Шли недели, и хрустко-золотой сентябрь сменился холодным, продувающим ледяным ветром, октябрем. Все реже хогвартсцы приходили понежиться на солнце у озера, все чаще проводили вечера в гостиных, поджаривая кусочки хлеба над огнем жарко натопленных каминов. Все раньше зажигались свечи, а утром совсем не хотелось покидать теплую постель и брести к тазику для умывания, содрогаясь от холода, который, казалось, так и источали каменные стены и пол.
Лиз задумчиво крутила в руке перо, борясь с настойчивым желанием зевнуть во весь рот. Честно говоря, к проверочной, которую нежданно-негаданно задал им профессор Дарси, она была не вполне готова. Точнее, совсем не готова. Вчерашний день выдался довольно нервным. Слух о том, что в Хогвартсе произошло убийство, дошел наконец и до Лонгборна, и к Элизабет пол-дня летали совы, отрывая ее от занятий. Мать, очевидно, разославшая всех птиц, что были в почтовом отделении Меритона, слезно умоляла ее взять сестер и немедленно покинуть школу, пока убийца не объявился снова. Элизабет, честно ответившая на первое письмо, была просто ошарашена вторым, третьим, четвертым, пятым…и наконец, ярко-оранжевым конвертом-кричалкой, который распечатался сам собой в ее руках, огласив весь Зал истошными криками миссис Беннет, большей частью о ее плохом предчувствии и расстроившихся окончательно нервах. От стыда Элизабет покраснела до самых корней волос. Хорошо, Шарлотта догадалась отобрать у нее конверт и разорвать в клочки, задушив нервозный голос на корню.
— Не тебе одной приходят такие письма, — сочувственно улыбнулась подруга. — Некоторые студенты действительно уехали, ты знала?
— Что? Нет, — удивилась Элизабет. — А как же они будут учиться дальше?
— Очевидно, дома. Наймут преподавателей и продолжат обучение с ними. Только вот по-моему, это полная скука. Я ни за что не покину Хогвартс.
— И я тоже, — кивнула Лиз. — Я так и написала матери: никто не хочет уезжать. Да, риск есть, но… вряд ли что-то подобное случится снова. Особенно теперь, когда усилены все меры защиты. Но пока моя сова до нее долетит, мать успеет отослать еще сотню писем. Она такая…нервная! Я понимаю, что она волнуется за нас, но это, ей-богу, уже перебор, — с отчаянием в голосе воскликнула она.
Шарлотта помолчала, размышляя.
— Можно попросить Вестника у профессора Хилл.
— Вестника? — с сомнением повторила Лиз. Так звали птицу профессора Хилл, крупного ястреба с серыми, острыми, как бритвенное лезвие, перьями. Непонятно, как профессор смогла обучить это дикое, непокорное создание, но ей это удалось, и Вестник летал, разнося ее письма с немыслимой скоростью, в два-три раза быстрее обычных почтовых сов. Да, эта птица могла им помочь…в противном случае Элизабет опасалась за свое душевное здоровье.
Вдвоем они нерешительно постучались в кабинет профессора Хилл. Декан выслушала их просьбу, постукивая пальцами по столешнице.
— Да, я понимаю, что чувствует ваша мать, мисс Беннет, — задумчиво проговорила она. — После гибели той бедной девочки, Бетти, родители учеников буквально с ума от страха сходят, и некоторые уже забрали своих детей. К слову, из Гриффиндора не ушел никто, — пробормотала с каким-то непонятным выражением себе под нос профессор Хилл и замолчала. Элизабет и Шарлотта переглянулись.
— Профессор, мне очень нужна ваша птица, — сложила ладони в умоляющем жесте Лиз. — Иначе…
— Ах, ну конечно, — махнула рукой та, опомнившись. — Сейчас. Давайте свое письмо.
— О… — смутилась Лиз. — Я только сейчас поняла, что забыла его написать.
— Тогда садись и пиши сейчас. Перо и пергамент я тебе дам.
Неловко примостившись за столом профессора Хилл, Элизабет обмакнула перо в чернильницу и задумалась. Мать, судя по всему, находится во взвинченном состоянии. И куда только смотрит отец? Пожалуй, лучше написать ему. Во-первых, он сможет понять их решение не покидать школу. Во-вторых, его надо попросить успокоить мать. Отец, хоть и вызывал у нее по временам приступы неконтролируемого раздражения, все же был для нее авторитетом. Его она могла послушать.
