Моя муза

Очнулся Юнги почему-то у себя дома, в сеульской квартире, на давно немытом полу. Казалось, совсем недавно он признавался Юре в любви в больнице, а сейчас он уже валяется у себя дома. И кто его перетащил только? Поднявшись, Юнги тут же понял — что-то не так. Эта мысль просто вспыхнула, словно аварийная лампа, и осталась гореть, беспокойно мигая временами. Вроде всё как обычно, все вещи на своих местах, а всё же что-то неуловимо изменилось. Юнги перебирал взглядом каждую вещь, мысленно ощупывал её, пытаясь найти неполадки, но так и не нашёл. Однако, лишь выглянув скорее по привычке в любимое окно, Юнги всё понял. Машин на улице не было от слова «вообще». Как и прохожих. Да, такое бывает, безусловно. Вот только не утром, когда солнце уже на самом верху. — И куда я попал? — Отшатнувшись от окна, спросил сам себя Юнги. Ответом ему была тишина, слишком неестественная, разительно отличающаяся от обычной тишины. Ни гула машин, ни щебетания птиц, ни криков маленьких детей на детской площадке возле дома. Ничего. — Ты сейчас в своих воспоминаниях. — Послышался голос сзади, и Юнги, передёрнувшись от испуга, обернулся. Впрочем, парень тут же расслабился, увидев Речджин. — Твою мать. — Закатил глаза Мин, тут же показательно прижав руку к груди — Совсем поехала? Я чуть коньки не отбросил. Однако муза, казалась, не слышала его. Она не шевелилась, даже не моргала, просто смотрела стеклянными глазами в одну точку на стене. Юнги стало действительно жутко — непонятное место, непонятная тишина, непонятная Речджин. Больше похоже на сцену из фильма ужасов, на один из тех напряжённых моментов, где обязательно происходит какая-то чертовщина. — Речджин. — Осторожно, будто боясь испугать, позвал девушку Юнги. — Почему это я в своих воспоминаниях? Что со мной произошло? — У тебя осталось мало времени. Твоя необычайная упрямость восхитила небеса, и они решили дать тебе ещё один, последний шанс. Ты можешь вернуть свои способности. Даже больше — ты можешь сочинить сколько угодно прекрасных произведений. Это дар твоему трудолюбию и любви к музыке. — Правда? — Юнги недоверчиво покачал головой, давая понять, что не особо верит. Однако внутри, казалось, расцвёл целый сад. Неужели его способности вернуться и он станет играть так же, как раньше? Неужели он снова сможет легко сочинять музыку? Да разве может быть что-то чудеснее этого? — Я согласен! — Выкрикнул парень, однако рука Речджин поднялась вверх, и муза сказала: — Не торопись в своём решении. За всё в этом мире надо платить. И тебе придётся отплатить за свой дар. — Чем же? — Напрягся Юнги. Что-то подсказывало ему, что это неспроста. Кто знает, что предложит Речджин взамен. Душу? Это скорее по части демонов, а не, судя по этому многозначительному «небеса», ангелов. — Ты отпустишь Юру. Ты дашь ей умереть. — Совершенно без эмоций ответила Речджин. Сердце Юнги ухнуло куда-то вниз, и парень практически почувствовал, как леденеет всё тело. Он не ослышался? Дать Юре умереть из-за дара? Парень выдавил из себя ухмылку и сдавленно прошептал: — Нет. Вы не можете так поступить. — Ты прав, Юнги. Мы не можем так поступить. Потому что так поступить можешь лишь ты. Что ты выберешь — свой дар, благодаря которому ты сейчас живёшь довольно хорошей жизнью, или же девушка, которая и так практически мертва? — Я люблю её. — Возразил Юнги, сжав кулаки. Отросшие ногти впились в кожу ладоней, кажется, оставив на ней несколько царапин. — Я не могу её просто бросить. — И вместо неё ты бросишь дар? Ты откажешься от того, благодаря чему ты живёшь? Ноги парня подогнулись, Юнги осел на пол и сжал голову руками. Речджин права, музыка — его всё. Если у него не будет музыки, у него не будет ничего. Без своего дара он не сможет снова сочинять музыку, не сможет сыграть так, как когда-то играл. Им не будет восхищаться Намджун с его вечным: «Чувак, это офигительно! Ты гений!». Без своего таланта он никто. Просто паренёк, который бросил