Только ты

Тишину кабинета Рэддингтона нарушало теперь только скромно пощелкивающее нутро лэптопа. Кабинет он обустроил удобно, обеспечив, пожалуй, самое важное качество — звукоизоляцию. Он просмотрел запись на флешке. Даже дважды, но так и не поверил, что это правда. Неожиданно хорошие новости все же должны радовать. Меняются ли люди — кто знает. Может, иные и способны. Это был монолог Александра Кёрка, обращенный непосредственно Рэддингтону. Агент Ресслер, передавая флешку, конечно, был заинтересован, но вполне тактично заметил — это личное. А раз личное — он будет согласен знать только то, чем Рэд захочет с ним поделиться потом. Развернулся на пороге, и исчез в темноте. Спешил. «Эх, Дональд, надеюсь, ты спешишь в правильном направлении», — думал, глядя ему вслед Рэддингтон. Сейчас новостей ждет Лиз. Нервничает. Его давний соперник удивил. Наверное, только сильные люди способны признать свои ошибки, изменить мнение, и тем самым дать себе, да и другим, еще один шанс на другую жизнь. Так, он сообщил, что не намерен больше быть в роли охотника за приведениями. Когда Кёрк просил у Бога позволения продлить себе жизнь, он поклялся, что больше не потратит ни минуты драгоценного земного времени на поиски врагов, на планы мести, на многократное переваривание прошлого. Он начинает жизнь, перелистывая эти страницы, и не собирается ворошить их вновь. И, не смотря на то, что в роли Бога выступила доктор Эдриан Шо, обещания будет выполнять. — Ты помог вернуть мои светлые воспоминания, и с ними я хочу завершить эту историю. Не смотря ни на что, я был счастлив, и я помню это ощущение счастья. Катерина долгое время не позволяла мне даже на минуту усомниться в нём. Она подарила мне самые счастливые годы, радость общения с нашей дочерью. Даже если знать, что её брак со мной существовал только как прикрытие, что же — надо отдать ей должное, это был, несомненно, успех. Сейчас я намерен идти дальше и не оглядываться. У всех участников этой истории существует реальная жизнь сегодня, постараюсь начать с начала и я. Я не буду искать Катерину, беспокоить Машу. Я уезжаю. Рыдать от умиления Рэддингтон не собирался. Эти крокодиловы слёзы могут ещё кого-то растрогать? Горе-папаша, да заявись ты тихонько, скажи: «Маша, доченька, я твой папа!», — и Элизабет бегала бы с цветами и апельсинами к тебе в больницу. Потом, даже выяснив правду, еще и огорчилась бы, что это не так — ведь привыкла уже! Вместо этого была нанята вооруженная банда, готовая всех стереть с лица земли, кроме одной маленькой девочки. Элизабет он коротко объявил, что Александр Кёрк сбежал, и вероятно, избежит наказания за свои преступления. Обещал, он не намерен больше вторгаться в их жизнь. Всё видео Рэд не стал ей показывать. Он еще до конца не взвесил возможность объявления новости Элизабет, что жива её мать, Катерина. Элизабет тоже не стала радоваться, как сумасшедшая — она тоже хорошо помнила, к чему привела эта жажда воссоединения семьи по версии Александра Кёрка. Она просто обняла Рэда, тихонько вздохнула. — Слушай, Рэй! Да что за наказание такое, почему я, взрослая уже такая девушка, должна чуть не каждый день думать о том, кто мой отец? У меня был отец — Сэм. И его смерть я уже оплакала. Это уже неизменно. Хватит с меня. У меня есть семья сейчас — моя дочь и ты, и еще мой неожиданно обретенный дед. Если ты не хочешь рассказать мне еще о какой-нибудь семейной тайне, то это всё. Реддингтон выслушал, и поймал себя на мысли, что сегодня ему удивительно трудно удается верить людям на слово. В словах Лиз всё же чувствовалась боль. А в словах Кёрка было слишком много мёда. — Нет, Элизабет, я не хочу ничего добавить к этому, — мне слишком нравится то, что ты сказала! — отвечая на её объятия, добавил Рэд. — Реймонд, знаешь, у меня три состояния сейчас, рядом с тобой. Первое называется «Боже, как же я счастлива!», а второе «Господи, как же я вляпалась во всё это?!» Благодаря третьему, я ощущаю себя Скарлетт О`Хара, и оно называется «Я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра». — Ну, и на какое же настроение показывает стрелка твоего барометра сейчас? — Первое, — утвердительно заявила Элизабет, — Однако, знаешь ли, моя погода крайне неустойчива, я такая девушка-осень, видимо. — О, да, я знаю. Оставайся такой всегда! — прошептал Рэд, — Мы как-нибудь справимся. Купим большой зонт, чтобы под ним уместились двое. Запасем дров побольше, чтобы в камине был огонь. Мы справимся. — Рэд, это правда? Это всё ведь еще возможно? — почему-то уже прослезившись, спросила Лиз. — Так, если это не слёзы счастья, я буду зол. Ну, перестань, немедленно. — Это слёзы счастья! — согласилась Элизабет. — Знаешь, даже если это слёзы счастья, хватить разводить в доме сырость. Придется мне их высушить. — Рэд нежно прикасался губами к закрытым глазам Лиззи, к мокрым щекам. Вероятно, от этой нежности слёзы предательски нахлынули еще больше. — Лиззи, перестань, это уже Ниагарский водопад, да что сегодня с тобой такое? Не помню, когда ты в последний раз так плакала. И Элизабет тоже не помнила, когда. Сейчас вот что-то и впрямь прорвало, как плотину, и она не могла уже остановиться. — Рэд, милый, это правда, от счастья, не обижайся. Я плачу оттого, что мне хорошо. Наверное, давно нужно было вот так поплакать, так мне невероятно хорошо стало сейчас. Мне всегда казалось, что это жуткая банальность — поплакать на плече! А сейчас я понимаю — да нет ничего более успокаивающего, чем всплакнуть на плече у любимого мужчины. — Лиззи, ты такая милая, даже когда плачешь. Только не забудь, что у нас есть кому плакать — есть одна еще совсем маленькая девочка. А ты уже большая. — Да, ещё минуточку. Дай мне ещё минуточку, и я буду совершенно спокойна, правда. Можно, я послушаю, как стучит твое сердце? Вот, теперь я так счастлива, что никто не заставить меня плакать! Элизабет расстегнула еще пару пуговок на рубашке, прижалась к груди Рэда, и тихо повторяла в такт его сердцу: «Тук-тук, тук-тук…» Капли дождя забарабанили по подоконнику. «Какой сегодня невероятно мокрый день!» — думал Рэддингтон. Пожалуй, хватит сырости на сегодня, обойдемся без лишних откровений. Скажи он сейчас Элизабет, что ее мать жива — её ничем не остановить, и не трудно представить, как сильно она будет желать этой встречи. Но верить в хорошие новости от Кёрка — извините, нет. Человек, поспособствовавший нападению на свадьбу дочери, затем пытавший его с помощью сильнейших медицинских препаратов — такова была его жажда правды, не может стать в мгновение ока тихим ягненком. В эту жалкую инсценировку Рэддингтон ни минуты не верил. Его же планам на своего рода отставку пока не суждено было осуществиться. Операция по спасению репутации агента Ресслера завершилась благополучно. Надо набраться терпения, распутать еще пару-тройку узлов, а там, там всё можно будет рассказать Элизабет — Скарлетт, поскольку она приняла очень уместное в этом положении решение — подумать об этом… завтра.