Песня для Мёнсу

— Через две недели выпускной, если кто не в курсе! — возмущался до чёртиков уставший Юнги на весь школьный коридор так, чтобы его великое негодование сложившейся ситуацией слышали абсолютно все. — Нам одним это нужно, я не пойму?! — Да перестань, с нас не убудет, если мы исполним на концерте пару песен… — перебила его Мёнсу, вынужденно плетясь за парнем, уводя вслед за собой ещё двух шествующих позади неё ребят. — Не одни ж мы там выступать будем. — А чувство, будто одни, — продолжал ворчать Юнги. — Остальные просто наплевали на это мероприятие! — вновь показательно повысил голос он, просверливая убийственным взглядом каждого встречного школьника, что так или иначе с опаской косился на слишком шумного и злого Мина, судорожно отводил взгляд и спешил поскорее скрыться из зоны видимости. — У них в запасе один козырь — та дебильная сценка про Карлсона, которую они каждый год ставят… Так что нам мало будет пары песен, мне снова придётся ночами не спать? Песни на раз не пишутся, дорогуша. — Да ладно вам, ну, будем мы концерт вести, что плохого-то? — переминался с ноги на ногу Чонгук, вертя между пальцев деревянные барабанные палочки, что-то выстукивая ими на воображаемой плоскости воздуха, при этом, совершенно не смотря себе под ноги, рискуя об кого-нибудь споткнуться, не совсем удачно растянувшись на пыльном деревянном полу. — Это же хороший пиар. Если нас заметят люди из какого-нибудь агенства — будет круто. — Да, вот, Чонгукки дело сказал, — вновь встряла Мёнсу. — Тебе легко говорить, ты не пишешь по сто песен за месяц… — бурчал себе под нос Юнги. — Да кто тебя заставляет песни-то писать? — отчаянно схватилась за голову Мёнсу. — Мы что, старый репертуар исполнить не сможем? — Я тебе уже какой раз повторяю, женщина… — тяжело выдохнул Юнги, на секунду остановившись посреди коридора, тормозя всю шествующую позади него процессию. Ребята уже самолично начали пропихивать мешающегося на дороге Мина дальше. Мёнсу вновь кинула что-то колкое в сторону Юнги, и разгорелся самый настоящий поединок. — Всё бы хорошо, если б Чимин не слёг с гландами. У нас вокалиста нету, ребят… — прервал активно споривших между собой друзей Чонгук. — Так ты ж, вроде бы как, хорошо поёшь. Или я что-то проспал? — заворчал в сторону парня Юнги. — А кто на барабанах будет вместо него, а? — встряла Мёнсу. — Да, мне никак, — беззаботно пожал плечами Чон. — Хосок! — щёлкнула пальцами девушка, мгновенно обернувшись на подозрительно притихшего парня, который, лишь заслышав своё имя, вышел из глубоких раздумий, подняв свой недоумевающий взгляд. Хосок удивлённо приподнял брови, в вопросительном жесте ткнув себя пальцем в грудь. — Он? — влез в эту сцену не менее недоумевающий Мин Юнги. — Хосок неплохо поёт, — пожала плечами Мёнсу. — Почему бы и нет? — Очнись, он тоже не может, на нём бас-гитара, — отчаянно усмехнулся Чонгук и со скрипом толкнул появившуюся на его пути деревянную дверь. Ребята вчетвером шагнули в пустующий тёмный актовый зал, по которому тут же начало разноситься эхо от дружного топота пришедших. Темнота приятно обволакивала кожу, придавая этому месту ещё больше культовости, чем оно могло в себе нести, лишь где-то там, в районе сцены, горели яркие лампы, дающие свет на никогда не покидающие своих мест музыкальные инструменты. На этой сцене уже давно ничего, кроме этих самых инструментов, не звучало. Кинув сумки у входа, друзья спешно направились к аппаратуре. Сразу же зал наполнился шуршанием тяжёлых проводов по деревянному полу и нескончаемым топотом в поисках нужных переходников для массивных колонок, располагающихся по обе стороны от сцены для поддержания эффекта абсолютного стерео во время звучания музыки. К усилителям начали подключаться гитара и синтезатор, акустическая система загудела, техника начала настраиваться. — Тогда объявим временный набор в нашу группу, — размышляла Мёнсу, настраивая гитару, периодически жмакая по клавишам синтезатора Юнги, сверяя