Бездна

Мадотсуки вполне устраивал такой расклад. После разговора она не выходила из дому уже несколько дней. Возможно, даже недель или месяцев: счет времени Мадо окончательно потеряла. Девушка сидела на раздражающе цветном ковре, обняв колени, и странно улыбалась. Все это время Мери было так легко манипулировать ею, поставить ее в зависимость — и теперь Мадо испытывала удовольствие, представляя изумление и ярость той, когда она видит, что Мадотсуки может спокойно жить и в изоляции, больше не зависима от нужды быть рядом с кем-то. Наступало время для сна. Девушка плюхнулась на перину, продолжая азартно скалиться: кто же из них обеих сдастся первой? Снова мир сновидений, который Мадотсуки знала как свои пять пальцев. Куда стоит пойти сегодня? Девушка ощущала креативный настрой — она давно ничего не рисовала. Возможно, стоит посетить Моноко и Моное? Найдя соответствующую дверь, Мадотсуки собралась отправиться в мир, ведущий к сестрам, как вдруг ощутила стопой что-то холодное. Поглядев вниз, она обнаружила заточенный кухонный нож. Еще несколько мгновений девушка разглядывала его отполированное сверкающее лезвие, а затем задумчиво взяла в руки. Расстояния во сне были очень большие: порой девушке приходилось шагать по несколько часов. Мимо медленно плыли узоры и геометрические фигуры; Мадо искала глазами проход в другой мир, когда заметила невидимую обитательницу этого мира. Ее присутствие выдавали витающие в воздухе шарф и шапка, но их цвет сливался с окраской фигур, из-за чего даже так невидимку было сложно найти. Мадотсуки бросила ей приветствие — но не услышала собственного голоса. Она изумилась. Попробовала сказать что-то еще, и в этот раз звук появился. Однако стоило девушке обратиться в сторону невидимки, как голос пропадал, словно по команде. Тогда Мадотсуки подбежала к обитательнице, собираясь тронуть ту за плечо и обратить на себя ее внимание — но теперь девушка не смогла даже двинуть рукой. С другой стороны, рука, в которой Мадо держала нож, двигалась без проблем. Медленно до девушки начала доходить некая мысль, но она все еще не была в ней уверена. Мадотсуки выбросила нож из рук, попробовала проделать все те же действия — но так и не могла ничего поделать. С другой стороны, стоило ей коснуться острием шапки, затем шарфа… Тихий вскрик, всплеск крови — невидимка пропала. Мадотсуки взглянула на собственное отражение в окровавленном лезвии — и засмеялась. Похоже, Мери наконец догадалась. Дать Мадо нож как единственный способ разговаривать с обитателями сновидений! Закончив хохотать, девушка вздохнула и снова улыбнулась. Похоже, поход к сестрам отменялся. Через какое-то время Мадотсуки брела по ледяной пустыне. Тут и там блестели лужи, а еще дальше начиналось бескрайнее море; лед под ногами отдавал легким звоном при каждом шаге. Вскоре из-за льдин показался забавный иглу фиолетового цвета с несколькими башнями. Мери сидела внутри, даже не оборачиваясь в сторону девушки. — Наконец-то! Ты все-таки при… Она не успела договорить последнее слово: Мадотсуки без лишних мыслей взмахнула ножом. Слегка покосившись, тело Мери стало медленно сползать со стула, пока наконец не грохнулось на пол. Девушка вопросительно посмотрела на труп, но потом хмыкнула и ущипнула себя за щеку. Соскочив с кровати, девушка подошла к столу, раскрыла все полки и стала лихорадочно рыться в бумагах. Какие-то были учебными, но большинство из них — рисунки. Наконец-то Мадотсуки нашла потрепанную папку, изрисованную фломастерами. Внутри лежала тонкая стопочка бумаги — те самые изображения сна, который Мадо видела в галерее. Девушка достала зажигалку, вытащила все листы, на которых присутствовала Мери, и стала сжигать один за другим. На исчезающие рисунки отчего-то было легко и приятно смотреть. Прямоугольная бумага медленно теряла свою форму: сначала обугливалась по краям, затем темнела, становилась все меньше, меньше, пока не превращалась в пылинки. Дым уносил то, что оставалось от нее, поднимался вверх и ластился к раскрытому окну, а потом рассеивался по воздуху — и не было больше ничего. Мадотсуки не обращала, однако, внимания на дым, но не могла оторвать глаз от игры пламени: огонь танцевал и резвился на страницах, и каждый его шаг дырявил, изничтожал листы. Завершив работу, Мадо откинулась на спинку кресла. Вот и все. Кошмар закончился. Проследив за хвостиком последнего облака дыма, она проследовала на балкон. Свежий холодный ветер обдувал лицо и холодил нос, то стихая и почти исчезая, то усиливаясь. На цветном утреннем небе плыли черные клочья облаков, лишь еле-еле озаряемые еще не поднявшимся солнцем. Мадотсуки облокотилась на железные перила и тоскливо посмотрела вперед. Впрочем, обзор закрывали глыбы серых многоэтажных домов, и девушке довольно быстро наскучило разглядывать их потухшие окна. Девушка бросила взгляд вниз — и тут же обомлела. Напротив их дома, прямо на дороге раскинулась Бездна — и что удивительно: несмотря на то, как высоко от нее находилась Мадо, инсталляция выглядела не меньше, если даже не больше своего оригинального размера. Однако гигантской зубастой рыбы там не было — только глубина морского дна. А совсем рядом с произведением стоял… Гарри. Казалось, он заметил взгляд Мадотсуки, потому что тут же посмотрел наверх, улыбнулся и помахал рукой. Похоже, он что-то сказал, но девушка не могла его расслышать. Затем юноша повернулся, отодвинул ограждение вокруг экспоната, ступил в воду. Остановившись на полушаге, Гарри повернулся и тепло поманил Мадотсуки к себе. Мадотсуки подобралась ближе, чувствуя, как бешено стучит сердце. Гарри терпеливо ждал. В последний раз глубоко вздохнув, девушка перекинула ноги через перила — и сделала шаг навстречу бездне. И когда она летела, то услышала голос Мери: «…шла ко мне».