Династия

Штольман уже несколько раз обогнул вокзальную площадь, исходил вдоль и поперек все закоулки, выпил кофе в ресторане на площади. До поезда на Петербург оставалось три часа, и часы эти тянулись подобно урокам у школяров. "Анечка, не принимай от этого мерзавца ничего", - мысленно заклинал Яков. "Ни поцелуя в ладонь, ни слова, ни обещания. Прошу тебя, милая..." Яков не сомневался в верности жены. Но Лисицын, идущий наверх по костям, мог обмануть его ангела. Визит наглеца в дом и лобзание ладошки Анны, переполнившие чашу терпения Штольмана, развязали ему руки - теперь даже служебная дисциплина не могла удержать Якова от возмездия. За темными кустами раздался тихий свист, и Штольман насторожился. Стройная девушка медленно шла по пустому закоулку. Иногда она останавливалась, поворачивала голову и с надеждой вглядывалась в освещенную фонарями площадь. Эту девушку Яков приметил уже давно. Барышня прогуливалась туда и обратно по площади, иногда заходя на быстро темнеющую улочку. От вокзала барышня далеко не удалялась. Выпрямленная спина и высоко поднятая головка напомнили Штольману его Анну. У старого дома барышня, в очередной раз посмотрев на площадь, вздохнула и повернула обратно. Из-за дома вышел парень в лихо заломленном картузе, преградил барышне дорогу и грубо осведомился: - Паненка, чой-то одна разгуливаешь? Хошь кумпанию составлю? Барышня остановилась и церемонно произнесла на немецком: - Благодарю вас. У меня все в порядке. - Данки-танки, - передразнил парень, знавший три языка - русский, польский и блатной. Вынырнувший из-под куста свистун подошел к девушке сзади и ухмыльнулся. - Ой, какая цаца к нам забрела. Болек, она нас не понимает. Он подмигнул приятелю. - Зато мы тебя понимаем, цаца. И рады угодить красивой паненке. Свистун ухватил барышню за руку и потянул с улицы. - Пошли, не ломайся. Девушка выдернула руку. - Пожалуйста, не трогайте меня. Я жду своего слугу. - Слюга, - добавила она по-русски, коверкая произношение. - Ты кого слугой назвала, шваль, - обиделся Болек. - Швайн? - недоуменно переспросила барышня. - Почему? Разве я сделала вам что-то плохое? Позвольте пройти... Штольман похлопал свистуна по плечу. - Юноша, я за переводчика. Освободите дорогу. Парни обернулись. Болек набычился. - Отвали, слюга, опоздал. Это наша цаца. - Лех, посшибай рога этому оленю, я пойду милашку уламывать, - хохотнув, Болек перехватил девушку за локоть. Лех оказался мужиком быстрым, после слов Болека он ударил почти без замаха. Но недостаточно быстрым. От свинга в ухо молодой поляк пошатнулся, потерял наводку, и его мощный удар лишь содрал кожу на скуле Штольмана. Яков сгруппировался, провел апперкот. Зубы свистуна громко щелкнули. Замычав от боли, Лех сделал шаг назад. Из прокушенного языка его обильно потекла кровь. Барышня взвизгнула, пытаясь вырваться из хватки Болека. Штольман быстро вытащил револьвер из-за пазухи. - Полиция. Немедленно отпустите женщину. С готовностью подняв руки, Болек отступил на обочину. - Пся крев, принесла нелегкая. Пошли, Лех, не связывайся, - он дернул приятеля за руку, уже занесенную для удара, и сунул ему платок. Хулиганы скрылись в темноте. Яков внимательно оглядел девушку и спросил по-немецки: - Сударыня, у вас все в порядке? Они не сделали вам больно? - Благодарю вас, любезный господин, - дрожавшая на ветру девушка вновь выпрямилась. - Со мной все хорошо. Вы могли бы проводить меня на вокзал? Я, наверное, переоценила гостеприимство русских крестьян. "Это уж точно", - Штольман представился и предложил свой локоть. Девушка легко, не опираясь, взяла Якова под руку и доверчиво зашагала рядом. ... Оставив барышню за столиком привокзального ресторана, Яков отлучился в комнату для джентльменов. Сорванный на скуле кусочек кожи он, зашипев, просто оторвал. Фингал на скуле наливался темно-синим, а теперь еще и алые капли добавили краски. Представив, как Анна, выговаривая за неосторожность, ласково смывает с его лица грязь и кровь, Яков прислонился лбом к зеркалу. "Анечка. Как я же соскучился. Будто три года уже прошло." Яков вернулся в зал, попросил у буфетчика лед и несколько минут пытался унять кровь. Сердобольный буфетчик вслед за льдом принес в мужскую комнату