Только ты

Элизабет теперь каждый день убеждалась в том, что при желании можно очень многого достичь, и успевать всё. Конечно, у нее сейчас была помощница по дому — на этом настоял Рэд. Дом довольно большой, и за ним нужно приглядывать, чтобы Агнес не начала бояться пауков — таким был его аргумент. И с Агнес во многом помогала няня. Потому на работе можно было сохранять спокойствие и собранность. А еще можно сходить в салон, и слегка обалдеть от легкого массажа при мытье головы. Затем, доверив мастеру свою «гриву», отбросить страх вместе с отрезанными ненужными частями этой гривы, и обнаружить в зеркале довольно интересную особу. Уверенную в себе, красивую, счастливую. Рэд решил отправиться на поиски Кёрка один, но отдел тоже не бросил эту работу. Появлялись другие дела, но они успешно разрешались в короткие сроки. Арам частенько задерживался на работе, Самар не оставляла его. Купер для вида делал им замечания, но сам, несомненно, был за них рад. Ресслер задерживался на работе сейчас с заметным беспокойством — посматривал на часы, держал телефон в руках, тут же созваниваясь с кем-то, когда Купер загружал поручением под конец дня. Вечерами Элизабет иногда ездила в частную клинику, куда Рэддингтон поместил ее бывшую няню, которую она знала всё это время как мистера Каплан. Она сидела в её белоснежной палате, наблюдая за мониторами приборов, пытаясь добавить к своей памяти детства хоть какие-то крохи воспоминаний. Но с этим было плохо — слишком мелкие эпизоды ничего не добавляли к общей картине. И если бы это был пазл — то цветных деталей в нем было крайне мало, всю её практически занимали черные пятна. То, что заставил её вспомнить муж матери, немного подарило красивых картинок. От некрасивых кто-то очистил её память, предусмотрительно избавив её от страданий. Но, кажется, сейчас она была не согласна с тем, что это хорошее решение. Неприятно жить дальше с таким пробелом в памяти, хоть Рэддингтону она и не признавалась в том, что это по-прежнему её терзает. Ответы на многие вопросы могла бы дать она, Кэтрин Немек. Она же была в состоянии сейчас выдавать только красивые зеленые линии на экране, выписывающие показатели её давления и кривую кардиограммы. Врачи стали находить положительную динамику, чем очень обнадежили Элизабет. Хранить тайны — занятие довольно утомительное. И, если Кэтрин Немек хранила свои и чужие тайны в связи с состоянием здоровья — её тут не упрекнешь, то у Лиз такого оправдания не было. Даже осознавая острую необходимость, каждый раз она чувствовала себя неловко, не договаривая всей правды. Так можно и заболеть — вдруг подумала она, и быстро отмахнулась от этой мысли. Впрочем, ощущение, что все всё уже знают, но только молчат, слегка смягчало ситуацию. Ресслер поддерживал эту их тайную жизнь, как мог. Купер заметил, что они шепчутся с Лиз в её кабинете, как подружки, даже попытался пошутить на эту тему. Ресслер сдержанно улыбнулся, и нисколько не стал возражать:  — А что, мы давно уже подруги с Элизабет — за то время, сколько мы провели в одной машине и в одном кабинете — очень близкие подруги!  — Подруга, а расскажи мне, куда ты спешила с таким загадочным выражением лица вчера после работы? — спросила Элизабет у Дональда, когда дверь за шутником Купером закрылась.  — Лиз, я еще не знаю, как можно это назвать, и насколько это всё серьезно. Думаю, ты поймешь, как подруга — как все сложно. Но эта девушка, она заставляет меня поверить в невозможное. Она удивительная.  — Боже мой, Дональд, я так рада за тебя! А кто она, как вы с ней встретились? — оживилась Лиз, — Немедленно всё рассказывай — мы же подруги!  — В том то, пожалуй, самая главная сложность — она репортер новостной программы NBS, та самая, что помогла запустить новость об аресте Каракурта, о его показаниях для твоего спасения. Она намекала на ужин тогда, но я в тот момент еще был не готов к этому.  — Но это же замечательно, а в чем проблема?  — Лиз, ты только подумай — какая отличная пара — агент ФБР, вся работа которого должна оставаться в тени, и его подруга — репортер новостей, вся работа которой — выискивание скандальных новостей и сенсаций.  — Но, Дональд, если ты так ею увлечен, несомненно, она хороший человек.  — Да, я может и мог бы сомневаться в этом, но это именно она запустила новость о продаже активов Александра Кёрка. Это она передала флешку для Рэддингтона от него. Даже не посмотрев, что на ней.  — Дональд, а ты сам смотрел что там было? — спросила Элизабет.  — Нет, конечно, я сразу же приехал к вам, и передал её Рэддингтону.  — Так перестань сомневаться, и просто стань счастливым. Я хочу с ней познакомиться!  — Элизабет, а ты не помнишь, каким счастливым был наш Арам, когда у него появилась классная подруга? И чем это закончилось?  — Но это же совсем другое дело. К тому же, уверена, что ты проверил уже всё, что только мог, о своей новой знакомой, признайся?  — Господи, Лиз, а где гарантия, что это не придуманная история жизни, если бы кто-то захотел подстроить всё это наше знакомство? Мы сами не единожды такое устраивали.  — Но, думаю, её преимущество как раз в том, что у нее такая публичная профессия — вся её работа на виду. И если она и впрямь так хороша, что смогла понравиться тебе — я уже тоже ее люблю, правда! Насколько я помню по тому сюжету — она очень хороша. Как её зовут, напомни?  — Эмили. Да, она просто чудо, какого я даже не заслуживаю. Когда мы встретились второй раз, я начал это понимать. Она проста и откровенна, в ней нет этого излишнего кокетства, она так естественна. Ощущение, что знаю её всю мою жизнь. Так бывает?  — Дональд, немедленно перестань быть слишком строгим к себе. Если кто и заслуживает — то это ты, подруга! — смеясь закончила разговор Элизабет, — Я убегаю, сегодня поеду в клинику, посмотрю, как там мистер Каплан. Приготовившись к тихому и размеренному созерцанию приборов, Элизабет выехала из города. Пейзаж за окном также располагал к спокойствию — уютные домики, притаившиеся за белыми заборчиками, аккуратно стриженные газоны. На этом доля ожидаемого вечернего спокойствия завершилась — в клинике Элизабет ожидала странная новость — их подопечную забрала из клиники сестра, пожелавшая перевезти её в другое место, где так же будет обеспечен уход за ней, и где у нее будут родственники поблизости. Пока телефон гудел в её руке, она пыталась представить реакцию Рэддингтона на эту новость.  — Рэд, милый, я в клинике. Кэтрин Немек вчера забрала её сестра, обещая обеспечить ей необходимый уход, и дополнительно заботу близких. Она вывезла её в …  — Лиззи, у Кэтрин, конечно же, есть сестра, — перебил её Рэд, — Но она вряд ли стала бы рисковать нарушением правил программы защиты свидетелей, это — во-первых. А во-вторых, она ничего не знала о том, где и в каком состоянии находилась Кэтрин.  — Тогда кто же это мог быть, Рэд? — спросила Лиз, ощущая легкий холодок, пробежавший по всему телу. — Мы можем проверить документы, просмотреть камеры видеонаблюдения, изъять записи, и…  — Лиззи, остановись. В этих документах не будет ни слова правды, ни о людях, ни о местах. А камер в этой клинике нет — этим в частности и был обусловлен её выбор, — совершенно спокойно продолжил Рэддингтон.  — Что же делать, Рэд? Я так надеялась, и врачи начали поддерживать эту мою надежду. Что теперь будет? Почему ты так спокоен? — продолжала недоумевать Элизабет.  — Лиззи, успокойся. Немедленно отправляйся домой, к малышке. Я вернусь уже утром. Постарайся успокоиться. Перезвони, когда будешь дома — я поцелую своих девочек перед сном, хорошо? Люблю тебя.  — Я тоже люблю тебя. Приезжай скорее. Никто не может сказать абсолютно точно, когда и в каком состоянии может очнуться наша мистер Каплан. Хоть она и боец, но, мы не знаем ничего наверняка. Так что, кто бы это ни был — опасность можно было бы считать слегка преувеличенной. Значит это неприятность, нежели опасность, пока. Так думал Рэддингтон, давая распоряжение о смене курса самолета. Он очень не любит менять свои планы, тем более, прямо в воздухе. Он мог бы, конечно, ограничиться утешительными словами, но в словах Лиз было столько тревоги, и он не захотел оставлять её с этой тревогой наедине. У него была версия, кому сказать «спасибо» за этот переполох. Однако, это еще тоже нуждается в проверке.