Только ты

Чайник закипал, когда Элизабет уже доставала чайные пары из старого буфета. На кухне царил полный порядок, несмотря на то, что большая часть посуды выглядела как антикварная ценность. Изящные чайники, соусники, молочники. Это вызывало у Лиз трепет, и она старалась быть очень аккуратной. Однако, здесь были и вполне современные вещи: небольшой холодильник с запасами фруктов, сливок, копченых деликатесов. Чай в жестяных банках тоже был невероятно свежим и ароматным. Кофеварка. Серебряные столовые приборы. Чайный сервиз из тончайшего фарфора, совершенно невесомые чашки. Салфетки с вышивкой гладью ручной работы. Невероятно, но казалось, что на этой кухне ещё не развеялся запах ванили от выпечки, которую радушная хозяйка пекла накануне. Вдоль кухни лежала широкая ковровая дорожка изумрудно-зеленого цвета, с малиновыми полосами по краям, поэтому шаги находящегося на кухне человека, были абсолютно не слышны в соседней комнате. Элизабет заварила чай, порезала лимон, как попросил ее дед, выложила из огромного бумажного пакета ароматное песочное печенье. Поставив все это на поднос, она отправилась в комнату, где ее ожидали Дом и Рэддингтон. Так Рэддингтон решил ответить на её вопрос, чья же это квартира скрывается под именем мистера Кершоу. Дом улыбался, и его густые брови то и дело поднимались в удивлении, от того, что он здесь увидел, а точнее от того — что он никак здесь увидеть не ожидал.  — Рэддингтон, я уже давно перестал удивляться. Люди редко меня удивляют. Но ты удивил меня. Как, а главное зачем, зачем ты хранил это всё? Уезжая отсюда, точнее будет сказать, убегая, я не собирался возвращаться.  — Так значит, это твоя квартира, дед? — спросила Лиз, расставляя на круглом столе чашки. — Ты был мистером Кершоу?  — Нет, ты будешь смеяться, но, когда мы попали в эту квартиру, предыдущий хозяин просто не успел снять с двери эту табличку, а нам она понравилась, мы долго смеялись, и оставили её.  — Дом, я не мог себе представить, что все эти бесценные семейные сокровища попадут к чужим людям. Да, и я тоже люблю живописцев голландской школы. С одной картины я даже заказал копию, и она украшает моё убежище. Лиз, ты помнишь, наш побег морем, в том контейнере висит копия. Так вот, я решил оставить эту квартирку за собой, ведь мне так или иначе необходимы разные убежища. Нанял горничную, она шла в комплекте с котом, что оказалось весьма кстати. Извини, кое-какие личные вещи мне пришлось принести с собой, — Рэддингтон улыбнулся и пожал плечами так, будто всем своим видом показывал, что эти он действия считает необходимыми и правильными.  — Так вот почему мне показалось, когда я первый раз увидела эту комнату, что за этим старинным бюро еще недавно кто-то работал? — вспомнила Лиз. — Да, и полосатый упитанный кот меня изрядно напугал.  — Кот в таком доме — существо абсолютно необходимое, можешь мне поверить. Горничная приходила пару раз в неделю, вместе со своим любимцем. Я был не против, так как бывал намного реже. А вот сейчас мне показалось, что Доменик будет рад здесь побывать, и, если он захочет, то и ответить на твои вопросы, Элизабет.  — Да, я очень хочу этого! — с заметным волнением Лиз оглядывала комнату.  — Что ж, внучка, ты безусловно имеешь это право, проявлять такое любопытство. Что же, начнем с самого большого семейного портрета, это семья моего отца, он, его родители, и сестра. Год 1905. Семья была очень образованной, и заботились об образовании своих детей. Для девочки — женская гимназия, для мальчика — военное училище в Санкт-Петербурге. Дед и сам получил блестящее образование, инженер. Но вскоре мой отец потерял связь с сестрой, так как её выдали замуж. И долгое время они не встречались. А там, наступили тяжелые времена. Если не сказать, страшные времена. Кто-то считал