Династия

Лазарев ворвался в Сыскное отделение и дернул Викентьева за рукав. - Саня, быстро на третий этаж, - прошептал он приятелю на ухо. - Там француз пришел, как бы чего не вышло, а меня он уже видел. В приемную начальника полицейского департамента степенно вошли градоначальник фон Вайль и Арман Бланшмэзон. - Юноша, вы к начальству? - спросил Виктор Вильгельмович ожидавшего в приемной агента. Молодой полицейский, только что взбежавший по лестнице, запыхавшимся голосом поприветствовал градоначальника и кивнул. - Так точно. - Обождите. Важные посетители прошли в кабинет Лисицына. Подмигнув дежурному, агент Викентьев приник к двери. ... - Николай Петрович, здравствуйте. Тут у нашего друга одна необычная просьба... - фон Вайль сделал жест рукой в сторону гостя. Пожав руку начальнику полиции, Арман Бланшмэзон произнес: - Бонжур, месье. Ситрон! Полицейский смотрел на француза, не понимая, о чем речь. - Лимоны! Мы с женой с юга Франции, - перешел Арман на грассирующий русский. - У нас завтра фестиваль лимонов. Лисицын поморщился. Он любил сладкое, а от одного слова "лимон" у него начинал болеть желудок. - У меня лимонов нет. У нас, знаете, зимой только ананасы растут. Николаю Петровичу нравилось грубить французу, тем более что русского юмора тот еще не понимал. - Нет, нет! - экспрессивно замахал руками Бланшмэзон, и, перемежая русские слова с французскими, попытался объяснить: - Не надо лимонов! Уберите крестьян с набережной у моего дома! Они в прошлом году все лимоны расхватали на подарки, праздника не вышло. Наши французские малыши плакали! Виктор Вильгельмович решил помочь. - Дорогой Николай Петрович, наш друг просит завтра днем обеспечить безопасность возле его особняка. Он хочет устроить праздник маленьким гостям из Франции. - Днем! Обед! - обрадовался француз. - Вечером мы с женой идем в гости, вечером не нужно. Фон Вайль, желая оказать другу любезность, вышел в приемную. Вовремя отскочивший от двери Викентьев с утомленным видом смотрел в окно. - Э, унтер-офицер... - Семенов, - подскочил дежурный. - Чем могу помочь, ваше высокопревосходительство? - Принесите, Семенов, чаю с лимоном. И быстро! Градоначальник скрылся за дверью кабинета. Унтер, почесав в затылке, бросился вниз по лестнице, а затем побежал по улице в ближайшую кофейню. Викентьев бесшумно вернулся к двери. ... Дежурный внес в кабинет начальника департамента поднос с дымящимися стаканами и поставил его на середину рабочего стола. - Где лимоны? - шепнул унтеру фон Вайль. - Не достал, лишенец? - Вашвысокпревосходительство, обижаете... Я в чай выжал. - Деревенщина, - градоначальник извинительно улыбнулся собеседникам. - Угощайтесь, дорогой Арман. Мужчины потянулись за стаканами. Фон Вайль с наслаждением отпил горячего чаю с кислинкой. Лисицын лишь коснулся губами стекла, а затем вытащил из тумбочки сахарницу, ухватил щипчиками кусок и бросил в свою чашку. - О-ла-ла, - вежливо похвалил француз странный напиток. - Вкусно. Можно мне тоже ... эээ... сук? - Кого? - Лисицын, подозревая насмешку, встал со своего кресла и перегнулся через стол к Бланшмезону. - Сук... Цукр... - отпрянул тот от нависшего полицейского. - Тьфу ты, - отвернувшись, неслышно пробормотал Николай Петрович. - Сук ему подавай. Со своей сначала разберись. Он поставил сахарницу на середину стола. Бланшмезон щедро сдобрил чай сахаром, помешал ложечкой, отпил. Поперхнулся, и тут же фонтаном выпитого чая оросил фон Вайля. Лицо француза, пройдя через все оттенки малинового, приобрело багровый оттенок. - Сук? Это сук? - заметавшись по кабинету и дыша через разинутый рот, Бланшмезон подбежал к окну, рванул створку. Ухватил обеими руками свежий снег с подоконника и ожесточенно запихал в рот. Оплеванный градоначальник поморгал, утерся рукавом, взял стакан француза и осторожно попробовал жидкость на язык. - Ссу... - чуть не вырвалось у воспитанного фон Вайля. Промыв рот чаем из своего стакана, Виктор Вильгельмович разгневанно произнес: - Николай Петрович, это уже ни в какие ворота! Вас там в Москве совсем манерам не учат? Что за хамство! ... Когда отдышавшиеся гости покинули кабинет, а красный от полученной выволочки Лисицын отправил дежурного за новым сахаром, качавшийся на створке окна Павел Петрович отпустил раму и удовлетворенно потер призрачные ручки. В мусорном ведре в углу кабинета остался лежать пакетик с надписью "Хинин", так удачно найденный в медицинском