Зазеркалье

Маленький жесткий диван был слишком неудобен для сна, но перебравшаяся на него вопреки протестам Арнава Кхуши, казалось, не замечала неудобства. Свернувшись калачиком и навалившись на угловатый подлокотник, она подложила под щеку сложенные по-детски ладони и снова задремала. Ее растрепанная коса почти рассыпалась, обрамляя лицо широкими прядями. Без бинди и украшений Кхуши выглядела совсем юной, почти ребенком – измученным и уставшим. Поднявшись из кресла, Арнав подошел ближе и, присев рядом, легко коснулся ее плеча, однако она лишь подтянула колени повыше, отчего плед почти полностью сполз на пол, едва прикрывая ноги. Оставить Кхуши в такой неудобной позе было нельзя, поэтому он осторожно поднял ее, стараясь не разбудить. Она что-то пробормотала и, доверчиво прижавшись, положила руку ему на грудь, знакомым жестом цепляясь за одежду. Горячая волна хлынула между лопаток и растеклась в душе расплавленным воском. Хотелось прижать к себе Кхуши и не отпускать, но несколько шагов до кровати были слишком малым временем, отпущенным на это быстрое счастье. С сожалением опустив девушку на постель, Арнав укрыл ее одеялом и опустился рядом. Ее слабость пугала. Она была неправильной и тревожной, заставляющей беспокойно высматривать признаки нездоровья. Наверно, Кхуши стоило бы показаться врачу... Бережно убрав непослушную прядь, упавшую на лицо девушки, Арнав не смог отказать себе в удовольствии почти невесомо провести пальцами по бархатистой коже. Похоже, Кхуши что-то снилось. Глаза тревожно подрагивали под едва заметной синевой век. Ему хотелось бы знать, что с ней происходит сейчас... Где она? Что видит? Что ее беспокоит? Есть ли в ее снах он сам? А если есть, то кем она его видит – врагом или другом? Арнав надеялся, что вопреки всему обрушившемуся на Кхуши по его вине – при одном воспоминании об этом ледяной холод скользнул по затылку – она сумела не возненавидеть его. Вред, который он причинил ей, слишком велик, он знал это. Чувствовал, что боль до сих пор не ушла. Она пряталась за улыбкой Кхуши, перебирая смешинки в ее глазах крючковатыми пальцами страха. Арнав пока не знал, как прогнать его, но собирался искать способ всю жизнь, если понадобится... Он вернулся в кресло и вытянул ноги, приготовившись ждать. Его место было здесь – в этом доме.

