Только ты

Элизабет попыталась взять себя в руки, и думать о предстоящем осмотре, как об «одном из мест преступления». Ничего необычного. Осмотреть, сфотографировать. Скрупулёзно, шаг за шагом. Открывая ящики, дверцы. Перебирая книги на полках, вернее, часть на полках, часть из них — на полу. Эти переплеты так приятны на ощупь. Всегда, но не сейчас, сквозь перчатки. Нет, это бред какой-то! Надо снять их, все равно на книгах уже такое множество отпечатков, что портить уже нечего. Да, она нашла дневник Тома в коричневом кожаном переплете. Он был в тайнике, который Том завел специально для своей коллекции паспортов. Его убийца обнаружить не смог. Там же был конверт с надписью «Элизабет», где она обнаружила ключ от банковской ячейки, с номером и названием банка. Машинально положив в карман этот конверт, она принялась изучать дневник. Это были короткие заметки, совершенно непонятные простому человеку, свидетельствующие о том, что он продолжал свои расследования. Имена, названия, ассоциации, адреса. Сплошные кавычки и знаки вопросов. Иногда — восклицательные знаки. Даты. Неожиданно — знакомый адрес в Бетесде. В памяти всплыла бронзовая табличка на дверях «Мr. Kershaw». «Ну, предположим, Том мог знать этот адрес, да я сама же могла сказать, когда рассказала о фулкруме». Но, далее следуют картинки, напоминающие шифр. Незаметно для себя она мысленно из этой комнаты перенеслась туда. То, что вспомнила Элизабет сейчас об этой квартире, также очень напоминало странный кроссворд. В той комнате, казалось, отсутствовал единый стиль — что не очень вяжется с привычками и вкусами Рэддингтона. Камин, картины голландцев, старинные стулья с изогнутыми подлокотниками, бра с коваными деталями, матрешки на полках. Круглый стол с незаконченной картиной из пазлов — что очень похоже на Рэддингтона. Старинные черно-белые фотографии начала двадцатого века на каминной полке соседствовали с цветными фото. Довольно приличная коллекция виниловых дисков и проигрыватель. Небольшая коллекция книг. Впервые она увидела свое фото с мамой, на качелях. Там же — ее более поздние фото с Сэмом, фото в день окончания школы. Она часто вспоминала о квартире мистера Кершоу, но не могла набраться смелости первой завести разговор о ней с Рэддингтоном. Сейчас, кажется, настало время. Вот только доведет до конца осмотр этой. Да, здесь явно что-то искали, отсюда такой погром. Может, и нашли. Потому что кроме содержимого тайника, больше ничего необычного и странного здесь не осталось. Даже гильз. Значит, убийство Тома — дело рук профессионала. Два выстрела, один из них — в голову. Том… Что же такое он обнаружил, такое страшное и угрожающее, что ему не оставили ни малейшего шанса на выживание? В это время Рэддингтон находился рядом, но тактично не вмешивался в её действия. Ресслер также проводил осмотр соседней комнаты, кухни, холла. Элизабет обернулась перед уходом. Против ее воли, но совершенно естественно, в голове пронеслись те немногие счастливые вечера, а за ними — постоянные выяснения отношений, её постоянные просьбы, его постоянные упреки и отговорки. Припомнилась смешная фраза, что «каждый человек по-своему прав, а по-моему — нет». Она, как нельзя более точно, описывала весь характер отношений Лиз и Тома в последнее время перед расставанием. Дверь дома закрыта, опечатана. Молчание они нарушили только в машине.  — Ты обещал мне кое-что рассказать о секретах Тома. Я слушаю. Сейчас — самое время, — начала Элизабет.  — Да. Только пообещай мне, что ты не станешь винить себя в том, что случилось, — Рэддингтон взял Лиз за руку.  — Я ожидала, что ты попросишь, чтобы я не винила тебя, — немного удивившись, ответила Лиз.  — О, да это — сколько угодно. С этим — всё как всегда, — усмехнувшись, заметил Рэддингтон. — Так вот. Всё, что ты уже знала о семье Тома, которой он лишился в детстве, является слишком упрощенной версией происшедшего. И даже найдя отца, мать, Том не мог остановиться на достигнутом. Слишком история казалась запутанной, и новые детали ничуть не раскрывали её, а только усложняли.  — Знаешь, а ведь я сама подталкивала его к стремлению узнать своих родителей. Это мне казалось тогда правильным. Помню, когда появилась новость о его гибели отца при крушении самолета, я была даже удивлена, что Том не проявлял должных чувств! На это Том ответил, что не может ничего чувствовать к человеку, которого не знал, по существу.  — Вот это я и имел в виду — не вини себя.  — Хорошо, не буду. Что дальше?  — Я уже рассказывал тебе, что с Говардом и Скотти Харгрейв у меня были чисто деловые отношения. Их фирма «Гальцион Иджис», только называвшаяся охранной, со временем переросла в разведывательную фирму, имевшую отношение, как к промышленному, так и военному шпионажу. К их услугам прибегало при необходимости, негласно, даже правительство. Потому что, это красиво и пафосно говорить, что «мы не ведем переговоров с террористами», но бывают случаи, когда чья-либо личная заинтересованность берёт верх, и ради спасения жизни близких, такие переговоры всё же необходимы. «Гальцион» с блеском справлялся с операциями любой сложности, потому их бизнес стал невероятно прибыльным. Когда Говард создавал свою фирму, ему даже нравилось, что Скотти проявляет такой интерес, и такие неординарные способности. Она оказалась одинаково одаренной во всем. С легкостью оставалась и нежной матерью, и женой, а затем быстро перевоплощалась в искусного дипломата, переговорщика. Говард, будучи сам человеком очень, ммм, своеобразным (ну, чтобы не сказать, сумасшедшим), стал замечать, с ревностью, что эти превосходные качества его жены стали очевидны всем, кто вёл с ней дела. Партнеры и противники оказывались под её обволакивающим, иной раз даже парализующим, очарованием, тогда как к Говарду относились предусмотрительно осторожно. Всё это в целом, конечно, шло опять же, на пользу бизнесу, но он стал усматривать в этом опасность своему авторитету. Как любой мужчина, он вдруг захотел, чтобы его жена была больше матерью и женой, а не бизнес вумен. Но сложность в том, что оказаться на вторых ролях — не входило в планы Сьюзен Скотт Харгрейв! Поначалу это были мелкие ссоры, переросшие со временем в совершенно дикие конфликты, с битьем посуды, размахиванием руками, чудесным примирением после всего этого. И, кажется, эти вещи просто могли стать «изюминкой» их брака, даже скрепив его, чем чёрт не шутит. Будь всё же Говард более разумным и спокойным человеком.  — Ред, это всё нам уже известно. Какой в этом тайный смысл? Том узнал своих родителей. Но, как он и сам признавался, их заслуги в том, какой он стал, не было. Как любому человеку, ему было важно их обрести. Он узнал, что мать не прекращала его поиски, несмотря на то, что он считался погибшим. Всё это очень трогательно. Хорошо, что она все же нашла его — представить не могу, каково это, вот так потерять ребенка. А сейчас — во второй раз, — Лиз на минутку остановилась, пытаясь продолжить, но скрыть, как дрожит ее голос, — Том нашел информацию о том, что серийному убийце, который признался в убийстве маленького Кристофера Харгрейва, заплатили. Ему уже было все равно, одним эпизодом больше, одним меньше. Точнее, его матери пришло письмо, с точным описанием всех обстоятельств, которые нужно указать. Всё необходимое она и передала ему во время свидания в тюрьме. Но найти человека, который это сделал, Тому не удалось. Сам серийный убийца к тому времени умер в тюрьме. Всё, это тупик.  — Это не совсем так. Думаю, понять следующее человеку с нормальной психикой будет крайне сложно. Для этого, собственно, я и остановился на этих фактах: ревность Говарда, больное самолюбие, и его неадекватность в целом. Всё это и привело к тому, что после одной из бурных ссор маленький Кристофер пропал. Его поиски не дали результата, а затем и закончились страшной трагедией. Говард играл роль заботливого и понимающего отца, Скотти была безутешна.  — Что значит «играл роль заботливого отца»? Неужели, могло быть иначе?  — Это только позднее мне стало понятно, о чем больше всего заботился Харгрейв — о своем лидерстве в «Гальционе». Он полагал, что Скотти в своем горе будет не в силах заниматься бизнесом, как прежде, занятая поисками, терзаемая сомнениями.  — О, Господи, ты говоришь об этом так, как будто…нет, не может быть! Ты ведь не хочешь сказать, что Говард устроил похищение собственного сына?!  — Да, и при этом он отнюдь не считал себя чудовищем! Он всё устроил так, чтобы узнавать периодически, как его дела в приемной семье. По-отечески справлялся о его школьных делах. На приз «отец года» он, конечно же, не рассчитывал, но и особых угрызений совести не испытывал. А однажды, увидев репортаж о страшном серийном убийце, решил использовать его в своих целях — Главное, что его усилиями, Скотти, действительно, на какое-то время позволила себе находиться в тени. А затем, постепенно находя в себе по крупице силы, она вернулась в бизнес, и стала еще более сильной и опасной соперницей, чем была до этого. Вот уж воистину, то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Так их союз и просуществовал до недавнего времени, когда четыре года назад всё резко изменилось. Скотти, вероятно, получила подтверждение того, что их сын жив. Они разошлись. Но, когда кто-то такой беспощадный, как Скотти, узнает своего обидчика — жди беды. Говард почувствовал, что под ним горит земля — и устроил занимательное крушение своего самолета, после чего имел возможность полюбоваться своей вдовой на похоронах, убедившись лишний раз, как ей идёт черный цвет.  — Хорошо, но не сам же Говард нанял убийцу, это же бред! И к тому же, он сейчас в тюрьме. Ладно, и это не существенно! Просто, одно дело — устроить похищение, но всё же знать, что ребенок жив и здоров, другое… это слишком даже для такого человека!  — Нет, конечно. Думаю, бедный Говард и сам не ожидал такого развития событий. За годы вокруг него собралось много людей, разделяющих его сумасшествие. Таких людей вообще, ты удивишься, довольно много. Это исследователи теории заговора, развивающие и усугубляющие в себе и в окружающих эту чушь. А его последняя навязчивая идея, на которой он и «сгорел» — так это вообще за гранью разумного. Он страстно хотел получить доступ к проекту суперкомпьютера доктора Уайтхолла. Только представь, что могла бы устроить горстка таких вот фанатиков, получи они доступ к супермощному компьютеру, способному проникнуть в любую, самую защищенную систему? Кого-то из них больше всего интересовала тайна зоны 51 в Неваде, а сам же Говард, не согласился бы на меньшее, чем мировое господство. Даже Скотти, со всей её несдержанностью, понимала — человечество не готово к такому. Потому и защищала доктора Уайтхолла всеми силами, до последнего. Говард Харгрейв был арестован, доказана его вина в крушении самолета для имитации своей гибели, в попытке силового захвата «Гальциона», в том числе — благодаря показаниям Тома. Волей обстоятельств я провёл много времени в Куала-Лумпуре с Харгрейвом, где он рассказывал, сколько у него есть единомышленников, готовых исследовать теории заговора. Тогда мне не казалось это чем-то серьезным. А сейчас думаю, что именно такие люди и могли в порыве ярости убить Тома, лишившего их своего лидера и вдохновителя. Элизабет молчала, исчерпав все свои количества «но». Это так походило на правду. Это могло быть правдой. Она вновь вспомнила сообщение Тома на голосовой почте. Но для Рэддингтона было важно понять, что она ему поверила, и она продолжила:  — Хорошо, тогда эти люди вряд ли профессиональные киллеры. Они должны оставить, если не улики, то свидетелей. Нужно попросить Ресслера еще раз обойти со мной всех соседей, может быть, они что-то вспомнят.  — Да, это хорошая мысль. Лиззи, как ты?  — Я в порядке. Спасибо. Рэддингтон уже почувствовал свою миссию выполненной, как вдруг Элизабет спросила:  — Рэй, я давно хотела спросить тебя. Кто такой мистер Кершоу? Это чей-то псевдоним? Чья это была квартира в Бетесде? Спасло Рэддинтона от срочного ответа на этот неудобный вопрос только то, что их машина уже въезжала в ворота, а на крыльце дома, держа няню за руку, стояла Агнес. Они только что вернулись с прогулки.  — Мы продолжим этот разговор в другой раз, Лиззи, хорошо? Возражать у Лиз не хватило сил. Она улыбалась, глядя как Рэд быстро очутился на крыльце, подхватил на руки малышку, а она обхватила его за шею крепко-крепко.