработать достаточного количества энергии, чтобы поддерживать ее в тепле, он сделает это за нее. Требуется несколько долгих, ужасающих минут, прежде чем ее озноб начнет стихать. -Вот так, - говорит он, медленно поглаживаяее кожу. –Немного лучше? -Да. Голос у нее тихий и уставший, и на мгновение он думает, что ее веки закроются, и она заснет - он знает, что ей нужен отдых, но часть его боится этого, его желудок сжимается от мысли, что она уснет и больше не поднимется. -Ты теплый.-бормочет она в ответ на его ключицу, и он мгновенно отстраняется от всех мыслей, и думает только о девушке, которая умирает на его руках. Он напрягается, чтобы удерживать свой голос светлым, продолжая сражение, которое он вел в своей голове, с тех пор, как они были пойманы в ловушку этим утром. Это изнурительная борьба, которая раздражает его так же сильно, как и изматывает. Ты не единственный, кто умирает. Будь сильным. -Это хоть какая-то идея, Свон. Боюсь, что я не такой удобный, как матрас, но мне придется это сделать. -Хей, я спала в машине, длительное время. Все хорошо.-Ее голос звучит лучше, больше не дрожа от холода. -И это, чертовски лучше, чем некоторые из кроватей, которые у меня были в приемных семьях. Его ладонь все еще лежит на ее руке. -А что такое приемная семья? Этот термин скажется для него странным. -Это ... что-то, что люди делают для детей без родителей, или, если детей забирают от плохих родителей, я полагаю. Тебя временно помещают под воспитание другой семьи, и правительство платит им за это. Если они тебе нравятся, они могут принять тебя навсегда, а иногда, ты попадаешь в дом полный детей и абсолютного сумасшествия. Он сразу же жалеет о том, что спросил ее. -Это звучит ужасно. -Так и есть. Некоторые из них брали тебя из-за денег. Некоторые были хорошими, а некоторые - нет. Он качает головой, всевозможные ужасные видения того, что может произойти в такой системе, проплывают в его голове. По тому, как она говорит, она точно была в нескольких домах в течение своего детства. -Прости, Свон, нам не нужно об этом говорить. -Все в порядке. Просто ... заставь меня проснуться, ладно? Боюсь, если я ... - она ​​останавливается. У него перехватило дыхание. Он знал, что она испугалась, видел ее испуг, в течение всего чертового дня, но чтобы она наконец сказала это вслух - это разрывает последнюю напряженность между ними. Сейчас, они столь же близки, как и физически, она перестала прятаться за оставшимися стенами, произнося эти слова. Было очень важно, чтобы он не был так напуган, как и она. -Я заставлю тебя проснуться, - соглашается он, и мягко целует ее в висок. Его рука находит ее под пальто, но она не может переплести свои пальцы с его. Он сглатывает и завершает действие за нее. –Так прелестно звучит, вся эта приемная забота, у нас в Зачарованном Лесу подобного не было. У нас были только сиротские приюты. -В основном это детдомы, - говорит она. Они оба успокоились, смягчились от своих слов и почти шептались. -Значит, так они называются в вашем мире. Такое приятное имя для такой ужасной вещи, - размышляет он. -Да. Ты когда-нибудь был в одном? Он делает паузу. -Нет. Я никогда не был. Много из членов моей команды и несколько мальчишек-санитаров, я слышал их рассказы. -Тебя воспитывал отец, тогда? После того как мама ... она замолкает. -В течение нескольких лет,- Он знает, что она покинет его, если он не продолжит. Через мгновение он вздыхает и продолжает говорить. -Мой отец был в бегах от закона, он продал меня и Лиама как средство спасения. Слабая, как и он, Эмма напрягается всем телом, и он это чувствует. -Он продал тебя? -Да. -Это.. Иисус. Он тихо улыбается ее повторному использованию слова. -Даже в сказочных мирах есть рабы. Твой отец мудила. -Это было давно. -Все намного хуже чем у меня, - бормочет она. –Я думала, что мое детство было адским. -Это не соревнование, любимая, хотя, учитывая нашу нынешнюю ситуацию, мы можем называть это как угодно. -Да. Она кашляет в его грудь, звучит это слабо и трагично, и ее тело тает, он чувствует ее угасание. -Эмма? -Хм? Это низкий, растянутый слог, даже не слово. -Ты сказала, чтобы я не давал тебе уснуть. -М-м-м-м, я устала. Он закрывает глаза, крепко сжимая ее пальцы. -Останься со мной, хоть на мгновение. Мне нужно, чтобы ты это услышала. Она дышит глубоко, довольно трудное действие с ее стороны, которое сопровождается еще одним слабым кашлем. -Что услышать? -Я привел тебя в Неверлэнд, потому что я не хотел, чтобы сын Белфайера страдал от той же участи, что и он. Или ты, или я. Клянусь тебе, Эмма, твой сын вернется домой. Даже если мне придется заключить еще одну сделку с Пэном. Ждать здесь днями, пока меня не спасут, даже если мне придется спускаться вниз по скале, с помощью моего чертового крюка, чтобы опуститься до такой степени, пока падение будет исключительно жестоким, но не Фатальным – я сделаю это, я спасу его, клянусь. Эмма успокаивается. На один момент, когда он ощущает удар ее сердца, он думает, что она ушла, так и не услышав его слов, но его тело начинает дрожать от ее нового дыхания. -Спасибо,-шепчет она, тихо и разбито, и он чувствует это до мозга костей. Он не отвечает, просто прижимается щекой к верхней части ее головы, притягивает