***

Тихо потрескивали ветки под ногами. Подгоняемая неразборчивым шепотом, Кхуши пробиралась сквозь лес, по щиколотку утопая во влажной, росистой траве. Она всегда боялась темноты, но сейчас ее словно что-то толкало, заставляя двигаться вперед. Она напряженно всматривалась в густой сумрак, однако почти ничего не видела – деревья стояли так близко, что сплетались развесистыми кронами, образуя высокий непроглядный шатер, и его узорчатые своды почти полностью закрывали звездное небо. Внезапно где-то совсем близко закричал павлин. Резкий вопль промчался по верхушкам деревьев, прошумел почерневшей листвой. Докучливый голос, что привел Кхуши сюда, неожиданно стих. Она замерла. Холодный липкий страх уверенно вползал под мгновенно покрывшуюся мурашками кожу. Испуганно распахнув глаза, Кхуши озиралась по сторонам, но, хотя видела по-прежнему немного, вдруг почувствовала облегчение. Она знала это место. Огромный парк Санджей Ван – тихий, таинственный и малолюдный – располагался неподалеку от ее нового дома. Кхуши была в нем уже несколько раз, привлеченная буйной зеленью и чувством покоя, охватывавшим ее в тенистых укромных уголках. Несмотря на чистоту и ухоженность, место было полудиким, и она не решалась уходить далеко, однако надеялась, все же, однажды забраться в самую его глубину, чтобы достигнуть древней крепостной стены, пройти по самому ее краю, любуясь бескрайним зеленым морем под ногами, а затем вынырнуть к островку старого Дели— башне Кутуб-Минар. Так было. Сейчас же от спокойствия не осталось и следа. Безжизненные парковые аллеи убегали в темноту. Свистящий ветер, осмелев, зашелестел новыми словами. Они уверенно зазвучали монотонным речитативом, до странного напоминавшим детские страшилки, которые теперь вдруг обрели реальный смысл. убегай прочь... иди в ночь... сделай шаг в непроглядный мрак... Кхуши крутанулась на пятках, пытаясь найти источник звука. не заглядывай в пустоту... не слушай зыбкую темноту... Ужас обрушился, обжигая колючим льдом. Он скручивал дрожащий узел под ребрами, подгибал колени, полыхал паникой в мозгу. Кхуши хотелось завопить, но крик застрял в болезненно сжавшемся горле. не смотри назад... там чужие души на ветвях висят – колышутся, цепляются, злобно усмехаются, сбивают тебя с пути, что виднеется впереди... Кхуши вскинула голову и, заметив просвет за живой изгородью вдоль аллеи, сорвалась с места. Она мчалась быстрее ветра. Даже не заметив, как ветви хлестнули ее по лицу, она рванулась за расступившиеся деревья и вывалилась на берег озера, поблескивающего темной ртутью при свете луны. Схватившись за грудь, Кхуши пыталась унять метавшуюся в груди испуганную птицу, но та трепетала, простирая крылья до самого горла. Кулак сжимался, сминал одежду, пытаясь поймать оглушительно колотившееся сердце. Девушка шагнула вперед, но колени вдруг подкосились, заставив ее рухнуть на траву. Шепот снова растаял. В зеркальной глади спокойного озера отражались звезды. Потянув руку, Кхуши зачерпнула воды у самого берега и плеснула прохладой себе в лицо. Ее смутное отражение, появившееся в этот миг, подернуло рябью, а когда вода успокоилась... она больше не была одна. – Ты?! – радостно воскликнула Кхуши. Она больше не боялась этого леса. Присутствие старой знакомой наполнило ее ощущением безопасности. Откуда-то Кхуши знала, что пока та рядом – ничего не произойдет. – Ты не пришла сегодня, хотя обещала. Что случилось? – Я... – Кхуши задумалась, а потом честно сказала: – Не знаю. Правда, не знаю, – виновато повторила она, заметив, как нахмурилась девушка. – Кажется, я заболела. – Надеюсь, ничего серьезного. – Слова скользнули устало, словно сказанные по принуждению. – Как ты здесь оказалась среди ночи? – Меня кто-то звал. Это не ты? – Кхуши с надеждой взглянула на собеседницу. Та смотрела на воду, отрешенно перебирая ожерелье на шее. Нежно-зеленое сари искрилось богатой вышивкой. – Нет, конечно. Я не могу. – Девушка повернула голову и невесело усмехнулась. – Все ровно наоборот. Это ты меня зовешь. – Я?! – удивленно спросила Кхуши. – Почему? – Ты меня не отпускаешь. – Как это? Кхуши ждала ответа, но девушка молчала, загадочно мерцая глазами в лунном свете.. – На самом деле, я пыталась тебе помочь, – наконец произнесла она, отвернувшись, и, нащупав камешек рядом с собой, бросила его в воду. Тот упал с тихим плеском. По зеркальной глади разошлись перламутровые круги. – Не только ради тебя. Но и для себя. Отпусти меня. Кхуши задохнулась от неожиданности. – Как? Что я должна сделать? Ты знаешь? – Спроси себя. Только ты можешь найти ответ. Вдали опять закричал павлин, но сейчас его протяжное «мяуканье» не волновало Кхуши. Она боролась с собой. Внезапные слезы туманили зрение. Размытые лунные блики запрыгали по поверхности озера. – Он скучает по мне? Тихий, тоскливый вопрос не нуждался в пояснениях. – Очень. – Ты должна ему помочь. – Я не могу, – прошептала Кхуши. – Можешь. Вы нужны друг другу. Он любит тебя, разве ты не видишь? – Больше всех он любил тебя. – Кхуши старалась не смотреть в сторону девушки. – И потерял... из-за меня... – Нет, – сердито донеслось сбоку. – Не из-за тебя. Меня убил Шьям. – Его тоже нет из-за меня. – Перестань! – зазвенело по парку. – Не смей жалеть его! – Но это правда. – Голос совсем упал, став не громче шороха травы. – Разве я не могла ему помочь? – Он не заслужил твоей помощи! – Никто не заслужил такой смерти. – Я тоже. Напоминание застыло в горле комком новых слез. Он сидел очень плотно, не двигаясь с места. Его невозможно было сглотнуть, не удавалось продышать, и от этого кружилась голова. – Кто-то из великих сказал: где не было умысла, там нет и вины. Кхуши, ты должна это понять. Отпусти меня... – Я не знаю как... – выдавила Кхуши. – Я не знаю как, Анджали! – всхлипнула она. Ком вдруг прорвало соленой, едкой влагой. – Я пытаюсь жить дальше, но у меня не выходит! Лучше бы меня не было на этом свете! Рыдания душили, и она расплакалась, уткнувшись в ладони. Ласковая тяжелая рука погладила ее по голове. Она не могла быть женской. Сердце дернулось, но не от страха, а от благодарности. Подняв заплаканное лицо, Кхуши... проснулась. – Что вы делаете? – спросила она встревоженного Арнава, сидевшего на краю кровати. Он неспешно убрал свою руку и нахмурился. – Ты плакала. – Арнав, почему вы здесь? – Я сейчас уйду. Кхуши не могла не заметить, как нервно дрогнули его ноздри. Он был недоволен, и внезапное понимание того, что она знает его так, как никого в этом мире, ударило в голову безрассудством. «Он любит тебя, разве ты не видишь?» Кхуши никогда не пила шампанского, но почему-то сравнение с ним показалось сейчас абсолютно правильным. – Я не прошу вас об этом. Я спрашиваю: почему вы остались? – Я должен был бросить тебя здесь одну в таком состоянии? – Каком? Я здорова. – Действительно, – скептически хмыкнул Арнав, поднимаясь, но Кхуши торопливо села и успела схватить его за руку. Он замер.