«…Уверяю тебя, мы в полном порядке, — писала она, низко склонившись над пергаментом и сдувая непокорную прядь, упавшую на лоб. —
В Хогвартсе усилены все защитные заклинания. Говорят, что специалист, приезжавший из Министерства проверять их, не смог найти ни одной лазейки. После каникул у нас начнутся курсы по самозащите, я записала туда себя и всех сестер. Мы здесь в безопасности, как нигде больше. Я говорила с Джейн, Лидией, Мэри и Китти, и все они пожелали остаться…» Конечно, ее вопрос вызвал шквал сопротивления у сестер. Мэри наотрез отказалась покидать Хогвартс, мотивируя это тем, что таких профессоров и такой библиотеки, как здесь, нигде больше невозможно найти. Лидия и Китти в ужасе отвергли перспективу вновь вернуться домой. «Запереться там, в провинции, с родителями — ну уж нет! Лучше тысячу раз умереть», — заявила Лидия. «Там никакого веселья! А у нас скоро осенний бал, нельзя же его пропустить! Лиззи, милая, скажи, мы ведь никуда отсюда не уедем?» — вторила ей Китти.
А Джейн просто была очень сильно влюблена.
«Отец, прошу тебя, поговори с мамой. Объясни ей, что она переживает напрасно. В крайнем случае можно вызвать врача. Обычно после этого она успокаивается. И ради Бога, НЕ ДАВАЙ ЕЙ БОЛЬШЕ ОТПРАВЛЯТЬ ПИСЬМА!
Твоя дочь, Элизабет».
Сложив и запечатав письмо, Лиз торопливо протянула его профессору Хилл. Та распахнула окно и неожиданно звонко свистнула. Зашуршав перьями, на подоконник мягко опустился Вестник и принялся сверлить их своими круглыми желтыми глазами, пока его хозяйка привязывала письмо к лапке.
— Ну, лети, — закончив, удовлетворенно проговорила профессор. — Насчет адреса не беспокойтесь. Вестник найдет. Вестник всегда находит.
Наблюдая за тем, как стремительно растворилась в сумерках птица, Элизабет почувствовала облегчение.
Чуть стоило ей разобраться с одной проблемой, как тут же навалилась другая. Близился осенний бал-маскарад, и младшие были всерьез озабочены своими костюмами. Остро встал вопрос с масками. Лидия наотрез отказалась от обычной темной полумаски, и Лиз вместе с Джейн пришлось изрядно побегать, чтобы раздобыть немного перьев и блесток для украшения. Сестра принялась за дело рьяно, но на вкус Лиз, то, что задумала Лидия, будет выглядеть несколько аляповато. Китти надо было помочь расшить платье…очнулась Элизабет, когда за окном уже сгустилась темнота. Упав в постель, она с легким раскаянием вспомнила о несделанном домашнем задании.
А теперь, рассматривая лежащий перед ней девственно-чистый лист пергамента, Лиз думала, что получит еще одну «О»*. Профессор Дарси, прохаживающийся по рядам, обратил на нее внимание.
— Осталось двадцать минут, мисс Беннет. Если вам есть что написать, то пишите. Если нет…интересно знать, какие же занятия увлекли вас настолько, что заставили забыть о моем предмете?
Элизабет покраснела. Ей было вдвойне стыдно перед профессором, и сейчас холодный блеск его темных глаз заставил ее внутренне съежиться.
— Почему вы молчите? Я жду ответа, — потребовал профессор Дарси.
— Я…помогала сестрам готовиться к балу, — неохотно ответила Лиз.
— Ах вот как, — сухо проговорил профессор. — В таком случае могу сказать, что вам никогда не стать хорошим магом. Если для вас балы важнее, чем…
— Не для меня, а для моих сестер, — взорвалась Элизабет. — Не говорите о том, чего не знаете!
Выпалив эту фразу, она осеклась и моментально пожалела о сказанном. И чего стоило ей держать язык за зубами?
Все смотрели на нее. «О Боже!» Как же стыдно… На профессора Дарси Лиз взглянуть не осмелилась. Она сидела, низко опустив голову, слушая удаляющиеся шаги.
***
— Лиззи, в каком платье ты будешь завтра? Джейн уже показала свое!
— Не знаю, Китти. Ей- богу, не знаю.
— Ах, Китти, ей просто не хочется показывать! Это значит, что наша сестрица задумала что-то сногсшибательное! — прощебетала Лидия. — Так ведь, Лиззи?
Элизабет промолчала.