пластырь. Пристроив липкие полоски на щеку, Штольман посмотрел на свое отражение. Из зеркала на него смотрел то ли пират, то ли уличный хулиган. "Вот Дюк обрадуется, завидев такого папу", - улыбнулся Яков, вспоминая проделки сына. Он вздохнул. До поезда оставалось еще два часа, а до Анны и малышей - больше двух дней. ... За горячим чаем барышня разговорилась. - Любезный господин Штольман, я ехала в Петербург. Но в Варшаве наш состав заменили, мне пришлось выйти, а слуга побежал проследить за вещами. Так и не назвавшая своего имени девушка нахмурилась. - Не знаю, где теперь его искать. Не могу же я ехать без вещей, там все мои платья. - Сударыня, а документы при вас? Барышня напряглась. - Зачем вам мои документы? - Я полицейский... - Штольман наблюдал за реакцией девушки. Напоминание о полиции не отразилось тревогой на подвижном личике. Похоже, барышня лишь не хотела, чтобы кто-то узнал ее имя. - Четыре года назад я точно так же приезжала к сестре Элле в Петербург, и никто не требовал у меня документов. - Вы с юных лет имеете обыкновение путешествовать одна? - усомнился Яков. Четыре года назад он жил в Затонске, а девушке тогда было от силы лет шестнадцать. Барышня замялась. - Нет, тогда Элла и Серж присылали за мной... Поняв, что выболтала уже много, девушка вновь нахмурилась и замолчала. "Родной немецкий. Аристократические черты лица, семейное сходство. Елизавета Федоровна, в девичестве принцесса Элла, и великий князь Сергей Александрович", - Штольман всегда оставался сыщиком. - Вы же из Гессена, если я не ошибаюсь? Покраснев до корней волос, принцесса Алиса, внучка британской королевы Виктории, опустила голову. - Это так просто, господин Штольман? Я собиралась путешествовать инкогнито... - Не волнуйтесь, Ваше Высочество, - Яков, оглядев полупустой ресторан, встал из-за стола, склонил голову и поцеловал принцессе руку. - Я не буду раскрывать вашу тайну. Но почему инкогнито? Как вы теперь, надеюсь, понимаете, это очень опасно. Была у Яков Платоныча в столице такая смелая дама, которую с превеликим трудом удавалось отговаривать от неосмотрительных затей. Штольман надеялся, что еще много лет ему придется заниматься подобными уговорами. Яков вздохнул. - Расскажите, в чем дело, Ваше Высочество, и я постараюсь помочь. ... Антон Андреич чуть сапоги не стер, выясняя, на какой прием или спектакль одновременно собираются интересующая его пара и начальник департамента полиции. К вечеру расклад определился - Лисицын оказался заядлым театралом. До начала спектакля Коробейников, затаив дыхание, наблюдал, как красотка Жанин фланирует по фойе Александринского театра, уверенно раскланиваясь с окружающими. Почти никого из них Жанин не знала, но зрители, особенно мужчины, улыбались и кивали вежливой барышне. Лисицын почти сразу сделал на Жанин стойку. Он не отрывал от нее глаз и пару раз попытался подойти ближе. Девушка же, разжигая интерес охотника, ловко скрывалась в дамской комнате. В партере Николай Петрович без стеснения разглядывал ряды. В сумраке боковой ложи он узрел свою пассию. Дама скромно сидела за спиной важного господина. Мужчина, кем бы он ни приходился красавице, Николая Петровича не смущал. Перед антрактом Антон еще раз созвал нарядно одетых полицейских. - Все в порядке. С цветом платья угадали, Жанин молодец, что принесла несколько. Надеюсь, в фасоне кружавчиков наш зайчик не разбирается. - Витя, не отходи от госпожи Бланшмасон. - Бланшмэзоон, - поправил руководителя операции Лазарев, когда-то учивший французский. - Тьфу, Лазарев, иди уже. Ты задание понял? - Так точно, - молодой агент скрылся в направлении ложи. Антон обтер вспотевшие ладони о сюртук. - С богом, Иван Игнатьич. Переодетый в дородную даму не первой свежести, Табаков проверил грудь и напомнил: - Иоанна Игнатовна мы, из Вологды. Муженек в ресторане, не до тиатру им, денюшки заработанные пропивают. Не удержавшись, Коробейников шлепнул купчиху по корпулентному заду. - Ух, Игнатовна! Смотри, подцепит кто-нибудь... - Цепляют дурную болезнь развратники, Антон Андреич, - Игнатовна томно закатила глаза и выпятила подмазанные губки. - А я согласная только по любви! Антон утер выступившие от смеха слезы и направился к главному фойе.