***

Время плавно кружило вокруг. Мир плыл по спирали, осью которой была рука Кхуши, сжимавшая его ладонь. – Что я для вас? Откровенный вопрос, требующий невероятного ответа. Заставляющий действовать с отчаянной решимостью или отступить, упуская шанс. – Все. – Выбрал он первое. – Ты для меня – все. Глаза Кхуши непонятно вспыхнули. Рука дернулась, возвращая Арнава обратно на кровать. Их взгляды сплелись виноградной лозой, рождая завораживающий рисунок – странный, необъяснимый, немыслимый. Арнав ждал, что Кхуши сейчас отпустит его, положив конец нараставшему напряжению, но она вдруг потянулась, робко касаясь его щеки подрагивающими пальцами, пробуждая желание. Оно вибрировало тяжело и сладко, притягивало в ее губам. Арнав безумно хотел попробовать их нежность на вкус. Глаза в глаза... Так невозможно близко! Приподняв Кхуши за подбородок, он медленно провел большим пальцем по нижней губе, будто спрашивая разрешения, и она вдруг закрыла глаза, соглашаясь. Осторожный поцелуй – проверяющий границы дозволенного, подготавливающий. Взволнованное легкое дыхание Кхуши, вздрогнувшей от неизведанных ощущений. Арнав провел кончиком языка по ее губам, наслаждаясь и исследуя. Они пахли свежими травами, безумно кружили голову, и сдерживаться больше не было сил. Руки Кхуши взлетели, зарываясь в его волосы. Мир взорвался немыслимым ослепительным счастьем, а затем померк, перестав существовать.