верностью Родине бегство за ее пределы, ведь присягу они давали царю и отечеству. Многие офицеры все же решили, что нужно остаться верными именно отечеству. Так, мой отец и доказал свою верность, пройдя через все войны, получив награды за свою службу, это его портрет. Меня же судьба занесла в Германию уже после войны, но именно там решилось многое. Я попал в секретное подразделение, подчиняющееся комитету госбезопасности. Так что, это была судьба. Долгое время я оставался там, а когда вернулся на родину, обзавелся семьей. Семья моей жены была большая и дружная, у нас родилась дочь, и её тут же окружили заботой сестры жены — вот она, с ними на фото. Ей тоже постарались дать образование, как можно более разностороннее и блестящее. А вскоре мне представилась возможность, упускать которую было бы глупо: мне была приготовлена замечательная легенда, и меня с семьей переправили в США. Да, после этого связь с родственниками стала невозможной.  — Значит, ты уже тогда был шпионом? — подбирая слова, спросила Лиз.  — Как у нас говорят, если это не наш человек — это шпион, а наш — это разведчик. Но, да, называй как хочешь.  — Дед, и что…  — Ты сейчас вероятно хочешь узнать, сколько вреда я принес твоей стране?  — Нет, я не об этом… — попыталась выпутаться из этого Лиз, — Нет, я хотела узнать, как моя мама… Почему она стала…  — Почему? А какой выбор был у неё? А у меня? Да никакого! Это была наша судьба. Так мы могли просто существовать, выжить. Влиять на что-то, хотя бы немного. Мы, русские, обладаем каким-то особым, чуть не сказал — даром, а вернее — проклятием. Геополитика — это такая чушь, которая почему-то любого из нас волнует больше, нежели свои интересы, интересы семьи, родных. Не знаю, какого чёрта это происходит. Нас хлебом не корми — дай поговорить о геополитике! Тогда мне казалось это правильным. Это даже не ставилось под сомнение. Потому что я мог не только говорить, но еще и повлиять на что-то, что-то исправить, кого-то спасти. Было ли это правильным?  — Дом, успокойся, давай не будем больше говорить об этом, — решил прекратить этот не самый приятный разговор Рэддингтон, — Элизабет просто хотела узнать немного о своей семье, и узнала.  — Да, пожалуй, хватит на сегодня, — поддержала Лиз Рэда, видя, что дед сильно разволновался, и начал прихватывать рукой за сердце. — Если ты считал это правильным, у нас нет повода тебе не доверять. Я бы конечно больше хотела узнать о маме, но давай оставим это до следующего раза, не волнуйся. Может, тебе нужно принять лекарство?  — Нет, всё нормально. О маме я тебе рассказывал в прошлый раз. Рэддингтон отправил Доменика домой в сопровождении Дембэ, здесь он оставаться не захотел. Они попрощались дома, не рискуя обниматься на улице. Люди в пригороде все знакомы друг с другом, незнакомцы бросаются в глаза. Элизабет с Рэдом отправились к себе. Рэд был за рулем, и воспринимал это, судя по его довольному виду, как развлечение. Или он просто улыбался, чтобы подействовать успокаивающе на Элизабет. По дороге они молчали. Лиз не знала, как ей реагировать. Но, поскольку она все же никогда не чувствовала себя русской, то она решила просто… не думать о геополитике. «Надо же, чтобы хоть кто-то думал о более простых вещах», — рассуждала она. И даже пару минут подумала о Агнес. А потом незаметно для себя, о работе, о Рэддингтоне, о том, что еще не завершено расследование смерти Тома, о зацепках по Говарду Харгрейву, и где еще найти его связь с этим. Вспомнила о том, как появилась в квартире в Бетесде первый раз. Поводом послужил фулкрум, раскрыть который было так важно, чтобы рассказать всему миру о заговоре. Поймав себя на этом, и вспоминая слова деда, она улыбнулась, и уже не хотела оспаривать тот факт, что она, ну где-то, на сколько-то процентов, все же… русская.