Династия

- Анечка, иди спать, - Штольман, взглянув на усталую жену, опустился рядом с ней на диван. - Мы без тебя справимся. Пойдем, я провожу тебя. Анна протерла лицо ладонями и улыбнулась. - Нет, нет, я тоже хочу. Я недолго. Яков, пожалуйста... - она просительно посмотрела на мужа. Прошло уже две недели с рождения малышки, и Анна за хлопотами успела позабыть и боль, и испуг от заточения в подземелье. Штольман же, напротив, вспоминал те приключения с холодным потом, и коршуном следил за безопасностью своей семьи. Яков сел поудобнее, притянул Анну к себе на грудь, обвил ее талию руками. Поцеловав в чуть растрепанные волосы, прошептал жене на ухо: - Недолго. Одну игрушку повесишь, и спать. Да и то, дождемся ли... Давно вернувшиеся с прогулки братья Мироновы уже обсудили, как много на побережье Финского залива сосен, белок и вышедших на рождественские заработки крестьян с топорами. И как мало хороших елок. Собственноручно рубить деревья Мироновы не собирались. Они выбрали приглянувшуюся пушистую красавицу, подозвали ближайшего лесоруба и обменяли его услуги на небольшую денежку. И теперь разлапистая высоченная ель наполняла гостиную запахом свежей хвои и морозного дня, а братья пытались упихать елку под потолок. Виктор Иванович, криво держа дерево над кадкой с землей, ворчливо упрекал брата: - Говорил я тебе, короче нужно рубить. А ты - войдет, войдет. - Отрубить всегда успеется, - как всегда оживленный, Петр Иванович бегал с пилой вокруг кадки и командовал: - Выше! Еще выше! А теперь держи... С лицом мученика старший Миронов прислонил ель к подоконнику, прижал ее коленом. Весело завизжала пила. Звонко гавкнула такса Тяфка. Мария Тимофеевна грозно зашипела: - Вы с ума сошли, Петр Иванович? Верочка только заснула, и Дмитрий Яковлевич тоже почивают! Она метнулась к выходу из гостиной, плотно прикрыла дверь и погрозила деверю пальцем. Штольман, пользуясь всеобщей суматохой, заслонил широкой спиной Анну и целовался с ней на диване. Оторваться было трудно - слишком мало ему за эти две недели перепадало возможности пообщаться с любимой женой. - Яков Платоныч. Яков Платонович! - Мария Тимофеевна была беспощадна. Она специально обошла диван так, чтобы встать напротив забывшего о приличиях зятя. - Где у вас звезда? Поплывший от ласки Яков непонимающе поморгал. Его звезда была рядом с ним. - Бабушка Маша! - Виктор Иванович взял жену за локоть и отвел в сторону. - Ну что Маша? Где звезда? Укоризненно вздохнув, старший Миронов ткнул пальцем в верхушку елки, куда Петр Иванович уже усадил серебряное рождественское оконечье. ... Анна проснулась от жалобного писка дочери. Вчера, в Сочельник, Анна заснула рано и потому сейчас чувствовала себя вполне бодрой, пусть и пришлось несколько раз за ночь вставать к кроватке. Кормя малышку грудью, Анна вспоминала обрывки последнего сна. Деревянная панель. Старая штукатурка. Где-то полуистлевшие, а где-то вполне целые рейки на стене. Грязно-белый тканый пояс с коричневыми полосами и кисточками, торчащий из-под реек. И женщина с отрубленной головой... Вскрикнув от неожиданно возникшей перед глазами картины, Анна с тревогой посмотрела на дочку, но та сосредоточенно тянула молоко и не отвлекалась на пустяки. ... - Яков, вставай, - склонилась Анна над супружеской кроватью. Сонный Штольман лишь повернулся на бок, вытянул руку вперед и притянул Анну к себе. - Малышка поела? Поцеловав мужа в губы, Анна кивнула. И тут же взвизгнула от неожиданного и мягкого полета на середину постели. - Тогда у меня предложение... - Штольман приподнялся на локтях, заглянул в рядом стоящую кроватку. Счастливо улыбнулся, увидев мирно посапывающую дочь. Две недели назад жена решительно переселила его в дальнюю комнату, чтобы он мог высыпаться по ночам. Но разом заявившиеся родственники