ее ближе и ждет, пока она умрет. *** Ночь все еще не типичная, без чириканья насекомых или криков потерянных мальчиков, эхом отзывающихся по всей земле. Только звук все более неглубоких вдохов Эммы. Когда он смотрит на нее сверху вниз, он видит, что ее глаза все еще открыты, но безучастно смотрят, вероятно, совершенно невидящие. Их маленькая пещера больше похожа на церковь или гробницу. Его сердце разрушается от всего происходящего. Впервые за столетия Киллиан Джонс молится. Он не знает точно, для кого. Он повстречал много богов на своем пути, и большинство из них, были доброжелательными. Он молча выпускал свои мысли во вселенную, и надеялся, что кто-нибудь его услышит, и, возможно, предоставит им спасение. Даст им шанс. Сначала, он молится за Эмму, просит какое-то чудодейственное лекарство, которое он знает, не появится. Затем он молится о побеге. Чтобы Дэвид, Снежка, Реджина или, Боги, даже Крокодил, вытащили их из этой могилы. Молится о том, чтобы было достаточно времени вернуться к Горе Мертвеца, и набрать воды, которая спасет ее. Если бы Эмма застряла в Неверлэнде, он бы остался, он знает это, когда-то это была ужасающая перспектива для него, но теперь- его мечта. Она издает мягкий шум на его груди, где-то между стоном и хныканьем. -Все в порядке, - бормочет он ей в ухо так мягко, как только может, и не уверен, сможет ли она понять его слова или даже услышать его. –Я с тобой. Он возобновляет свои молитвы. Он молится, чтобы ей не было больно. Он молится, и почему-то, ему кажется, что он смог предоставить для нее, хоть какую-то безопасность. Она в безопасности. Он молится, чтобы ее последние мысли были приятными. Он молится, чтобы он не прекращал держать ее в тепле. Он молится, что она осталась с ним, чтобы увидеть восход солнца. Он молится, чтобы ему не пришлось говорить о ее смерти родителям. Эмма делает другой шум, более тихий, чем раньше. Его рука находит ее волосы. Он нежно гладит пальцами ее голову, и она гудит, поэтому он продолжает движение и прислушивается к ее дыханию. Он считает время между ее слабыми хрипами, и когда она издает один, он прижимает ее еще ближе. Интервал медленно растягивается каждый раз на полсекунды, и он больше и больше боялся, каждый раз, когда отсчитывал их. Это ненадолго. -Свон, - шепчет он, плотнее натянув на себя пальто, а потом снова поднес руку к ее волосам. -Эмма, позволь мне рассказать тебе историю…. *** Ей так тепло сейчас, прислонившись к нему, лежа на нем, когда теплота его кожи просачивается в нее. Она не может больше видеть, ни звезды на небе, ни джунгли внизу, она не может больше видеть Киллиана. В какой-то момент ее зрение начало расширяться и сжиматься сразу же, все было размыто, одна темнота, которая обгоняла ее восприятие, прежде чем превратиться в ничто. Она также знает, что не может закрыть глаза, она даже не может вспомнить, почему. Даже если она не может видеть. Что-то страшное произойдет, если она это сделает, думает она, хотя она не совсем в этом уверена. Она пыталась сказать ему что-то, когда ее видения прервались, но слова не могли даже поступить в ее рот, это было так же бесполезно, как и с ее зрением. Казалось, он знал, казалось, чувствовал ее страх, и он притянул ее ближе и сказал ей, что все будет в порядке. Она не может действительно помнить, что случилось - ей тяжело вспоминать сейчас, но она знает, что ей было холодно и страшно, а теперь нет. Она рада, что все еще слышит его. Его голос такой теплый, не такой, как у всех остальных, низкий и успокаивающий, и хотя кажется, что он обволакивает ее, он звучит где-то очень далеко. Она чувствует его руку на своей голове, приятные прикосновения пальцами, которыми он гладит ее волосы, но она также чувствует себя странной и отдаленной, как будто она не полностью внутри себя. Она плывет взад и вперед, и она хочет остаться, хочет, чтобы она чувствовала его пальцы на ее волосах и дыхание на ее коже. Но она устала, она очень устала, и искушение уступить легко. Но она больше хочет остаться, когда он говорит снова, какую-то историю, которую он хочет ей рассказать. Она не знает, почему, но ей нравятся его рассказы. Она не в состоянии разобрать все слова, некоторые из них уплывают, и не доходят до ушей в странном, томном состоянии, в котором она оказалась. Но в течение нескольких минут она просто прислушивалась к его голосу. Он обволакивает ее, низкий и грубый, но все еще нежный и ласковый, как-будто есть общий секрет между ними, и он защищает и оберегает ее, пока она проваливается в бездну. Она ловит только кусочки, но понимает, что история о прекрасной храброй принцессе, которая преодолевает страшное детство, чтобы найти свою семью и спасти их. Она путешествует в чудесные места, и встречает красочных персонажей по пути, некоторые из них, становились ее друзьями. И даже если она не сможет сбежать с ужасной земли, в которой она оказалась, ее любимый сын всегда будет в безопасности, потому что у него есть люди, которые за ним проследят. Его бабушка и дедушка, король и королева. Могучая колдунья и темный волшебник с невероятной магией. И Пират. Его слова, мягкие и далекие, они становятся достаточно тихими, чтобы позволить Эмме закрыть глаза, и дать ее сердцу отдохнуть.