Только ты

Офис выглядел сегодня утром необычно. В нем было заметно оживленно и людно. Вглядываясь с лица, Лиз пыталась угадать, что же такое случилось, что привело сюда их всех. Почему её не предупредили, не вызвали раньше. Она вдруг почувствовала себя невидимкой, и ненужным винтиком в этой толпе. И только приветствие Купера и вопрос, обращенный напрямую к ней, вывели её из этого дурацкого состояния. — Элизабет, добрый день! Ты не могла бы проводить к себе инспекторов, и ознакомить со своими новыми разработками? — деловито и четко сказал Гарольд Купер вслух, а затем добавил, когда инспектора прошли чуть вперед, вполголоса, — Наш отдел, видимо, на грани закрытия. Я ничего не знал об этой проверке. Только слышал, что её организовали после внезапной болезни Лорел Хитчин. — А что с ней случилось? — спросила Лиз, и почувствовала легкий холодок. — Ей стало плохо вчера, скорая помощь отвезла ее в клинику, где ей поставили диагноз — инсульт. Через некоторое время врачам удалось вернуть ее в сознание, однако, у нее обнаружились признаки амнезии. Сейчас врачи не могут ничего обещать, но, скорее всего, к работе она не вернется. Вот поэтому наш отдел остался без её, какого бы то ни было, но покровительства. И на нас набросятся сейчас все, кому она раньше это не позволила бы. — Неужели всё настолько плохо? — спросила Лиз у Ресслера. — Не знаю, Элизабет, может быть, результаты нашей работы смогут нас защитить, — сказал Ресслер, и даже попытался улыбнуться. Лиз только успела войти к себе в кабинет, и собраться с мыслями, как в офисе «почтового отделения» добавились еще посетители. «Вот черт, — подумала Лиз, — у нас сегодня просто столпотворение какое-то!» Это была Синтия Панабейкер со своим помощником. Она прошла в кабинет к Куперу, и с этой минуты все взгляды и ожидания устремились в эту точку.  — Гарольд, извини, это было не моё распоряжение, — начала Панабейкер. — Если бы мне стало известно всё это чуть ранее, уверяю, я бы этого не допустила.  — То есть, наш отдел не находится под угрозой закрытия? — с воодушевлением поинтересовался Купер.  — Нет, я думаю, это было поспешное желание Джулиана Гейла возобновить следствие. Только вот он не учел одно важное обстоятельство: даже с уходом с поста Лорел Хитчин, ваша работа никак не подлежит огласке, и это, действительно, связано с вопросом нацбезопасности.  — Спасибо, очень рад это слышать. Уверен, вся наша команда еще не раз даст повод гордиться ею, спасибо! — ответил Купер, и его сияющий вид позволил всем наблюдавшим вздохнуть с облегчением. Панабейкер распорядилась, чтобы все люди, прибывшие для внезапной проверки, немедленно покинули «почтовое отделение». Первым покинул офис Джулиан Гейл, и вся палитра бессильной злобы отражалась на его лице. Так что он скорее выскочил, нежели вышел. Остальные отнюдь не были так расстроены. Не имея ничего личного, они просто были вынуждены прибыть сюда для проверки, а сейчас вынуждены выполнить приказ и вернуться к своим привычным обязанностям — и отлично. Купер вызвал к себе Ресслера, и с полным серьезности видом принялся за планирование дальнейшей работы, предварительно попросив Ресслера передать всем, чтобы никто не думал расслабляться, им предстоит сложнейшая задача — в условиях полной секретности и дальше сотрудничать с их информатором, чтобы больше не вызывать никаких нареканий и подозрений. В это время Самар, Арам и Элизабет, уже успели облегченно переглянуться между собой, и погрузились в свои обычные дела. Лиз решила первым же делом позвонить Рэддингтону, чтобы сообщить ему столь важные новости. — Рэд, милый, ты знаешь, что у нас тут случилось? Что случилось с Хитчин? — Лиззи, а что случилось с Хитчин? Я же предупреждал, что наша Хитчин не сможет оставаться с нами долго. На вызов «скорой» приехал Ник. Он и был с ней до момента выяснения диагноза. Сейчас она вполне здорова, но на работу не вернется. Она вдруг захотела посетить ашрам, так как