All this time

Платон был не в её вкусе, это Синельникова могла заявить со стопроцентной уверенностью. «Красивый мальчик», по оценке Вики, воспринимался именно как мальчик, незрелый, несерьёзный, даже несмотря на капитанские погоны. Полина же ценила в мужчинах надёжность, чего в Быковском совершенно не видела на первый взгляд. Когда они шли бок о бок по коридору САУ в первый раз, косясь друг на друга, девушка решила, что они не сработаются с этим напыщенным мальчишкой, казавшимся правильным до мозга костей. Первое впечатление оказалось ошибочным. Да, они могли поспорить о какой-то рабочей мелочи, что отправлять, кому вести машину, но с Платоном Полина чувствовала себя на равных. Капитан оказался отличным напарником, пусть её иногда и бесила его правильность и какая-то немного показушная вежливость. Или она просто не привыкла, что перед ней открывают дверь и несут вместо неё чемоданчик? Впрочем, привыкла она быстро. К подобным жестам, к комплиментам, к ненавязчивой заботе. И к тому, что с её мнением считаются, как в случае с татуировщиком. Но не всегда. Полина изводилась от бессилия, оставшись не у дел и наблюдая, как Платон сам решил идти на верную смерть. Она бы сама его убила, пойди что не так. В бешенстве носясь по САУ, девушка внезапно поняла, что её банально приручили. Ухаживаниями, словами, а потом раз – и поставили на место, показали силу. И её, несмотря на все разговоры о равноправии и феминизме, это устроило. Рука на звонке дрожала, но Полина нажимала на кнопку, раз за разом вызывая противные трели, пока заспанный Платон, наконец, не открыл ей дверь. После нервного дела Громов дал им выходной, да и врачи, кажется, советовали Быковскому отоспаться, но девушке было плевать в тот момент, и она без лишних слов набросилась на напарника с поцелуями. Красивого романа не сложилось – мешала работа. Кажется, один раз Платон предлагал съехаться и видеть друг друга хотя бы по утрам, но Синельникова не хотела пока делить с кем-то личное пространство. Редкие свидания, заканчивавшиеся в квартире капитана, откуда девушка убегала посреди ночи, её вполне устраивали. Быковский скрипел зубами, но смирился. Разведённые по разным напарникам в начале осени, они совсем перестали видеть друг друга. Полине было спокойно с папочкой Дорониным, Платон беззлобно шутил над увальнем Чубаровым. Кажется, всех всё устраивало. Но когда Олег заболел, а Лёше Громов определил в напарники Корецкую, капитан и старлей снова оказались вместе. Первое, что сделал Быковский, встретившись утром с напарницей, – закрыл на замок дверь раздевалки и целовал смеющуюся девушку до тех пор, пока в дверь не постучал Валеев, по-видимому, решивший использовать помещение для тех же целей, но с Орловой. Платон вёл себя как герой, который всё уже завоевал и больше не собирался напрягаться, что Полину откровенно бесило. В какие-то моменты, например, стоя на улице и ожидая его, пропахшего насквозь чужими духами («Поль, это было для дела»), она чувствовала, что с ней перестали считаться. Хотелось сделать что-то назло, чтобы Быковский не думал, что ему всё можно. Или она дала им обоим слишком много свободы? И стоит ли лишать этой свободы себя и его? В следующий раз девушка задумалась об этом на дне рождения. Она ненавидела сюрпризы и праздники, устроенные против её воли, но было приятно. Значит, не нужна ему эта свобода, раз он всё равно возвращается к ней, добивается и ждёт результата. Может, и она цепляется за неё зря? Вот только стоя посреди зала, в окружении друзей и коллег, улыбаясь Платону, Полина ещё не знала, что буквально через несколько дней одно решение Громова перевернёт всё с ног на голову. И в её жизни появится идеальный по всем параметрам Крестовский…