Eternity

      В маленькой темной комнатушке послышался гулкий звук удара. Сидящий на стуле мужчина пошатнулся и поморщился от ноющей боли. Большую часть его лица покрывали свежие раны и синяки, и самое обидное, что он не имел возможности увернуться от поднятого кулака. Нет, ещё неприятнее было то, что его так разукрасила на вид хрупкая девушка. Но её вид был настолько же обманчив, как дикая красота ядовитого растения.       — Спрашиваю в последний раз, — предупредила девушка-полицейская, встряхнув уставшую руку, — куда ты дел похищенные деньги?       — Иди к черту, — процедил мужчина, и мимолетное движение губами принесло ему невыносимую боль.       Хейли разочарованно вздохнула. Вытащить правду из этого мерзавца оказалось труднее, чем она думала. Какой тогда толк от него, если он не признается, где спрятал деньги, украденные из банка? Что ж, ему от такой скрытности только хуже.       — Ты упустил свой последний шанс, — обратилась к нему Хейли без всякого сожаления или сочувствия в голосе. Грабитель должен сидеть за решеткой, она никогда не станет думать о несправедливости по отношению к нему. — Уведите, — сказала она охраннику у входа и покинула помещение, выходя в хорошо освещенный коридор.       Хейли посмотрела на свои руки и недовольно поморщилась, увидев разбившиеся в кровь костяшки пальцев. Она слишком сильно ударила по лицу подозреваемого, словно спутала его с бойцовской грушей. Но Хейли терпеть не могла непробиваемых преступников и считала, что к ним есть лишь один подход — болезненный удар. Хотя, иногда даже это не помогало, тогда Маршалл окончательно выходила из себя, вешая на себя бремя непрофессионализма. Ведь если у нее не получается выбить из заключенного правду, то ни у кого не получится.       Смыв липкую кровь с ладоней, Хейли прислонилась к стенке, желая немного побыть в одиночестве. Конечно, уборная — не лучшее место для размышлений, но сейчас в здании было много сотрудников, которые мешали сосредоточиться на конкретной мысли.       Девушка прикрыла глаза. Почти полное отсутствие сна её выматывало, но какой-то мерзкий голос в голове твердил: «Работай, работай, ты нужна людям. Забудь о себе, вокруг целый мир». И этот голос был настолько громким, что она была вынуждена согласиться с его призывами. Есть только работа, только долг. По сути, она существует, чтобы выполнять его. Для чего ей ещё жить?       Ручка дёрнулась, когда кто-то захотел войти. Затем послышался настойчивый стук в дверь. Спокойствию Хейли было суждено прекратиться. Видимо, сама вселенная была против того, чтобы она без дела стояла на месте.       Хейли открыла замок и вышла, тотчас столкнувшись с Давиной. Подруга критичным взглядом осмотрела Хейли и неодобряюще покачала головой.       — Выглядишь так, словно тебя поезд переехал, — изрекла она. — Как-то помято, — добавила Давина, снова окинув Хейли взглядом. Она и правда выглядела очень устало и немного потрепанно. Но об этом надо было сказать её боссу, который отнял у неё единственный выходной в неделю.       — Твоя честность сыграет с тобой злую шутку, — огрызнулась Хейли, закрывая дверь в уборную, понимая, что Давина туда идти не собирается.       — Не пугай меня, я же знаю, что ты угрозы не исполняешь.       Хейли смерила приятельницу уничтожающим взглядом, как бы спрашивая: «Хочешь, проверим?» Сейчас Маршалл была готова врезать кому угодно, да побольнее. Ей надо было выпустить пар.       — Ну а что такого я сказала? — воскликнула Давина. — Многие угрожают, а потом не воплощают угрозы в реальность. Такие люди либо трусы, либо очень добрые.       — Всё, стоп, — не выдержала Хейли. — Давина, давай без твоих психологических рассуждений.       Давина ничего не ответила на прозвучавшую реплику. Уже много раз Хейли раздраженно просила избавить её от психологических нотаций, и с одной стороны, она понимает положение подруги. Маршалл терпеть не может яркое проявление чувств, она считает их слабостью, которая может стать преградой. Но так ведь нельзя, каждый человек должен иметь личную жизнь, должен чувствовать, хоть раз в жизни ощутить любовь, понять, что такое спокойствие и облегчение. Но единственным чувством, свойственным для Хейли, было непоколебимое чувство долга.       