Династия

Принцесса из Гессена вежливо улыбнулась. - Благодарю вас за участие, господин Штольман. По молодости Алиса еще не слишком хорошо разбиралась в людях, но этот неразговорчивый мужчина, защитивший ее от хулиганов, внушал доверие. Да и должность его в полиции российской столицы предполагала умение хранить молчание. Она вздохнула. - Мне не с кем посоветоваться в семье. Только Элла меня понимает, но она далеко. Если вы ручаетесь, что о нашем разговоре никто не узнает... Штольман кивнул. - Да, Ваше Высочество. На его глазах чопорная аристократка превратилась в растерянную девчушку, столкнувшуюся с трудностями первой любви. - Я влюбилась в Никки еще четыре года назад. Он такой красивый, благородный. Мы часто переписываемся, и он заверяет меня, что тоже влюблен и стремится ко мне. - Но его родители против, - принцесса грустно уставилась на салфетку, торчащую из-под кофейного блюдца. - И моя бабушка тоже... Яков потер подбородок. Когда добрая бабушка в платочке выступает против замужества внучки, это одно. Но когда бабушка - королева Британии... - Тогда зачем вы отправились в Петербург? - Я должна своими глазами убедиться, что Никки хочет быть со мной. Ведь написать можно что угодно... А по слухам, он встречается с какой-то балериной... Зачем мне разбивать свое сердце, идти против воли родственников, менять вероисповедание? Чтобы выйти замуж за человека, которому я нужна лишь из-за династических связей? Поняв, что недостойно принцессы так раскрываться перед кем бы то ни было, девушка выпрямилась на стуле, а лицо её вновь приобрело закрытое выражение. - Прошу прощения, господин Штольман. Вряд ли вам интересны мои проблемы. Проблем Штольману действительно хватало своих. Но не мог он оставить растерянную девушку, пусть и принцессу, за столиком привокзального ресторана. - Если пожелаете, Ваше Высочество, я могу сопровождать вас в столицу. Я как раз собирался сесть на ближайший поезд. - Вы не шутите? - Алиса Гессен-Дармштадская вскинула на полицейского благодарный взгляд. - Любезный господин Штольман, я была бы вам очень признательна. Если мой слуга где-то потерялся, то я не знаю, что мне делать дальше. Она сняла с шеи медальон, взглянула на портрет цесаревича Николая и тяжело вздохнула. - Разве что вернуться домой с полдороги. И забыть о Никки. ... Супруги Бланшмэзон вышли из ложи и направились в буфет. Агент Лазарев ненавязчиво держался рядом. Жанин выглянула из дамской комнаты, заметила махнувшего ей Коробейникова. Расправила плечи, огладила свое желтое платье и не торопясь стала рассматривать висящие на стенах фойе картины. - Сударыня, - подошедший Лисицын был сама галантность. - Позвольте угостить вас шампанским. Это единственный благородный напиток, который подходит такой красавице. - Кстати, прошу прощения за нахальство. Статский советник Лисицын, Николай Петрович, к вашим услугам, - отрекомендовался чиновник, надолго задержав взгляд на пышной груди красотки. Благосклонно улыбнувшись, Жанин едва заметно вильнула бедрами и поправила тяжелые каштановые волосы в сложной прическе. - Женевьева Бланшмэзон. Мой супруг Арман уже отправился за шампанским, так что нет, благодарю вас. Одного бокала достаточно. Томный взор ее говорил, что она совсем не против второго бокала, но мужа следует поостеречься. Нежный и чуть грассирующий голос дамы произвел на Лисицына ошеломляющее впечатление. А муж... Всего лишь стоит изучить его расписание. ... В буфете толклись зрители всех сословий, поэтому Лисицын решил переждать. С высоты своего роста он видел, как важный господин из ложи берет с подноса официанта два бокала, выходит из буфета и направляется в соседнее фойе. Рядом с господином маячил высокий черноволосый юноша, заслонявший обзор. Лисицын взял бокал для себя и, решив рассмотреть соперника ближе, сделал шаг. Но тут его несильно толкнула матрона в ярко-зеленом платье. - Куда прешь, любезный? - сердитая тетка наклонилась, рассматривая микроскопическую каплю шампанского, попавшую на юбку. - Глазелки протри! Понаедут провинциалы! Столица-то, слышь, не резиновая! Окающий говор оскорбил Лисицына. Он едва не наподдал лакированным штиблетом по выпяченному необъятному заду, но тут тетка распрямилась и боднула чиновника головой. Шампанское из бокала веером разлетелось на близстоящих зрителей. "Дожили. Чернь стали в театр пускать!" - Николай Петрович с гримасой ярости, абсолютно не подходящей к его словам, извинялся