флигеле. ... - Дорогой Николя, приходите завтра вечером в наш дом на набережной. Мой благоверный позволит нам пообщаться наедине... - провожая любовника, Жанин игриво дотронулась до бобрового воротника его шубы и запустила пальцы под кашне. - И мы перестанем наконец встречаться по углам, как подростки. Начальник полиции сладко улыбнулся. - Женевьева, это будет самый счастливый день в моей жизни. Интимная встреча в доме мужа грела самолюбие Лисицына, как ничто другое. Тем более что ему очень хотелось хотя бы так поквитаться за полученный от градоначальника нагоняй. - Но что значит - позволит? Неужели, дорогая Женевьева, вы рассказали мужу о нас? - Нет, милый Николя, что вы. Завтра вечером мы собираемся к знакомым, Арману нужно поговорить с хозяином того дома. Но у меня, я предчувствую, невыносимо разболится голова... ... Дрожа от холода, Антон Андреич прижался к стене и подождал, пока Лисицын, вышедший из меблированных комнат, кликнет извозчика. Когда сани скрылись за поворотом плохо освещенной улицы, откуда-то сверху раздался знакомый голос: - Коробейников! Не жалеете вы себя... Вздрогнув, Антон поднял голову - с балкончика второго этажа на него смотрел Штольман. - Ох, Яков Платоныч, напугали. Но ... Штольман прижал палец к губам и махнул рукой, зазывая в дом. Войдя в теплое помещение, Антон первым делом стащил перчатки и приложил замерзшие ладони к самовару. - Безмерно рад вас видеть, Яков Платонович. Но как вы здесь оказались? Симаков ведь только днем показывал ваше телеграфное сообщение из Варшавы... Яков пожал плечами и улыбнулся. - Чудеса. Более не распространяясь о своей поездке, он спросил: - Что за девушка, которую навещал Лисицын? Я плохо рассмотрел ее в сумерках, но кого-то она мне напомнила. - Ну вы даете, Яков Платоныч, - покачал головой Антон. - И Лисицына выследили, и барышню, и меня... Отмахнувшись от комплиментов, Штольман вопросительно посмотрел на помощника. Антон немного отогрелся у самовара и с энтузиазмом начал рассказывать. - Помните Женевьеву Бланшмасон? - Так это она? В меблирашке? - Нет, Яков Платоныч. Это Жанин с Лиговки. Вы ее не видели, я с Ферапонтовым тем борделем занимался. - И к ней ходит Лисицын? Расплывшись до ушей, Коробейников подтвердил: - Ну да! Только он-то думает, что это Женевьева! - Мы с парнями их несколько дней по очереди пасли, чтобы к Женевьеве Лисицын не подходил. Ну а Жанин будто нечаянно с нашим новым начальником сталкивалась. И теперь у них роман! Яков потер подбородок. - Удивили, Коробейников... То есть вы всем отделением ради меня подставляете Лисицына? - Яков Платоныч! - Антон смущенно развел руками. - Да мне и звать никого не пришлось, все сразу согласились. Только Симаков, разумеется, ничего не знает, и еще пара новеньких. Растроганный до глубины души, Штольман пожал помощнику руку. - Спасибо, Антон Андреич. Чего вы хотите добиться? Антон рассказал. Яков покачал головой. - Нет, Коробейников, так нельзя. Женевьева ведь не при чем. Давайте-ка по другому... Выслушав предложение Штольмана, Антон опять разулыбался, но тут же почесал в затылке. - У меня не получится, Яков Платоныч. Ну где я, и где Бланшмасон... - У меня получится, - заверил Штольман. - Давайте набросаем план. ... Бесшумно провернув замок в двери, Штольман вошел в холл, снял верхнюю одежду и отодвинул ногой обнюхивающую ботинки Тяфку. В доме было тихо. Он босиком прошел в спальню. Верочка тихо посапывала в своей кроватке. Анна, уткнувшись в подушку, тоже крепко спала, волосы её были в беспорядке разбросаны по одеялу. Сев на край постели, Яков взял в ладонь прядь волос жены и с наслаждением вдохнул любимый запах. - Яков, - пробормотала Анна и, не открывая глаз, сонно улыбнулась. - Ты мне снишься? Он едва коснулся ее щеки. - Да, милая. Раздевшись, Яков улегся на постель, подтянул к груди жену, крепко обнял её и замер, пытаясь справиться с собой. - Ты бесплотный дух? - Шшш, да. Анна поерзала бедрами и хихикнула. - Ты обманываешь. - Дождетесь, Анна Викторовна, - прошептал ей на ухо Яков, - утром придет мой хозяин и покажет, как бросаться обвинениями. - Спи, Анечка. Я же вижу, что ты устала. Она повернулась на постели, подтянула ночную рубашку до пояса, обвила бедра мужа ногой. Прижалась к нему, приникла в жарком поцелуе. Когда Яков, тяжело дыша, оторвался от сладких губ, Анна нащупала его ладонь на своих ягодицах и подвинула вниз, спуская штанишки. Второй раз мужа приглашать не пришлось.