звучание. — Нам всего-то один вокалист нужен. Найдётся. — Если мы его не найдём, то весь наш «пиар» полетит к чёртовой бабушке, — нацепил на нос очки в чёрной роговой оправе Юнги, принявшись листать тетрадь в руках, усиленно что-то ища. — Не переживай, найдём, — чиркнула Мёнсу медиатором по струнам бас гитары Хосока, который уже почти повесил толстый чёрный ремень той на себя. — Чисто звучит, молодец, — хлопнула она парня пару раз по плечу и мягко улыбнулась. Секунд на десять повисла тишина, и лишь шуршание листков тетради Юнги периодически разрушало эту атмосферу. — А вот знаете, что больше всего меня напрягает? — вновь подал голос Мин. — Что? — дружно спросили ребята. — Что с Хосоком? Какого хрена он молчит? — распалялся Юнги, сверля взглядом уж больно подозрительно молчаливого парня. — Обычно не заткнёшь, а тут молчит! Хосок растянулся в широчайшей улыбке и затрясся от почти беззвучного смеха. Юнги кинул на него вечно недовольный взгляд, щуря свои маленькие чёрные глазки ещё больше, ещё больше внушая страх своей чересчур пугающей аурой. — Ему зуб запломбировали, — уселся за барабанную установку Чон, раздражающе водя кончиком палочки по тарелкам, извлекая монотонный шуршащий звук. — От наркоза ещё часа два отходить. Челюсть почти не двигается, вот он и молчит… Хосок виновато пожал плечами, всё так же широко улыбаясь, мимолётно устремляя свой взгляд на точно так же улыбающуюся, глядя на него Мёнсу. Идиллию вновь прервал Юнги, который, обнаружив что-то в своей тетради, лениво поплёлся к синтезатору. — Дамы и господа! — начал объявление в пустой зал он. — - Студенческий ансамбль «Ивушка» в составе Чон Чонгука (барабаны), Пак Мёнсу (гитара), Чон Хосока (бас-гитара), Мин Юнги (клавиши) и нашего будущего вокалиста эээ… Пусть будет Петя… Готовы выступить перед вами. Уху! — показательно похлопал в ладоши Юнги, имитируя взрыв аплодисментов публики. — Песня «Чёрная роза», — феерично закончил свою речь Мин, вскинув вверх правый кулак. — Поехали! По нарастающей пошла бесконечная череда переборов бас-гитары, сопровождаемых постепенно разгоняющимися барабанами. *** — Ух! Это было круто! — выпрыгнул из-за барабанной установки запыхавшийся Чонгук, что добросовестно отыграл уже чуть-ли не двенадцатую по счёту песню. — Мы как те парни из телика! Ребят, это, правда, круто! — О да! — поддержала Чонгука Мёнсу. — К этой песне бы какой-нибудь роковый голос и вообще отлично! С хрипотцой… — С хрипотцой у нас сейчас Чимин с гландами, — саркастично усмехнулся Юнги. — Надо его навестить… — цокнул языком Чонгук. — И объявление о наборе распечатать… — напомнила Мёнсу. Хосок молча поднял руку вверх в знак того, что объявление возьмёт на себя. — Отлично! Тогда я побегу, — поспешно спустилась Мёнсу со сцены, судорожно снимая с плеч ремень от гитары. — Я маме обещала помочь с готовкой. К нам сегодня тётя приезжает… Столько дел, столько дел, — подхватила сумку из-под сцены девушка и вползла обратно. — До завтра, — принялась по очереди обнимать она каждого из друзей. Когда очередь дошла до Хосока, тот расплылся в улыбке и сделал странное телодвижение волной, прогибая и, будто «ломая» под собой ноги, демонстрируя то нижний, то, внезапно, верхний брейк. Ребята давным-давно приучили себя не удивляться подобным выпадам со стороны товарища, свыкнувшись с его гиперактивным поведением, что, без сомнения, каждый раз вызывало добрую улыбку на лицах каждого участника группы, без улыбки не оставался и вечно молодой, вечно ворчливый Юнги. Мёнсу дождалась завершения странных танцев и крепко обняла широко улыбающегося Хосока, что тут же зажмурился и так же крепко стиснул в объятиях девушку. — Выпендрёжник, — мягко усмехнулся Юнги и вновь вернулся за синтезатор. Объятия явно затягивались, но это нормально, ведь долгой дружбе Хо с Мёнсу были позволены затяжные обнимахи, которые дарили свою большую порцию лучиков добра и заряжали энергией на весь день, как считали эти двое. Вот только сердце юноши во время