заполнили все гостевые спальни, и Яков, пробурчав что-то об уменьшившемся в размерах доме, с радостью вернулся в супружескую постель. Ощутив, как соскучился муж по близости, Анна хотела было напомнить, что после родов ей нужно еще подождать. Но Яков приложил палец к ее губам. - Я знаю, милая, - Штольман нежно погладил ее по щеке. - Я не об этом. Пойдем сегодня гулять все вместе? Анна удивилась такому странному желанию. Она уже собиралась сказать, что старшее поколение засыплет их советами по воспитанию внуков, и добром это не кончится. Яков поцелуями закрыл ей рот. Отдышавшись, он уточнил: - Ты, я и дети. … Радостный визг заполнил гостиную, когда Дюк, выбежавший посмотреть на обещанную с вечера елку, увидел лесную красавицу. Украшенная пряниками на веревочках, разноцветными конфетами и орешками в серебряной фольге, елка почему-то подрагивала раскидистыми лапами. - Она выросла? Ночью? Я спал... - огорченно пробормотал малыш уже из-под нижних ветвей. Обнаружив кадку с землей, Дюк быстро раскопал ямку, отчего ель угрожающе покачнулась, а лапы ее еще больше задрожали. Штольман вытащил сына из-под дерева, отряхнул грязные руки малыша. Примял землю в кадке. - Садовник ты мой. Посмотри лучше, что за елкой... Дюк увидел изогнутый деревянный краешек чего-то непонятного и вновь кинулся под елку. - Мама! Санечки! – трехлетка вытянул на белый свет расписные санки. - Это мне? - Ну конечно, тебе, мой хороший, - Анна поцеловала сына в макушку. - С рождеством! - А кто родился? Верочка? А почему подарок мне? Голубые глаза Дюка раскрылись еще шире, когда Яков выдвинул из-за елки еще одну коробку. - Папа, что это? - Не знаю, сын. Это от дедушек. Давай посмотрим, - Штольман надорвал оберточную бумагу и подвинул подарок к Дюку. - Палочки… Паровозик… Железная дорога! – малыш запрыгал от восторга. Яков улыбнулся, но тут же строго взглянул на сына. - Что нужно сказать, Дмитрий Яковлевич? - А! Спасибо! - Дюк поймал таксу, взволнованную общей суетой, водрузил ее на санки, и за веревочку повез тявкающий агрегат по паркету. У входа в гостиную робко переминался девятилетний Семен Степанович. От лахтинских мальчишек он давно уже знал, что не ровня барчуку Дюку, но мама обещала, что и ему будет подарочек. Семен представил себе очередную книжку с картинками и вздохнул. Книжки он любил. Но это же было Рождество... - Семен, заходи же, - ласково позвала его Анна. - Залезай под елку. Сын Шурочки сперва подошел к подарку Дюка и внимательно рассмотрел паровозик. - Сема, давай я буду кондуктор! - малыш уже знал, чем подкупить старшего приятеля. - А ты - машинит! Степенно кивнув, Семен осторожно обошел наряженную елку, нагнулся и поискал свой маленький подарок. Но под елкой ничего не было. Он вскинул глаза на хозяйку дома. Анна Викторовна учила его грамоте и математике, и никогда раньше не дразнила. - Да вот же, Семен. Это тебе, - Анна показала на прислоненную к стене большую плоскую коробку. Семен Степаныч недоверчиво взял коробку, разложил на полу. Найдя на столе ножницы, аккуратно разрезал обертку. И открыл рот от изумления. На паркете, чуть ли не трепеща краями, лежал весело раскрашенный воздушный змей. Покраснев от смущения, мальчик закрыл змея оберточной бумагой и встал с коленок. - Благодарствую, Анна Викторовна. - Юноши, разбирайте конфеты, - на удивление рано проснувшийся Петр Иванович взял внука подмышки и поднял его перед елью. Дюк хихикнул. - Деда, там кто-то есть... Белочка? На средних ветвях рождественской красавицы сидела рыжая Фуфелька и задумчиво теребила лапой шуршащие конфеты. Когда Дюк протянул руку к серебряному орешку, Фуфля поняла, что с ней играют, и изо всех своих кошачьих сил треснула лапой по фольге. - Белка песенки поет, да орешки все грызет, - пробормотал Штольман, принимая в объятия падающую елку.