А Давина действительно училась на психотерапевта, параллельно с работой и иногда докучала Хейли своими размышлениями о людских поступках. А точнее о том, что движет определёнными людьми, когда они совершают что-то плохое или хорошее. Давине была интересна эта тема, а вот Хейли было откровенно наплевать, почему человек вдруг стал убийцей или грабителем. Главное — разгадать дело, а не лезть преступнику в душу, разбираясь с его жизненными драмами. Она ведь не психолог, в отличие от Давины.       Мимо девушек прошла Линда, но заметив их, она вернулась назад и встала напротив Хейли, молча протягивая ей небольшую папку.        — Никлаус Майклсон ожидает в комнате для допроса, — оповестила Линда и, не дождавшись никакой благодарности за предоставленную информацию, направилась к выходу гордой походкой. Это в её манере. Как же Хейли ненавидит её походку! Она вообще не переносит Линду, её движения, её манеру говорить. Эта «кукла» еще задирает свой нос, когда в её практике ни одного раскрытого дела. Но может, у неё есть другие причины для высокомерия, которым Хейли не отдаёт должного внимания?       Она встряхнула головой и решила занять голову мыслями о расследовании смерти Ребекки Майклсон. Сейчас это самое важное, ведь тут речь идёт об убийстве невинной девушки. На самом деле, смерть Ребекки оказалась довольно странной. Хейли уже начала думать, что это не самоубийство и не убийство. Конечно, она понимала, что такие мысли — полный абсурд, такого не может быть, причина смерти должна быть точно установлена, но на сей раз это было трудно сделать. Из следов суицида выделялись только перерезанные вены и полностью пустая квартира, но даже не было предсмертной записки, никакого очерка для близких. К тому же, когда Хейли убеждала себя в том, что это простое самоубийство, сразу перед ее глазами появлялся знак бесконечности, который был высечен на руке убитой. Что может быть более подозрительно?       С другой стороны, если Ребекка была убита, то почему не осталось даже малейшего следа от убийцы, побывавшего в её квартире? Допустим, он забрался через окно, потому что из соседей никто никого не видел, или незаметно прошмыгнул через дверь, но должны были остаться хоть какие-то улики. Иначе просто не может быть, ни один преступник не способен действовать настолько осторожно, чтобы опытные детективы не обнаружили его следов. Он же не по воздуху передвигался, в конце концов!       Размышляя об этом необычном деле, Хейли терялась в догадках и понимала, что собственноручно заплетает паутину из своих мыслей. Если так и дальше пойдёт, то она может сойти с ума и уже ни одно дело не будет ею разгадано.       — Ди, меня зовёт работа, — вздохнула Хейли, посмотрев на подругу. Сейчас она была готова говорить с Давиной на её излюбленную тему о человеческих личностях, лишь бы не встречаться со стальным взглядом голубых глаз Майклсона и снова не задумываться о загадочной смерти его сестры. — Встретимся вечером у меня? — спросила она.       — Ух ты, у тебя свободный вечер! — удивилась Давина.       — Не ерничай. — Хейли только закатила глаза. — Созвонимся, — бросила она и развернулась на пятках.       Она быстрым шагом пошла по длинному коридору, на ходу приветствуя проходящих мимо коллег. Порой она даже удивлялась, как в небольшом здании полиции может работать столько людей, и половина из них нещадно бездельничает. Будь Хейли начальником, она бы разогнала их всех, оставив только нужных сотрудников на их месте. Но Стефан Сальваторе не такой руководитель. Он привык давать каждому работнику второй шанс, даже если тот показывает себя как полный бездельник.       Хейли подошла к нужной двери и на секунду остановилась. Что-то подсказывало ей, что разговор будет не из лёгких, а для того, чтобы выбить из Никлауса правду, у нее слишком устали кулаки после предыдущего допроса. Она сделала глубокий вдох и наконец открыла дверь, стремительно заходя внутрь.       Она посмотрела на сидящего за небольшим столом Майклсона. Он смерил её недовольным взглядом, но именно такой реакции она и ожидала. Целую ночь Никлаус провел в камере, потому что являлся потенциальным подозреваемым в убийстве сестры. У него есть ключи от квартиры Ребекки, потому что по факту это его квартира. Но у него нет алиби. Никто не может подтвердить его местоположение на время убийства. По крайней мере, он именно так и сказал.       