с юности грезила этим. Никого не узнаёт, немного встревожена, но, в целом, здорова. А что еще случилось? — Джулиан Гейл хотел возобновить следствие, устроил проверку отдела, но Синтия Панабейкер вмешалась, и просто чудом прервала это. Я вновь испытала ужас неизбежного расследования, и… — Лиззи, перестань, всё самое ужасное позади! — перебил её Рэддингтон. — У меня есть для вашего отдела новое расследование, и никаких больше ужасов! — Значит, ты ожидал чего-то подобного, и поэтому решил приехать чуть позже? — догадалась Лиз. — Да, возможно, что-то могло произойти. Но ничего особо критического не должно было случиться. — Рэд, но, было бы неплохо в другой раз поставить меня в известность, тебе так не кажется? До каких пор у тебя от меня будет столько секретов? Хоть в том, что я должна знать, обязана? — вдруг вспылила Лиз. — Лиззи, перестань, немедленно выключи режим «стерва», ты мне еще даже не жена, — неожиданно резко сказал Рэд, и отключил свой телефон. Элизабет после этих слов ощутила не то что бы холодок, а просто падение ледяной лавины. Она уткнулась в монитор, что-то силилась там прочитать, искала нужные ответы, перекладывала папки. Как она могла быть так груба с ним? Вот идиотка, думала она, это было самое мягкое слово, так как ей удалось продолжить список самых нелестных эпитетов для себя. Попытки позвонить с извинениями встречал автоответчик. Когда же Рэддингтон появился в офисе «почты» вместе с Дэмбе, он направился в кабинет Купера. Затем немного поболтал с Самар, был как всегда джентльменом. А Лиз готова была убить себя за то, что повела себя не как леди. Она присоединилась к общему разговору, и он даже отвечал на ее вопросы, весьма немногословно, и без эмоций. Этот день длился вечность. По делу они только начали работу, никто никуда не выезжал. Рэд же отправился сразу после инструктажа по своим делам, оставив Лиззи томиться в ожидании вечера. Домой она летела. Придумывая извинения, оправдания, уверения. Еле дождавшись окончания дня, ворвалась в гостиную, застала там Рэда, уютно расположившегося в своем удобном кресле, за чтением газеты, в облаке мягкого света от классического абажура. — Рэд, прости меня, пожалуйста, я такая идиотка! Прости! — сказала Лиз, упав перед креслом, обнимая его колени. — Как я могла, даже те несколько неприятных минут, проведенных мною в неведении происходящего, не оправдывают меня. — Лиззи, перестань немедленно, я не смогу теперь дочитать газету, она размокла от твоих волос, — строго, но уже не так резко, сказал Рэд. — Ты простишь меня? — уже немного успокоившись, переспросила Лиз. — А что это Вы так переживаете, мисс? Уж не сыграла ли роль угроза так и не стать моей женой свою роль? А? — Нет, я просто не хочу, не хочу еще когда-нибудь заслужить такой тон, я такая идиотка. Прости. — Отлично, тогда немедленно приведи себя в порядок, я не желаю, чтобы ты своей дождливой фигурой вторглась в нашу милую столовую, и замочила там великолепную мусаку, доставленную из греческого ресторана, и забрызгала графин с изумительной ракией. Мне показалось, в такой промозглый вечер, как сегодня, всё это будет невероятно кстати, как ты думаешь? — О, Рэд, ты… ты просто самое большое чудо, случившееся в моей жизни. Ты знаешь это? — Может быть, очень может быть, — ответил Рэд, поправляя очки, и вновь возвращаясь к газете, — Ты все еще стоишь здесь и создаешь лужу? Брысь немедленно переодеваться в сухую одежду, я зверски голоден, и это касается не только еды. Элизабет влетела в спальню, распахнула гардеробную, переоделась, и уже сияя от счастья и спокойствия, вернулась в столовую. Мусака и ракия сделали своё дело как нельзя более успешно. Она поглощала и то, и другое, не сводя глаз со своего любимого, который, оказывается, так умеет её прощать. Ночь была так же волшебна и незабываема, как их первая. Засыпая, в голове Лиззи промелькнула мысль о том, как верно говорят, что самый лучший секс бывает после ссоры…