школу, сбежал от родителей и занялся написанием песен, которые в один прекрасный момент перестали быть особенными. Он станет тем, кто проебал всю свою жизнь из-за одной-единственной ошибки. Станет одним из миллиардов людей на этой планете, в один прекрасный момент сопьётся и умрёт в этой же квартире, на этом же полу. Но что он будет делать без Юры? Как он будет жить без неё? Без её солнечной улыбки, поблёскивающих на солнце каштановых, мягких, как шёлк, волос? Без её веры в него? Юра — единственная, кому он открылся, доверил свои секреты, свои немногочисленные, но широкие улыбки. За довольно короткий промежуток времени она стала для него больше, чем просто знакомой, просто другом. Юра для него — та часть жизни, которая будет светиться от солнца даже после его заката. Она останется в памяти Юнги навечно. В конце концов, она — его первая любовь… И, кажется, последняя. Юнги решительно поднял голову и посмотрел в стеклянные, ничего не выражающие глаза Речджин. А Речджин ли это вообще? Впервые перед Юнги она ведёт себя так странно. — Могу ли я узнать, — хриплым голосом начал Юнги, — кто сейчас скрывается под лицом Речджин? — Нет, не можете. — Чуть приподняв уголок рта в своеобразной усмешке, ответила муза. — Эта информация является засекреченной и не должна быть известна простым смертным. Юнги и не ожидал, что ему тут же всё раскроют. Просто интересно, и всё. И задело немного, на самом деле. Особенно последнее. — Юра никогда не считала меня простым смертным. Парень резко поднял взгляд на Речджин. В отражении стеклянных глаз был виден огонь в его взоре. Огонь решимости. Огонь уверенности. — Я сделал свой выбор. Никогда ещё Юнги не был так уверен в себе.

***

Речджин захлопнула книгу, перед этим аккуратно загнув уголок, чтобы не забыть страницу, на которой остановилась. Глаза от долгого чтения немного побаливали. Девушка потянулась и сладко зевнула, чувствуя, как усталость навалилась подобно тяжёлому одеялу. Речджин поднялась с кресла и вышла из комнаты. По пути на кухню она заглянула в гостиную — Юнги всё так же спал беспокойным сном на диване. Луна вышла из-за облаков, на мгновение осветив лицо Юнги своим светом, и тут же снова пропала, но муза прекрасно заметила выражение лица парня. Ему явно снился кошмар. В полутьме было видна, что руки иногда дёргались, сминая тёплый плед, но то не страшно — уж лучше кошмар, чем бессонница. Стараясь не шуметь, муза поставила чайник на стойку и кликнула на кнопку. Чайник никак не отреагировал на данные манипуляции. Речджин недовольно вздохнула и нажала на другую кнопочку. На этот раз всё вышло — чайник загорелся синей подсветкой и мерно загудел. Муза закатила глаза — как всё трудно у людей! Но вернуться домой она никак не может. Путь на небеса ей сейчас заказан — верховные требуют решительных действий для усмирения Юнги, вот только Речджин их не принимает, потому что бесполезно. Она — последний человек, которого Мин послушается. Ну разве старейшины этого не знают? Пришлось на несколько дней засесть у Юнги. Парень сопротивлялся, но как-то вяло, а в итоге и вовсе отдал ей свою комнату, предпочитая коротать бессонные ночи на диване. В том, что они действительно бессонные, Речджин не сомневалась — нередко её чуткий сон прерывался грохотом чего-то в гостиной. Первое время девушка подрывалась и спешила к Юнги, а потом уже привыкла и спокойно засыпала под грохоты, как позже оказалось, ящиков с нотами. Вообще Юнги стал каким-то странным. На прошлой неделе он подошёл к Речджин и спросил: — Ты случайно не знаешь, что было после того, как я упал в обморок в палате Юры? — Ну, я с помощью одного симпатичного медбрата дотащила тебя до такси, потом собственноручно доставила на своём горбу до дивана и всё. — Пожала плечами девушка. — И всё? Ничего больше не было? — Какие-то странные у тебя вопросы. — С подозрением во взгляде ответила муза. — А что ещё могло быть? Прости, но ты не в моём вкусе, даже под пытками