The Ghosts of the Future Past

Очнулся он посреди ночи от того, что Риварес звал его откуда-то из темноты, а когда Рене приближался и протягивал к нему руку, громко и резко смеялся с перекошенным от боли лицом. С пробуждением наваждение почему-то не пропало, а усилилось. Движимый липким страхом, навеянным сном, Рене выскользнул из палатки и направился к Маршану. Морозный воздух ночи оказал благотворное воздействие на горящую грудь Рене и несколько остудил его смятенные чувства, приводя в порядок мысли. Доктор встретил его поодаль от входа и предложил сигару. Рене немало смутило, что он нашёл Маршана в таком отдалении от пациента, но лишних вопросов предпочёл не задавать. Довольно долго они курили молча, Рене начало казаться, что он слышит странное сбившееся дыхание из темноты, когда наконец Маршан заговорил: - Ситуация крайне тяжелая. Трудно сказать, что спровоцировало это воспаление, но осложнения столь старые и запущенные, что едва ли с этим можно что-то сделать. Очевидно, такое случалось с ним и ранее. Он утверждает, будто это пустяк, но не верит в это ни секунды. Беда в том, что само состояние неопасно для жизни, однако... - он замолчал, надолго затягиваясь, а Рене замер, холодея. - Однако приступы боли... - Маршан снова прервался, не зная, как продолжить. - Я сам не хотел прибегать к опиатам, вы знаете, это временное и чреватое облегчение. Рене понимающе кивнул и потёр глаза, вновь отгоняя непрошеные воспоминания. - Я был готов дать опий ещё пару часов назад, но он наотрез отказывается. Кажется, сама мысль об этом вызывает у него панику, ухудшая состояние. Маршан вновь помолчал, докуривая сигару, и тяжело продолжил: - Я не знаю, как долго он сможет это выносить. Я боюсь, если так продолжится и дальше, мне придётся оглушить его лекарством помимо его согласия... Но ручаться за последствия сложно. Рене вдруг почувствовал, как горят лёгкие, и понял, что все это время почти не дышал. - Значит... - но вопрос так и не обрёл нужных слов. - Единственное, что мы можем сделать, это попытаться убедить его принять малую дозу опиума, чтобы принести хоть какое-то облегчение. Его нервное состояние также оставляет желать лучшего, впрочем, зайдите, вы сами все поймёте. Кажется, он спрашивал о вас. - Боли настолько сильны, что я не уверен, что он не бредил. - пояснил Маршан, поймав смятенный взгляд Рене. - Зайдите, возможно вам удастся его убедить, - добавил он без особой надежды в голосе. Рене поднялся, как в тумане, сделал пару шагов ко входу и вдохнул полной грудью, пытаясь успокоиться. Неужели эта экспедиция сделала его таким сентиментальным. Болезнь всегда являет собой тягостное зрелище, но за годы тщетных попыток и успешных экспериментов лечения Маргариты, он привык смотреть на боль, как на неизбежность, сопровождающую жизнь. Почему неожиданная болезнь Ривареса приводила его в такое смятение, он не понимал. Значит ли, что он очерствел за эти годы к страданиям собственной сестры? На пороге страшного открытия, его вернул к реальности странный звук, похожий на клокочущий вздох. Рене огляделся по сторонам, но через мгновение понял, что подошёл почти вплотную к тому месту, где должно быть лежал Риварес, отделяемый лишь тканью палатки и москитной сеткой. Мартель подошёл ещё ближе и прислушался. Сначала было тихо, потом зашуршала ткань, и раздался едва слышный сдавленный стон, впрочем, быстро заглушенный чем-то. Рене содрогнулся и двинулся ко входу. Однако зайти сразу он не решился, лишь осторожно отодвинул ткань, пытаясь разглядеть происходящее. Риварес лежал в гамаке посреди тента в неудобной скрюченной позе, лицо было спрятано в сгибе руки так, что был виден лишь блестящий от испарины лоб, искалеченная рука безвольно свесилась, периодически сотрясаемая тремором. Рене ещё раз глубоко вдохнул и вошёл в палатку. Он готов был поклясться, что видел, как напряглось все тело Ривареса, когда зашуршала откидываемая ткань. Чего он так боится? Он же знает, что находится среди друзей... ну точно не врагов. Мартель сделал несколько осторожных шагов вглубь тента, и тут переводчик поднял голову. Рене потребовалось все самообладание, чтобы не отшатнуться в ужасе от увиденного. На него смотрела абсолютно белая обескровленная мертвая маска, не выражавшая ничего, кроме спокойствия и благодушия. Губы, неловко растянутые в улыбке слегка подрагивали, выдавая нечеловеческое напряжение, а крупные капли пота проступили на лбу. - Г-господин М-м-март-тель, - сильно запинаясь, но спокойным тоном приветствовал Риварес. - Я очень сожалею, что не м-мог ранее п-п-поблаг-годарить вас з-з-за... - он остановился, переводя дух, но лицо по-прежнему сохраняло бесстрастное выражение. - Риварес, бросьте! На моем месте так поступил бы каждый. Я не сделал ровным счетом ничего особенного. На мгновение Рене показалось, что на лице переводчика промелькнуло разочарование. - Как ваше самочувствие? - О, уже г-г-гораздо лучше, б-благод-дарю вас. К счастью, г-г-господин М-маршан был столь любезен, чт... - у резко Ривареса оборвалось дыхание, и он улыбнулся ещё шире, как бы извиняясь за паузу, из потрескавшихся искусанных губ вдруг потекла кровь, окрашивая зубы в звериный оскал. Рене на секунду замер, глядя за эту метаморфозу, как заворожённый, но опомнившись, подошёл и протянул Риваресу чистый платок, однако тот даже не пошевелился, чтоб взять его. Кровь начала литься по подбородку и капать на грудь. Рене сделал движение, чтобы приложить платок к ране, но Риварес предупреждающе вскинул руку, заставляя его сохранять дистанцию. - П-пожалуйста, уйдите, г-господин Мартель, - очень тихо произнёс больной, с трудом шевеля разорванными губами, но все ещё не сделав ни одной попытки остановить кровь. Рене стоял оглушённый, не зная, что предпринять. Все его естество рвалось попытаться облегчить страдания, успокоить, а разум подсказывал, что этот противоречивый человек не примет и не потерпит никакой помощи. - Риварес, пожалуйста, - так же тихо, в тон ему попросил Рене. - Я уйду, если вы настаиваете, но вам нужно принять лекарство. Слова возымели странное действие. Рука переводчика потянулась к горлу, как будто ему резко стало нечем дышать, взгляд на мгновение расфокусировался, а здоровая ладонь дрогнула в защитном жесте. - Риварес, послушайте, - Рене подошёл почти вплотную, присаживаясь рядом в попытке заглянуть ему в глаза. - Я обещаю, что никто не даст вам его насильно. Вы ведь этого... не хотите? Рене осмотрительно проглотил слово «боитесь», не желая отпугнуть больного. Риварес усилием воли повернулся и заставил себя взглянуть в лицо Мартелю. Чернота ушла, на него смотрели синие сапфировые глаза неожиданно чётко и пытливо. Эти несколько моментов показались Рене вечностью, где он предстал на Страшном Суде.