Однако по своему опыту работы знала, что без мотива людей не убивают. Каждый убийца, просто каждый преступник преследует определённую цель. Какую цель мог преследовать Никлаус, убивая собственную сестру? Что бы он получил от ее убийства? Ровным счётом ничего. Может, у них конечно были семейные разногласия, но это тоже не повод для убийства близкого родственника. Хотя Хейли не может судить о незнакомом ей человеке. Вдруг Никлаус Майклсон обладатель очень безжалостного нрава? Для того, чтобы это выяснить, Хейли должна с ним побеседовать и рассмотреть все моменты его личного дела, которое хранились в папке у нее в руках.       — Даже не поздороваетесь? — спросил Майклсон, как только Хейли заняла своё место на стуле напротив него.       — Не велика потеря, — буркнула она, не располагая к дружелюбному разговору.       — Уверяю вас, наручники — это лишнее, — сказал он, подняв скованные руки.       — Вы можете быть опасным убийцей, а наручники обеспечивают окружающим защиту от Вас.       — Вы хоть понимаете, какой бред несёте, мисс Маршалл?       Хейли замерла от услышанного и даже не успела открыть папку.       — Откуда Вы знаете мое имя? — настороженно спросила она.       — Я знаю почти всех клиентов моего банка, а вы входите в их число. Кажется, год назад вы открыли кредит на круглую сумму, — припомнил он, но Хейли поспешила его перебить, пока он не успел каким-то образом её скомпрометировать.       — Разговор не обо мне, если Вы забыли, — четко проговорила она. — У вас довольно сомнительная репутация, мистер Майклсон, — изрекла она, быстро пробежавшись глазами по его личной информации, собранной в папке. — Драки в ночных клубах, кратковременные, но регулярные задержания за вождение в нетрезвом виде, взятки должностным лицам при исполнении их работы, наркотики — и этот список ещё не совсем полный, — она выдавила притворно добродушную улыбку, которая ясно показывала, что преимущество сейчас на её стороне. — Как Вы только остаетесь владельцем крупнейшего банка в Новом Орлеане. Сколько денег Вы заплатили полицейским, чтобы Вас не посадили? А судя по Вашим поступкам, можно наскрести на пять лет лишения свободы. Теперь к ним прибавилось ещё и убийство вашей сестры. Лет двадцать я Вам гарантирую.       — Я не убивал свою сестру! — взревел Майклсон, привстав на ноги и громко ударив кулаком по столу. Хейли даже слегка содрогнулась, не ожидая, что его терпение так скоро лопнет. Может, она немного перегнула палку. Нет, она сделала все правильно. Надо его разозлить, в гневе человек забывает о своих скрытых мотивах и может признаться в совершенном злодеянии.       — О, да Вы ещё и неуравновешенный, как Ваш младший брат, — совладав с собой, спокойно произнесла Хейли, вновь переводя взгляд в документы перед собой. — Сколько лет он уже находится в психдиспансере?       — Не смейте лезть в жизнь моей семьи, — пригрозил Клаус.       — Вы не в том положении, чтобы ставить условия, — всё так же спокойно напомнила она, указывая ему взглядом на стул, чтобы он сел. Тот факт, что он смотрит на неё сверху вниз, её не радовал. Все должно быть наоборот. — Почему Вы убили свою сестру? — спросила она, решив немного поменять тактику допроса.       — Я её не убивал, — сквозь зубы процедил Никлаус.       — Но факты указывают на обратное. Почему Вы начертили на её руке знак бесконечности? Что он означает? — продолжала она, все ещё прямо называя его убийцей.       Услышав её вопрос, Клаус на мгновение замешкался. Он отвел взгляд, словно боялся посмотреть в глаза Хейли. Видимо, ему есть чего опасаться.       — Я не знаю, о чем идёт речь, — после недолгой паузы ответил он самым уверенным и твёрдым тоном. На секунду Хейли даже подумала, что она ему верит, но потом опомнилась и холодно посмотрела на Майклсона.       — Вы отказались от чистосердечного признания, Никлаус Майклсон, отныне Вы не в моей компетенции, Ваша дальнейшая судьба зависит от решения суда. Вы имеете право на адвоката, — сказала она слова, которые повторяла уже десятки раз. Привычная фраза, после которой многие люди теряли годы жизни и все, что у них было, попадая за решетку в холодную тюремную камеру.       Хейли, не сказав больше ни слова, поднялась на ноги и покинула комнату, даже не обернувшись. Спиной она ощущала на себе взгляд Клауса, но предпочла его проигнорировать. Только что она ему жизнь разрушила. Что может чувствовать человек в такой ситуации? Хейли об этом просто не думала.

