Только ты

Утро пришло, за машинальными утренними хлопотами удавалось спрятать вернувшееся ночное волнение, но, в сущности, все самое ценное и дорогое — с ней, рядом, вот оно, улыбается, кушает, уже пытается говорить, хватает яркие игрушки своими цепкими пальчиками. Как можно пообещать этому чуду счастья, и не исполнить? Ну, вот как? Нет, я обещаю, обещаю тебе, моя малышка, моя сладкая малышка, что буду рядом, и сделаю для тебя всё, всё на свете! Передав свое сокровище на руки няне, Лиз отправилась на работу, уже практически спокойной, ну, или натянув на себя непроницаемую маску спокойствия. Не хватало еще, чтобы ее личная драма опять всплывала на работе. Это уже будет просто смешно, честное слово. А быть смешной ей не хотелось! Не смотря на теплые ранее отношения с коллегами, сейчас она не очень стремилась к обсуждению семейных обстоятельств, этого хватило уже всем, и Лиз подумала, что ей не придется ничего выдумывать, кроме вынужденного отъезда по работе Тома. И… день прошел на удивление легко и спокойно. Ведь пугает неизвестность и неожиданность. А когда всё предельно ясно, приходит и спокойствие. К ее внутреннему рассудительному голосу стал, однако, добавляться еще один, тот самый, который пытался её предостеречь, который уговаривал ее не давать Тому второго шанса. Лиз пыталась отмахиваться от этого голоса, говоря, мол, отстань уже, теперь я и сама знаю, что не надо. А голос следовал за ней по пятам. В тёмных закоулках «почтового отделения» даже мелькал знакомый силуэт, с характерным наклоном головы, в своей шляпе, по обыкновению. Но когда Лиз оборачивалась, образ растворялся в воздухе, и сердце проваливалось в разочаровании куда-то глубоко-глубоко… Реакция на раскрывающиеся двери и дежурный «ззз» становилась уже до боли навязчивой. И, наконец, она решила признаться себе, отчего ей так плохо сейчас, чего ей не хватает, как воздуха… Рэддингтона! Свою рассеянность и несобранность перед Купером она легко могла бы списать на легкий и обычный при маленьком ребенке, недосып. Но Элизабет знала, что Купер не так наивен, и поймет со временем, что не всё спокойно в «датском королевстве». Коллеги, кажется, перестали обращаться с ней, как с хрустальным сосудом, и уже никто не старался упрекнуть ее в старых грехах. Вот и сейчас, Ресслер обратился к ней за характеристикой их нового «подопечного», взятого накануне за идиотским, казалось бы, времяпрепровождением — следил за женой одного банкира, получившей ранее угрожающие письма. Дама была весьма взбалмошной, через нее видимо и хотели криминальные элементы достичь сговорчивости мужа. Банкир был человеком законопослушным, и обратился в ФБР за помощью, нежели связываться с преступниками. Взяли только одного следящего, предстояло выяснить, от кого последовал заказ. Общение с такими личностями явной радости, конечно, не приносило, но делало, пожалуй, одно важное дело — выводило Лиз из мучительной тоски в ожидании человека, которого она так настойчиво отталкивала от себя, когда он был рядом. Вот уж действительно, женщины — такие странные создания! Элизабет направилась в кабинет Купера с мыслью, что весьма кстати было бы проконсультироваться по этому скользкому делу с человеком, знающем немало интересного, если не сказать — всё, об уловках криминальных элементов по части отмывания денег. Есть повод поинтересоваться местом нахождения их консультанта, и вызвать из отпуска. Однако, Купер не собирался нарушать данное Рэддингтону слово, и тревожить по таким пустякам. Также не раскрыл Элизабет и место, куда тот отправился со своей свитой на отдых. Распорядившись установить слежку за банкиром со всеми техническими возможностями ФБР, позаботившись также и об охране его семьи. Весь отдел включился в работу, а Элизабет пыталась скрыть своё разочарование. Вместо простого звонка Рэддингтону, предстояло много рутинной работы, чтобы найти хоть какую-то связь с криминалом у этого банка. Нет, конечно же, они справятся, думала Элизабет. Но что же происходит, почему вдруг Рэддингтон решил надолго прервать их сотрудничество, не заботится о ее безопасности, в конце концов? Долгожданная свобода вдруг перестала радовать, хотя еще недавно все её проблемы, казалось, были от излишней его опеки, и лишь раздражали. Сейчас, полностью предоставленная себе, она еще по привычке искала следы какой-либо скрытой охраны, и с удивлением… не замечала их. Её прервал радостный доклад Арама, скрупулёзно проанализировавшего финансовое состояние, как самого банка, так и личных счетов банкира и его жены. Оказалось, повод для шантажа и угроз в отношении нее был, и весьма серьезный. Дамочка скрывала от мужа свои милые шалости, и своего молодого друга, имевшего слабость в виде азартных игр и спортивных машин. Ситуация стала накаляться, когда он оказался должен человеку, подозреваемому в организации крупных поставок наркотиков, под прикрытием легального бизнеса. «Старо, как мир!» — подумала Элизабет, и… зевнула! Нет, такой тоски, такой беспросветной серости давненько не случалось. Беседа с альфонсом немного позабавила Элизабет, склонить его к сотрудничеству было делом не самым сложным, ибо, вопреки всей его эмоциональности, он собрался, и предпочел оказаться в руках правосудия и сотрудничать, нежели оказаться в руках наркобарона. Встречу продумали и организовали в тихом ресторанчике, с минимальными вариантами путей отхода. Но не обошлось и без сюрприза: в последний момент барон перенес встречу в парк, и пришлось срочно проводить инструктаж со всеми задействованными силами. И тут Элизабет опять была в стороне, и наблюдала со своего консультантского места за всей подготовкой к операции. Единственная ее радость ждала дома — малышка Агнес. Элизабет летела после работы домой, с желанием не думать ни о работе, ни о Рэддингтоне. Если первое и было осуществимо, то вот со вторым пунктом намечались большие сложности. Накопленная усталость не так просто дает уснуть, а казалось бы — чего проще? Но как только голова падала на подушку, все, о чем мечтала Элизабет — уснуть побыстрее. И в это время как лавина холодной воды падала на нее, она вздрагивала, и начинала вспоминать, строить планы, предположения. Переживать свои ошибки — да сколько можно, все ошибаются. Себе всегда можно найти оправдания. Надо стремиться вперед. И вот, когда всё уже было передумано и переосмыслено, теперь каждую ночь последнее, что она себе представляла, как она протягивает руку навстречу Реддингтону, и он сжимает ее в своей руке. Тепло этой руки согревало её всю, и приходил спокойный долгожданный сон.