Лис и кролик

С того дня Ичимару Гин стал частым гостем в их поместье, и ситуация для Рукии куда как осложнилась. С одной стороны, она узнала его совсем с другой стороны – как неожиданно чуткого друга. С другой – ее теперь тянуло к нему все больше. И если язвительный насмешник вызывал в ней влечение и любопытство, то этот Ичимару Гин давал ей ощущение защищенности и спокойствия. И оба они сводили ее с ума. Иногда бессонными ночами ей представлялось, что ее сжигает алое пламя, жарче и беспощаднее огня Согиоку. Она как будто была больна – той самой болезнью, лекарством от которой не всегда могло быть даже время. А его как будто устраивала их дружба втроем. Он больше не пытался сблизиться с ней, даже не намекал на нечто большее, чем дружба. Пока… - Мне нужно съездить по делам клана в наше горное имение, - Бьякуя изящным жестом поставил на стол пиалу. – Но до меня дошли слухи о странном поведении юного представителя одного благородного клана. Якобы он хвастался в не совсем трезвой беседе со своими друзьями, что похитит сестру самого Кучики Бьякуи. Скорее всего, это просто пьяное хвастовство, о котором он уже пожалел. Но мне хотелось бы обезопасить Рукию. Ты не мог бы пожить несколько дней у нас, Гин? Ичимару выглядел несколько растерянным. - Я причиняю тебе неудобство своей просьбой? – Бьякуя иногда умел так трогательно смотреть… - Нет, почему же. Главное, чтобы потом не пошли неприемлемые для твоей сестры слухи. - Слухи не пойдут. – Бьякуя чуть улыбнулся. – Мои слуги умеют молчать, а ты умеешь появляться незаметно. Тебя устроят в комнате рядом со спальней Рукии, – и проникновенное. – Спасибо, Гин. - Спокойной ночи, принцесса. – Он осторожно закрывает седзи, на всякий случай обходит вокруг дома и идет в свою комнату. Она совсем рядом, спит в соседней комнате – и желание сжигает мужчину все сильнее. Заставить бы ее потерять голову – как тогда, в кабинете. Ичимару сжал зубы. Она - его безумие, его слабость, его… - Гин. – тихий полустон из-за двери. – Гин, пожалуйста… Он тихо поднимается со своего футона и так же тихо идет к двери. Приоткрывает не так давно закрытые им самим седзи и замирает. Рукия спит, разметавшись по футону в соблазнительной полунаготе. На щеках девушки горит румянец и она шепчет-стонет его имя. Он осторожно гладит ее по обнаженному плечу. - Звала меня, принцесса? – и наслаждается желанием, волнением, изумлением в фиалковых глазах. - Что ты тут делаешь! Иди немедленно в свою комнату! - Рукия запахивается в юкату до самого носа. - Принцессе снился сон? – наглый кицунэ и не думает уходить. – Что ей снилось? Это? – он разжимает маленький кулачок и легким движением спускает одежду с ее плеча. – Это? – он бесстыдно распахивает полы юкаты почти до самого верха. – Это? – он приникает к ее губам властным и почти грубым поцелуем. Она позволяет ему все – до синяков ласкать обнаженную кожу, до боли зацеловывать моментально опухшие губы. И он снова сжимает до хруста многострадальные свои зубы, потому что пять десятков лет неутоленных желаний заставляют ее тонкую фигурку плясать перед глазами почти обезумевшего лиса. - Принцесса, - снова эта хрипотца, от которой у Рукии огнем горел низ живота, а перед глазами плясали алые искры. – Я пообещал бы тебе небо в алмазах, но боюсь, сегодня я слишком слаб для таких подвигов. Поэтому прогони меня, пока я еще могу от тебя уйти. Пока ты еще можешь меня прогнать. - Только попробуй уйти сейчас, Ичимару Гин! Только попробуй! – в фиалковых глазах он словно видит отблеск собственного алого пламени. Он замирает, почти не дыша, когда она неумело стаскивает с него одежду. И совсем перестает дышать, когда тонкие пальчики подбираются к паху. - Так не пойдет, принцесса, - его хватает на тридцать секунд, после чего он перехватывает ласкающую руку. – Сегодня Гин хочет получить все сполна. И он получает – мягкую влажность, неистовое движение, царапины на спине. Гордый одинокий кицунэ получает свою принцессу.