каждого такого заряда готово было вырваться из грудной клетки, но этот порыв активно сдерживался сердцем, что билось прямо напротив него, билось не так часто, немного не с теми чувствами, но, всё же, билось. Сердцебиение разное, взгляды разные. Больше не так похожи, как когда-то в детстве, ведь Хосок, кажется, повзрослел немного раньше. Мёнсу с трудом выпустила друга из объятий и, помахав напоследок рукой, под взглядами смотрящих ей вслед друзей, поспешно покинула пределы зала, захлопнув за собой дверь. *** — Ты что там пишешь? — заинтересованно наблюдал за увлечённым другом Чонгук. Хосок в позе лотоса, в обнимку с гитарой, протирал тёмно-серыми школьными брюками сцену, усиленно чиркал карандашом в разложенном возле колен блокноте, зачёркивал, снова и снова водил огрубевшей кожей подушечек пальцев по грифу гитары, тихо поскрипывая железными струнами, проговаривая про себя всё то, что только что написал. — Это для Мёнсу? — растянулся в улыбке Юнги, подходя к парню ближе, сгибаясь в девяноста градусов, пытаясь разглядеть содержимое блокнота. — Да, — без нотки смущения ответил Хосок, вновь зачёркивая строчку, вписывая новые слова. — Когда ты ей уже, наконец, признаешься? — недовольно заворчал Юнги, выпрямляясь. Но парень его уже не слышал. Хосок был где-то глубоко в себе, был в этой песне, которую так долго уже не мог написать. Всё что-то не то, всё как-то не так. Как только песня будет закончена, он обязательно подарит её самой прекрасной девушке на свете — Мёнсу. А пока у него ещё есть время до выпускного. — Мы к Чимину. Не забудь распечатать объявление, — хлопнул Хосока по плечу Юнги и, забрав с собой Чонгука, вскоре, покинул пределы помещения. Воцарилась гробовая тишина, и только чирканье ручки по бумаге разрушало идиллию всего этого спокойствия и безмятежности, которые были так нужны сейчас ему. *** Рассвет лишь только-только встречал своими тёплыми первыми лучами спящий город, а объявление о наборе вокалиста в группу уже гордо красовалось на школьном стенде. Хосок всё утро о чём-то увлечённо рассказывал, в красках описывая жестами каждое брошенное им слово. Сказывался недостаток общения в предыдущий день, что стал для парня сродни жестокой пытке. Вот он — тот самый привычный Чон Хосок, что вечно болтает без умолку, показывает все эти странные танцы и просто вызывает совершенно искренние улыбки на лицах друзей. Настоящий Хосок. Учебный день был в самом разгаре, в классах шумели, о чём-то бурно беседовали, а уверенность в том, что на объявление хоть кто-то откликнется, таяла с каждой минутой всё больше. — Ты же повесил объявление? — поинтересовался Чонгук, уплетая за обе щёки одну за другой шоколадные печенюшки, которыми его вчера так любезно угостил навещаемый Чимин. — Ты за кого меня держишь? — усмехнулся Хосок, катая барабанные палочки Чона по парте. — Конечно повесил. — Что-то у меня такое чувство, будто мы никого не найдём, — крайне оптимистично фыркнул Юнги. — И к выпускному нам будет жо… — Извините? — пробасил в паре метров чей-то голос, прерывая отчаянные философствования Мина. Ребята все дружно обернулись к источнику звука. Перед ними нарисовался высокий светловолосый парень со взъерошенными, как у только что проснувшегося кукушонка, волосами и небрежно лежащим воротом белой рубашки, что отлично контрастировала на фоне его смуглой кожи. Юноша широко улыбался и судорожно вбирал ртом воздух, пытаясь отдышаться. Видимо, сильно торопился, бедняга. Слегка зажмурившись, он в одну секунду пригладил ладонью чёлку и поднял левой рукой листок с распечатанным Хосоком объявлением о наборе в группу. — Я — вокалист! — показал знак «пис» парень и улыбнулся ещё шире своей ослепительно-широкой улыбкой, постепенно выпрямляясь и разводя плечи. В глазах Мёнсу в тот миг что-то сверкнуло и осело прямо на её сердце. Именно тот самый миг был ключевым для Хосока. Для парня, что этот странный блеск в её глазах, в тот момент, по какой-то нелепой, роковой ошибке, не заметил.