***

      Давина шла по чёрному, намокшему после дождя асфальту. Холодный ветер обжигал лицо, завывая самым жутким образом. Девушка поспешно накинула на голову капюшон и ускорила шаг, уже порядком замерзнув.        На улице стояла настоящая осень. С деревьев опадали листья совершенно разных цветов: от ярко-красного до бледно-зеленого. Фары машин горели ярко в темноте, а сами автомобили проезжали с громким шумом, заставляя слегка поежиться.        Дойдя до высокого здания, Давина взглянула на знакомое ей окно, в котором за прозрачными шторами виднелся яркий, не очень приятный для глаз свет лампочки. Хейли, к счастью, была дома, а то ее подруга начала думать, что та осталась на работе допоздна, чтобы тщательно разобрать стопку накопившихся на её столе бумаг.        Но сегодня Хейли действительно решила последовать многочисленным советам Давины насчёт отдыха. Хотя если бы кто-то другой на работе ей сказал: «Ты плохо выглядишь, тебе надо хорошенько отдохнуть», то ответом Хейли стала только колкая, язвительная фраза. А Давина была ее единственной подругой, к которой она через раз прислушивалась. Тем более, иногда советы будущего психолога бывали очень дельными. Да и кроме Давины она никого к себе не подпускала. Устроившись на работу в полицию, Хейли словно обросла шипами, она построила вокруг себя каменную стену, чтобы к ней никто не подбирался слишком близко. И тут речь не об измеряемом расстоянии, а о дистанции между её душой и всем миром вокруг. Но Хейли не всегда была такой, ещё в колледже её душа была открыта чуть ли не каждому, а потом она об этом пожалела. Теперь на ней зияет глубокий шрам, который не позволяет чувствам вырваться наружу и превращает её в «железную» леди.       Лёгкий стук в дверь эхом разнесся по квартире. Хейли поспешно расставила на кухонный стол две тарелки и, миновав небольшой коридор, соединяющий кухню и холл, подошла к двери. Прежде чем открыть, она посмотрела в дверной глазок и только потом прокрутила ключ в замке. Дверь с тихим скрипом отворилась перед стоящей на пороге Давиной, и она тотчас приветливо улыбнулась подруге.        — Привет, — сказала Хейли и посмотрела на Давину, которая оставила пару мокрых следов, зайдя в квартиру. По пути она почти насквозь промокла и замерзла, потому что дождь неожиданно полил как из ведра. Хоть он и закончился так же внезапно, но Давина была недовольна тем, что мокрая одежда теперь неприятно прилипала к телу        — Привет, — тихо, как ей свойственно, ответила она, снимая куртку. — Мне срочно нужен горячий чай и тёплый плед, — изрекла Давина, избавившись от тяжёлых сапог. Без разрешения она ворвалась в гостиную и уже через мгновение искала в комоде Хейли вещи, чтобы переодеться.        Гостиная Маршалл была довольно уютной, несмотря на почти полное отсутствие украшающих предметов интерьера. Их Хейли считала лишними, и свое жилище она обустроила, не затрачиваясь на мелочи. К тому же хозяйка квартиры проводила здесь мало времени, ей нужны были только элементарные предметы быта. В относительно большой комнате сразу бросался в глаза массивный кожаный диван, находящийся справа от высокого окна, закрытого белыми шторами. Перед диваном стоял маленький журнальный столик, сделанный из прозрачного стекла. На нем были разложены листы из тонкой папки — дело о смерти Ребекки Майклсон, которое Хейли изучала в самых мельчайших подробностях.       Стены комнаты были покрашены в кремово-белый цвет, светлый паркет на полу был прикрыт мягким ковром, на который Хейли набросала подушек и даже положила покрывало. Иногда она, думая над очередным расследованием, засыпала прямо на полу, поэтому уже заранее оборудовала тут подобие постели. — На улице только что прошёл дождь, завтра будет свежо, тебе бы стоило подышать и успокоить нервы, — бросила Давина и, полностью переодевшись в вещи подруги, отправилась на кухню.        Да, от психологических нотаций Давину не отучить, но разве это они? Это всего лишь дружеский совет, услышав который, Хейли лишь вздохнула. — Ты приготовила запеченную рыбу! — восторженно воскликнула Давина, увидев на столе блюдо с её излюбленным лакомством. На самом деле, она пыталась сохранять вегетарианскую диету, мясных продуктов не ела совсем. Но, как она говорила «рыба — не мясо». Хотя Давина так утверждала только потому, что в чем-то она просто не могла себе отказывать.       