Asylum

— Людвиг, куда ты все время уходишь? – спрашивает Фрида. — Куда-то туда, — говорю я и махаю рукой в сторону ворот, за которыми лежит город. – В город, кажется. Вот уже месяц я после обедни вижусь в саду с этой девушкой. Когда она тихая, спокойная и жизнерадостная, ее зовут Фрида, и иного имени она не помнит. А когда становится строгой и серьезной, она – Северина. Меня она почему-то зовет Людвигом, хоть я и не раз повторял ей свое имя. Мы сидим на лавке в саду, и теплые лучи заходящего солнца ласкают кожу. Фрида поджимает под себя ноги и прижимается ко мне. Я чувствую ее дыхание на своей шее, и мелкая дрожь пробегает по телу. В последнее время ее близость начинает меня волновать, и я отчаянно борюсь с любыми мыслями по этому поводу. Нельзя! Нельзя желать больную женщину. Это все равно, что изнасилование. — Ты их слышишь? – улыбается она и тянется к розовому кусту позади скамейки. — Кого, Фрида? — Их, — Фрида указывает на маленькие бутончики роз. – Разве ты их не слышишь? — Нет, не слышу. Она смотрит на меня и усмехается. А мне вдруг становится ужасно обидно, что я не слышу их. Она задумчиво поднимает взгляд вверх, словно размышляя о чем-то крайне важном. Я смотрю на нее, и она прекрасна в этом золотистом свете заходящего солнца. Он придает ее бледному лицу мягкие черты и теплый, нежный оттенок. — Куда деваются предметы, когда мы отворачиваемся, Людвиг? – тихо спрашивает она. — А разве они куда-то деваются? – недоумеваю я. — Конечно. Ты разве не замечал? Это трудно, но возможно заметить. Если очень быстро повернуться, можно заметить, как они возвращаются на места. — Но разве, когда ты отворачиваешься, меня тоже нет? – обижаюсь я. Не знаю почему, но обижаюсь. Она, улыбаясь, кивает, затем снова тянется к едва распустившимся бутонам роз. Я опускаю взгляд в землю и невольно задумываюсь над ее словами. Фрида встает со скамейки и берет меня за руку. Я удивленно поднимаю на нее взгляд, но все же позволяю ей увести себя. Она приводит меня к дверям корпуса, в котором живет, и мы проходим внутрь. Главный врач разрешает мне провожать Фриду, но медсестра все равно пристально косится на меня. Я смущенно улыбаюсь и следую за девушкой. Она заходит в свою комнату и плюхается на кровать, а я в нерешительности стою в дверях, озираясь по сторонам. — Проходи, не бойся, — смеется Фрида. – Иди ко мне. Я сажусь рядом с ней, и она обвивает мою шею руками. Мне вновь становится неловко и неуютно, но оттолкнуть ее – это выше моих сил. — Обещай, что не уйдешь. — Обещаю, — говорю я, хотя знаю, что все равно уйду. – Я больше никогда тебя не оставлю. — Ты это всегда обещаешь, но все равно уходишь, — она надула губки и вдруг стала похожа на строгую Северину. Но это вскоре проходит, и она ложится на кровать, притянув меня к себе.