я не стала бы с тобой спать. Юнги тогда лишь рукой махнул и больше эту тему не поднимал. Начиная с дня, когда прошёл этот диалог, и заканчивая этой секундой Юнги вёл себя слишком странно и необъяснимо. К пианино он больше ни разу не притронулся — он будто боялся его, обходил стороной, не приближаясь ближе метра. Оставшиеся неприкрытыми клавиши за несколько дней покрылись пылью, пока Речджин не захлопнула крышку пианино. Укоризненный взгляд в свою сторону Юнги напрочь проигнорировал. Ещё одна странность — его вялость и вид больного человека. Это начало проявляться раньше, и Речджин была почти уверена, что эта серость от недостатка кислорода. Но на вопрос: «Ты не заболел случайно?», — Юнги огрызнулся, мол, не твоё дело, и вообще иди-ка ты отсюда. Речджин на это лишь пожала плечами — как хочешь, мол. Болезненная бледность с каждым днём всё больше и больше проявлялась на лице Юнги, и тогда Речджин не на шутку обеспокоилась. — С тобой точно всё хорошо? — подойдя вчера к пялившемуся в старенький телевизор Юнги, спросила Речджин. — Ты выглядишь так, будто вот-вот помрёшь. — Всё нормально, просто голова немного побаливает. Мигрень, наверное. Или просто устал. — Ответил Юнги, слабо отмахнувшись от девушки. — Мигрень так долго не может продолжаться. Тебе нужно к врачу. — Настаивала на своём девушка, на что Юнги никак не отреагировал, притворившись глухонемым. Ещё один странный фактор — это то, что Юнги перестал ходить к Юре. Раньше он мог сидеть рядом с ней по нескольку часов, но в последние дни он никуда не выходит из дома. За продуктами бегает Речджин («Считай, что это плата за проживание здесь», — сказал Юнги, вручая девушке список покупок, пакет и деньги). Иногда Юнги приоткрывает окно и, высунувшись из него по пояс, закрывает глаза и вдыхает воздух полной грудью. Однако стоит он так минут пять от силы, а потом закрывает окно, задёргивает занавески и снова превращается в увядающий цветок, который погибает непонятно от чего. Слышится характерный свист, и Речджин отрывается от дум, хватает чайник за ручку и наливает в чашку горячую воду. — Мне тоже плесни. — Ставит рядом с её стаканом ещё один стакан проснувшийся Юнги, и девушка послушно наливает и ему. Они садятся лицом друг к другу и молчат, старательно пялясь в пол. Речджин потихоньку пьёт горячий чай, не желая прерывать молчание пустыми словами — их разговоры и до комы Юры были однообразными, а сейчас и говорить даже не о чем. — Как думаешь, — спрашивает внезапно Юнги, — Юра выживет? — Не знаю. — Тихим голосом отзывается Речджин, с громким стуком опуская чашку на стол. — Она выживет. — Твёрдо утверждает Юнги. Парень поднимает голову и, испепеляя взглядом музу, продолжает: — Она точно выживет. Ты не веришь? — Верю. — Отзывается Речджин, и оба понимают, что это ложь. Больше им говорить не о чем. Юнги швыряет (по другому это и не назвать) кружку в раковину и уже собирается уйти, как телефон, лежащий около плиты, оживает и начинает громко трезвонить. От громкого звука Юнги морщится, быстро хватает телефон и одним касанием принимает вызов: — Алло? — Недовольным голосом говорит Мин. Кто-то начинает быстро тараторить, и уже через несколько секунд выражение лица Юнги из недовольного превращается в удивлённое. — Это точно? — Переспрашивает парень, и ему отвечают, кажется, утвердительно. — Тогда скоро приеду. — Что произошло? — Интересуется Речджин после того, как Юнги сбрасывает вызов и торопливо засовывает телефон в задний карман джинс. — Юра очнулась. — Говорит, казалось бы, спокойно парень. Но затем на его лицо цепляется широкая улыбка, которая уже давно не появлялась на свет, спрятавшись под маской апатии. И Речджин понимает, что скоро Юнги будет абсолютно здоров. -Подожди! — Кричит муза запихивающему в рукава новенького пальто руки Юнги. — Я с тобой поеду. Девушка накидывает лёгкую джинсовку и выскакивает на лестничную площадку следом за Юнги. Квартира замирает в радостном ожидании.