Дождавшись Хейли, она радостно уселась за стол и положила себе на тарелку самый большой кусок рыбы. Подруга с улыбкой посмотрела на Давину, которая сейчас походила на беззаботного ребёнка, не знающего о проблемах. На сегодняшний вечер Хейли тоже решила забыть о всех сложностях и заморочках, но стоило ей включить телевизор, как её душа скатилась обратно в бездну тяжелой реальности. Конечно же, из сотен телевизионных программ она попала именно на новости, которые напомнили ей о самом странном деле из всей её полицейской практики. — Сегодня прессе стало известно, что главным подозреваемым в убийстве Ребекки Майклсон является её старший брат, Никлаус, — говорила ведущая информационной программы. — В Новом Орлеане его знают как владельца крупнейшего банка, «Future»*. Помимо этого он неоднократно принимал участие в благотворительных акциях, сделал существенный вклад в реставрацию памятников искусства. Безусловно, вину Никлауса Майклсона не признают многие в нашем городе. Сегодня в эксклюзивном интервью он сказал, что у его семьи, как и у его сестры, очень много опасных недоброжелателей, но он сам никогда бы не причинил вред родному человеку, ведь в семье существуют очень прочные узы. Сторонники Никлауса и его адвокаты в любом случае будут оспаривать дело в суде, а пока ему разрешено посетить похороны сестры, которые пройдут через три дня.       Хейли, которая просто вскипела от злости, резко выключила телевизор. Она громко вздохнула и со стуком положила пульт на стол. Её возмущению от услышанного не было предела. Теперь каждый раз, когда она слышала имя треклятого Никлауса Майклсона, ей хотелось разбить первое, что под руку попадается, представляя, что это его голова. Общественность не хочет признавать его вину, видите ли он много сделал для города и его жителей. Пожертвовал несколько сотен тысяч из своего многомиллионного состояния — как щедро! Вот ведь мерзавец, ещё и интервью какой-то известной газете дал. Кто вообще пустил к нему журналистов, он же в камере? Теперь о его честности повсюду говорят, конечно, его не признают виновным в смерти сестры, ведь их же связывали прочные семейные узы. А если он действительно виновен, в чем Хейли почти не сомневалась, то что тогда? Такой человек способен на что угодно. — Вот хитрый гад! — не содержалась Маршалл, яростно ударив по поверхности стола. — Ты про Клауса? — сначала не поняла Давина, которая почти пропустила слова ведущей новостей мимо ушей. — Да, чтоб он провалился! Нет, это каким подлецом надо быть, чтобы прикрываться глупыми семейными узами, — продолжала ругаться она, но уже поднявшись на ноги. Она просто не могла сидеть на месте, её эмоции были на пределе. — Я уверена, что это Клаус убил Ребекку, но, конечно, он в этом не признался, а сделал шаг в свою защиту. — Ему бы не пришлось делать никаких шагов, если ты бы на него так не надавила. У Клауса сработала защитная реакция, он захотел доказать, что твои обвинения ничего не значат. — То есть это я ещё стерва, обидела «мальчика»? — разразилась Хейли. Сейчас умные слова Давины доводили её как никогда. — Нет, просто прежде чем называть его убийцей, поставила бы себя на его место. Что бы ты сделала, если бы тебя так открыто считали убийцей родного человека? Хейли, ты просто не думаешь о том, что Клаус сейчас чувствует. Может, дело в том, что ты давно спрятала собственные чувства и не можешь понимать других и сострадать им? — Давина тоже разошлась и теперь её наставления немного переходили заведомую границу. Но по-другому Хейли отказывалась её понимать. — Спасибо, что поддержала, подруга, — горько усмехнулась Маршалл, стремительно покидая кухню. Давина услышала, как хлопнула дверь в её спальню, и слегка вздрогнула. Да, она немного переборщила, практически обвиняя Хейли в том, что она бесчувственная тварь, не знающая сострадания. Конечно, она обиделась. Но она скорее обиделась на правду, нежели на оскорбления. Просто Хейли не собирается признавать эту правду.