Только ты

      Ничто не пробуждало Лиззи лучше, чем осознание того, что место на кровати рядом уже давно опустело. Она провела рукой по подушкам, по шелку простыни. Тишина в ванной также свидетельствовала о том, что Рэд давно встал, и забыл разбудить ее. Забыл или постарался не разбудить. Значит, он что-то задумал. Элизабет обдумывала свой план. Выключив не пригодившийся будильник, она собралась быстрее, чем обычно. Её машину любезно перегнали от «почтового отделения», иначе ей пришлось бы вызвать такси. Оказалось, в доме она была последняя, кто так долго спал, в половине седьмого утра жизнь у всех уже просто кипела. «Неужели и в офисе уже все работают?» — подумала Элизабет.        Это было даже не удивительно. Плохо то, что они наверняка замучили Гарри своими допросами. Нужно было о многом предупредить их, а она так некстати проспала. Арам встретил её с немного виноватым и кающимся видом, но она просто подошла, поставила принесенный для всех кофе, и обняла его за плечи, уверяя, что всё просто отлично. Из комнаты для допросов ей навстречу вышел Реддингтон, взял за руки, и отвел в кабинет, не давая даже высказать все претензии и возражения.  — Рэй, я должна сама поговорить с Гарри! Никто из вас не знает причину его поступка.  — Лиззи, неужели есть причина, при которой похищение человека и удержание его в неволе перестанут быть противозаконными? Странно слышать от специального агента ФБР, — спокойно возразил Рэд.  — Нет, не совсем так. Но… это была детская травма. Я не могла даже подумать, что такое возможно, мы же все были тогда просто дети. А вчера я поняла, что мой поступок мог быть завершающим в череде сплошных несчастий и унижений. Кто в детстве это понимает? Да и все справляются с этими вещами по-разному.  — Господи, Лиззи, о чем таком ты говоришь? Ты что, убила его любимую кошку? — попытался отшутиться Рэд.  — Если ты пообещаешь мне, что оставишь свой шутливый тон, я расскажу тебе, как все это случилось. Я стала забывать этот эпизод, ведь человек сам с собой всегда может договориться, и вещи, которыми он не очень гордится, если не сказать точнее — должен был бы стыдиться их, он может благополучно забывать.  — Хорошо. Я совершенно серьезен.  — Это было самое начало старшей школы. Мало кого из девочек волновала учеба. Все уже старались выглядеть старше, самые крутые девчонки уже дружили с парнями. В школу ходили покрасоваться, превзойти друг друга в степени укороченности юбок и крутизне причесок. Каждая из нас уже в куклы не играла, а стремилась сама стать Барби. Я же не считала себя даже хорошенькой.  — Лиззи? Ну, перестань….  — Да, правда. Я вся состояла сплошь из комплексов. Но, конечно, мечтала о принце, на меньшее я бы не согласилась. То есть я засматривалась на самых крутых парней, будь то солист школьной группы, или диджей. И само собой, они о моем жалком существовании могли только догадываться. Так вот, в самом начале девятого класса, кто-то передал записку со стихами, адресованными мне. Это были стихи собственного сочинения — так явно они были плохи, уж извини, я тогда учила наизусть сонеты Шекспира, и это, с позволения сказать, «творчество», призванное меня впечатлить, возымело совершенно иное действие. Но, решив не быть слишком суровой к поэту, я все же поинтересовалась, кто это. Плюс ко всему, в следующей записке он приглашал меня на дискотеку, где мне и показали этого парня. Все звали его Гарри-«голова», так как голова его была совершенно непропорциональна туловищу, и сидела как-то несуразно на плечах. А еще он был очень сутул, и намного ниже всех ростом. Мне казалось, девчонки за моей спиной шепчутся, говоря что-то типа: «Ха, ну, а кто ещё мог бы влюбиться в такую гусыню? Посмотрите на нее, у нее юбка чуть не до колена, и она носит уродские хвостики, закрывающие ее торчащие в сторону уши». Только со мной могло так случиться, что появление поклонника стало кошмаром для меня и чуть ли не унижением. Я и сама начала так думать. Тем не менее, с невесть откуда взятой раздутой гордостью, я не сочла нужным даже подойти к этому парню, чтобы сказать элементарное спасибо за стихи, и что-нибудь утешительное.  — Так, подожди. Неужели ты считаешь, что была обязана как-то его хвалить и дружить с ним? Да мало ли бывает в жизни парня разочарований. Это же не повод становиться похитителем.  — Я не помню, что случилось с ним потом. Он закончил школу, довольно хорошо, поступил учиться, кажется на программиста. Вероятно, больше я его никогда не видела. История стала забываться, потому что в ней мне было совершенно нечем гордиться. Даже когда я встретила странного коротышку рядом с новой кофейней, я не узнала в нем того беднягу Гарри. Он все же немного вытянулся, хотя сутулость осталась. Но теперь он выглядел не так комично, как в школе, вероятно. А он узнал меня, и потому вел себя так странно, чем привлек мое внимание. Даже когда Самар сказала, что его зовут Гарри, у меня не сработало никакой ассоциации.  — Конечно, Лиззи, он узнал тебя. Но только не в тот день в переулке у кофейни. Он узнал тебя, когда ты пыталась выручить беднягу Тома из передряг с его любящими родителями, — неожиданно резко вернулся в настоящее Реддингтон.  — Что? Это он тебе рассказал?  — Да, Гарри состоял в группе последователей известного нам мистера Харгрейва. Говард был очень харизматичной личностью, этого у него не отнимешь. Возможно, ты помнишь мою версию о том, что в смерти Тома может быть виновен кто-то из последователей сумасшедшего Харгрейва… Посмотри, как иногда складываются обстоятельства. На суде Том дал показания против своего отца. Разрушил его «империю», а вот последователи и почитатели остались. Гарри следил пристально за всем происходящим. А еще в один прекрасный день, он увидел рядом с Томом тебя.  — Он что, признался в убийстве Тома? — неожиданно спокойно спросила Элизабет.  — Да, поначалу казалось, что он несет чистый бред. Его же допрашивали только о твоем похищении, о том, кто ему помогал. Он путался в датах, событиях. Но потом всё вдруг стало совершенно ясно.  — Я сама хочу услышать это от него.  — Лиззи, весь допрос записан, и тебе нет нужды так мучить себя. Ресслер во всем разобрался еще до моего приезда. Так что у тебя не будет возможности обвинить меня в подтасовке каких-либо фактов. Вы можете отправиться на квартиру Тома, и заставить его повторить и показать, как это все случилось. Только не ищи особой логики в поведении не совсем здорового психически человека.  — Да, иначе мне пришлось бы считать себя виноватой в смерти Тома, ты это хочешь сказать?  — Элизабет, я хочу сказать, что детские влюбленности должны оставаться в детстве, а никак не приводить к жестоким убийствам двадцать лет спустя. Это же бред! Ну не ответила ты ему взаимностью — так не ты первая, не ты последняя. Почти со всеми такое случается, но все живут дальше.  — Да, глупо спорить. Головой я все это понимаю. Но…  — Без «но». Ты можешь отказаться от выезда на квартиру Тома. Думаю, Гарольд посоветует тебе то же самое. Посмотри запись здесь, Самар останется с тобой.       Элизабет не хотелось противоречить. Неожиданно раскрытое убийство Тома должно было ее успокоить. Она просмотрела видеозапись допроса, оценила мастерские вопросы Реддингтона и Ресслера, как хорош их дуэт. Улыбнулась даже. Ей пришлось рассказать историю своего воздыхателя еще раз Самар. Выслушав, Самар заметила, что всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно.        Следующее утро принесло Элизабет реальное спокойствие. Просто исчезла еще одна нераскрытая загадка, и сон стал спокойней, и принес большее облегчение, чем обычно. Она перестала вздрагивать в четыре часа утра. Так, она отправилась на кухню, радуясь простому теплому свету от лампы над кофейным аппаратом, его приятному урчанию, и, конечно, аромату. Пожалуй, только выражение лица няни стало сюрпризом этим утром. Причиной ее легкой грусти оказался отъезд миссис Адамс. Она так прониклась к ней уважением, и даже считала, что они подружились, и вдруг — совершенно стремительный отъезд вчера. А Элизабет, будучи вся загружена вчера своими чувствами, этого даже не заметила. Ей могло бы все же показаться странным, что она вот так внезапно уехала. Досадно, что Элизабет не успела ее даже поблагодарить, как выясняется, за немаловажный вклад в розыске жилья Гарри, и, стало быть, в её скорейшем спасении.       Обо всем этом Элизабет сказала Марии, добавив, что она тоже очень сожалеет. Мария же, помолчав, вдруг добавила:  — Может быть, это совсем не моё дело, и не так важно. Но, мне кажется очень несправедливо, что мистер Реддингтон говорил с миссис Адамс вчера немного резко, наверное, он уволил её. Я не слышала, о чем был разговор. Я же не подслушивала, не подумайте! То, что я услышала — совершенно случайно. Я только услышала, что он сказал, что его самолет в ее полном распоряжении, и выбежал из ее комнаты, — прошептала Мария, — Только не выдавайте меня, не говорите, что я Вам все это рассказала.  — Мария, ну что ты. Конечно, можешь не волноваться, — уверила ее Элизабет. — Весьма возможно, что миссис Адамс просто самой нужно стало срочно уехать, и потому мистер Реддингтон предложил свой самолет. Тем временем в кабинете у мистера Реддингтона состоялся разговор с Дембэ.  — Значит, она не воспользовалась моим самолетом? — спросил он Дембэ.  — Нет, Реймонд. Она и от машины отказалась. Вызывала такси. Распоряжения проследить за ней ты не оставлял… Так что, мы не знаем, куда она отправилась. Возможно, не стоило так с ней расставаться. Она помогла. Она хорошо обновила систему видеонаблюдения.  — Её ошибка, одна её маленькая ошибка чуть не стоила Лиз жизни! Ей не нужно было скрывать реальную ситуацию от Лиз, просить Арама скрыть от всех в «почтовом отделении» существование этой угрозы.  — Да, но она сама же и смогла исправить ситуацию. И уж совершенно точно, переживала не меньше тебя.  — Что ж, ты прав. Это вообще была не самая хорошая идея. Не знаю, как я согласился на эту авантюру. Как бы то ни было, все равно не стоило дольше затягивать эту ситуацию, чтобы всё не раскрылось самым неожиданным образом. А куда она отправилась — можно даже не сомневаться. Там я ей мешать не стану. Остановить сейчас Катерину уже невозможно.