Только ты

      В день, когда все усилия по спасению Реддингтона пропали даром, когда умерли практически все надежды, Лиз не знала, что сказать. Что можно сказать напоследок, перед прощанием НАВЕКИ??? Это совершенно противоестественно — вот все, что могло прийти ей в голову. Единственный, кто не утратил способности вновь и вновь действовать, был Купер. Он не опускал руки до последнего. Нет, конечно, вся команда была рядом с Лиз, когда по наводке Реддингтона они добывали сведения из Брюссельского банка, когда ловили криптобанкира, когда пытались остановить Моро, разгадать заговор, что напрямую могло принести Реду помилование. Могло, но не принесло. Кто мог представить, что президент готов пойти на международный скандал, лишь бы скрыть собственные тайны.       Утро, когда приговор должны были привести в исполнение, наступило. Лиз оно показалось настолько тяжелым, что неся кружку к раковине на кухне, она заглянула в нее, дабы удостовериться, что она пуста — весила она в руке больше фунта, по ощущениям! А это была ее любимая голубая кружка с золотыми вензелями. Последнее свидание с Рэдом пролетело бестолково до обидного. Вдруг пропали все слова, все мысли. Рэд улыбался, пытаясь подбодрить ее. Почему он был так спокоен? В отличие от Лиз, он нашел и подобрал слова в этой ситуации. Так, он сказал, что он удивительно спокоен сейчас, глядя на Элизабет. Он понял, что с ней ничего не случится, в ее жизни есть для этого всё, в том числе замечательные люди, которые стали практически семьей.       А время неумолимо приближалось к двенадцати. Когда все же раздался звонок, и спасение стало реальностью, тяжкий груз упал с плеч Элизабет. Она не могла дождаться, когда будут улажены все формальности, и они с Дембе наконец встретят Рэда у выхода. Реддингтон первым делом заехал в «почтовое отделение». Вся команда была рада — это совершенно понятно. Ред обозначил свою благодарность, кажется преувеличенно сдержанно, и только позже Элизабет поняла, для чего. Преврати он это в благодарственную речь как на вручении Оскара, в «зале» полились бы слезы умиления, да и у него самого бы тоже. А так все закончилось, не успев начаться — они удалились с Дембе, решив немного отпраздновать это событие перед своими обещанными президенту подвигами. Ред не то чтобы был любителем шумных вечеринок, это скорее было протокольным мероприятием. Однако, он показал себя радушным хозяином, гостеприимным, по-прежнему внимательным к каждому гостю, а главное — живым консьержем преступности. Он с повышенным терпением выслушивал Глена, с очаровательными улыбками обходил всех, поддерживая разговор то тут, то там. Впрочем, в этот вечер его правда восхищало все вокруг: как величественно прекрасна луна, как искрится шампанское в хрустале, как крупны крупные креветки, и как приятно съесть десерт. Элизабет появилась там тогда, когда алкоголь и еда сделали гостей расслабленными. Она понимала, что сейчас не время ей быть на виду. Но сама она с удовольствием наблюдала происходящее. Впрочем, она была сегодня так счастлива, что с успехом бы обнималась с каждым гостем здесь. А завершение вечеринки было, пожалуй, самым сладким. Когда наконец они уселись на заднее сиденье машины, а Дембе отвез их к дому в Джорджтауне, наступил самый долгожданный момент первого суматошного дня без тревог.  — Знаешь, я так люблю твоих друзей, правда! — сказала Лиз. — И, господи, как я рада, что ты дома.  — Не привыкай.  — О чем ты? Не привыкать к тому, что ты дома?  — Нет, не привыкай к моим друзьям. В сущности, не многих из присутствующих я бы и назвал настоящими друзьями. Даже из тех, кого раньше считал таковыми.  — Не пугай меня, Рей! Я обожаю Глена, когда он не раздражен и не ворчит. Он так любит говорить красиво и слушать себя, как настоящий актер! Одно только его желание — и он украсил бы любую труппу на Бродвее. И твой новый друг просто чудо. Вот цирковые… да, немного странные. Эта их важная как бы кастовость, особый язык, нет, странные. А где Марвин? Ты не приглашал его?  — Даже странно, кажется он на меня обижен. Давай не будем обсуждать это сейчас. Это же наш день. Было уже за полночь. Приглушенный свет горел на кухне и в гостиной, Агнес с малышкой уже спали. Решили не будить их, ночь будет только для них двоих. Лиз с нежностью смотрела, как Ред оглядывал ее новый дом. А она ходила за ним, как зачарованная, то и дело пытаясь дотронуться до него, в страхе не успеть. Была горда тем, что прочла в его глазах одобрение — ему нравится дом. Приготовила для него ванну, самое пушистое полотенце, и самый мягкий махровый халат. Сама в это время на цыпочках спустилась на кухню, открыла бутылку вина. Захватив пару бокалов, также неслышно проскользнула обратно. Это будет только их ночь. Утро принесло радость и обнимашки с Агнес, суету на кухне за завтраком, Ред шутил, сам смеялся, а Элизабет не могла налюбоваться его ямочками на щеках и его глазами. Сама же она украдкой смахивала счастливые слезинки с глаз, то и дело поправляя макияж. И вот, когда наконец это веселье необходимо было прервать, Агнес были получены обещания «никогда-никогда не уезжать так надолго», Элизабет Кин превратилась вновь в специального агента ФБР, а Реймонд Реддингтон вновь превратился в полезного информатора. Закрылась за ними дверь этого уютного мирка, но они вынесли с собой шлейф этой домашней атмосферы и спокойствия. Правда, по мере удаления от дома, и приближения к «почтовому отделению», магия его начала рассеиваться.  — Лиззи, как там дела у Дженнифер, — непринужденно поинтересовался Рэд.  — Кажется, она совершенно поправилась физически, и приняла решение поехать к подруге, живущей на Лонг Айленде.  — Отлично, отлично. Значит ли это, что она не будет больше пытаться мне мстить, как ты думаешь?  — Да, мне показалось, что ее разговор с Ресслером произвел на нее отрезвляющее впечатление. Она растеряна, разочарована, и, как мне показалось, она теперь стыдится своего поступка.  — А как же поиски человека, так ловко вошедшего к ней в доверие, и сыгравшего роковую роль?  — Он пропал, как в воду канул. Ни усилия Арама, ни Ресслера, ни к чему не привели. Это странно, потому что мы опросили постоянных посетителей бара, и все они твердили только одно: это был человек весьма элегантно одетый, из чего следует, что довольно богатый, но никаких определенных примет назвать никто не смог. Сама же Джен была также скупа на разъяснения, при составлении робота не могла назвать ни одной черты. У меня вдруг возникла догадка, что человек этот определенно владеет гипнотическим влиянием на собеседника. И поэтому никто их видевших не смог вспомнить его лица.  — Да, это все бы объяснило, — довольно бодро ответил Ред. Но Лиз заметила резкую перемену в его настроении. И хотя он еще долго продолжал говорить о Джен, советовался, не смогут ли они ей чем-то помочь, Элизабет поняла, что мысли Реда улетели уже далеко от Джен, возможно, у него появилась версия о личности загадочного «друга».