уже перед третьей забрызганной парочкой. - О, как неудобно получилось, - бормотала баба в зеленом платье, улепетывая из буфета. ... После окончания спектакля Лисицын, спускаясь по лестнице, вновь увидел впереди знакомое желтое платье и прибавил шаг. Жанин, не поспевшая перед чиновником, обеспокоенно сделала знак даме в зеленом. Агент Лазарев выхватил госпожу Бланшмэзон со ступенек, одним движением занес ее за угол и тут же страстно извинился на французском: - Пардон муа, госпожа. Я лишь спас вас от этого сиволапого недотепы. - Какого недотепы? - оглянулась Женевьева на мужа, а тот - на образовавшуюся на лестнице свалку. Это вологодская любительница прекрасного Иоанна Игнатовна нагнала Лисицына и ловко подставила ножку в туфельке, больше напоминавшей средних размеров шлюпку. Статский советник, не успев подмигнуть Женевьеве, загрохотал по лестнице. Не все покидающие театр зрители смогли вовремя отпрыгнуть от тяжелого тела. ... Когда Арман и Женевьева Бланшмэзон скрылись в гардеробе, Жанин подбежала к только что поднявшемуся с пола чиновнику. - Любезный Николай Петрович! - она ослепительно улыбнулась, не подчеркивая, что видела нелепое падение. - До встречи! Проглотив очередное ругательство, Лисицын ощутил, как нежная рука скользит в его карман. Чиновник даже забыл о боли в отбитых коленях. Он проводил глазами упорхнувшую прелестницу и вытащил из кармана записку. "Завтра в 8 вечера в Пассаже". Супруги отправились домой, так и не узнав, что роман между Николаем Петровичем и женой господина Армана уже начался. ... Пробудившись среди ночи, Анна подошла к детской кроватке, полюбовалась на спящую Верочку. Малышка раскинула руки крестиком, крохотные пальчики ее чуть шевелились. Анна поправила одеялко и вздохнула. Она забралась обратно в постель и потерлась носом о вторую подушку, на которой еще сохранялся родной запах. Каждую ночь Анна зарывалась лицом в эту подушку, скучая по мужу, а сейчас тоска стала нестерпимой. "Любимый мой, пожалуйста, обойди все опасности. Вернись ко мне, Яков. Ты нужен мне". - Яков, приди, - выдохнула она неслышно, представив спящего мужа, и закрыла глаза. Когда Анна вновь открыла глаза, Штольман стоял у их постели и улыбался. - Спасибо, милая. Я тоже соскучился. - Ой. Анна вглядывалась в любимого. Яков, одетый в брюки и помятую рубашку, протянул руку к жене. - Ты не думала, что получится? - он бесплотно погладил ее по щеке. Анна, словно котенок, прижалась к широкой ладони. Яков был рядом. Штольман нагнулся и поцеловал ее в раскрытые губы. - Милая, откинь одеяло. Анна слизнула знакомый вкус с губ и послушалась. - Сними рубашку. Избавившись от ночнушки, Анна легла на спину у края постели. - Теперь, Анечка, смотри за моей рукой... Яков дотронулся до ее груди. Обрисовал пальцем один кружок, другой. Темные вишенки сосков поднялись и расправились под знакомой лаской. Ладонь мужа прошлась под грудью, и мурашки побежали к животу. Анна выгнулась на постели. - Яков... Я чувствую... Он улыбался. - Да, милая. Я знаю. Анна подоткнула подушку под спину и села повыше, чтобы видеть его касания. Любимые пальцы дотронулись до темных волос внизу живота. Анна вздохнула. Яков опустил ладонь меж ее раздвинутых ног. Огладил нежную кожу на внутренней стороне бедер. Провел двумя пальцами по островку бархата между складками, завел пальцы глубже. Поднимая и опуская бедра, Анна встречала эти бесплотные касания, и вновь отстранялась. И вновь касалась. Лоно ее наливалось нетерпением, пока Яков шептал: - Смотри, милая. Смотри на меня. На пике ощущений Анна тихо вскрикнула, повернулась на бок и так сильно сжала бедра, что терзавшее ее напряжение развернулось, разлилось вокруг горошинки, которой только что касался муж, заставляя ее качаться на постели. - Яков, - прошептала она в подушку, когда волны наслаждения стали утихать. - Спасибо. Склонившийся к ее уху Штольман пробормотал: - Люблю. ... Лязгнув, поезд остановился на станции, редкие ночные пассажиры затопали по коридору. Яков открыл глаза. Жаркий сон не отпускал, и Яков, счастливо улыбаясь в темноту, вспоминал ускользающие картинки. "Позвала меня, девочка моя", - Яков встал с узкого дивана и попытался отвлечься от тяжести в паху. Воспоминание о такой отзывчивой во сне Анне нахлынуло вновь, и он едва не застонал. Проверив, заперта ли дверь в соседнее купе, где спала Алиса, он вышел в тамбур. Морозный воздух немного охладил Штольмана. "Скоро уже, Аня."