Переломы души срастаются

Глубокая ночь сковывала оцепенением все отсеки Вейврайдера. Казалось, даже искусственный интеллект Гидеон погрузился в сон. Лишь в библиотеке разливался приглушенный мягкий свет, исходивший от старинной вычурной лампы. Пристанище бумажных книг и редких артефактов намеренно хранило отпечаток прошлых столетий. Темно-ореховые деревянные панели и шкафы молчали хранителями мистической тишины. И с ними сливался одинокий силуэт в бежевом пальто — вновь вернувшийся капитан корабля. Рип Хантер застыл возле стола, перелистывая книгу за книгой. Но едва ли он на самом деле читал, глаза неподвижно уставились на страницу, длинные пальцы нервно сдавили корешок… Кажется, он не замечал или не желал замечать, что его рассматривают. Сара почти не скрывалась в тени коридора, бесшумно застыла возле дверей. Она наблюдала за капитаном, за ее капитаном. Она ощущала его, точно улавливала едва слышимое колебание струны, забытую мелодию, затерянную среди галактик. Их обоих выковали из множества потерь и нестерпимой боли, неискупимых ошибок и жестоких расплат. Их создала свинцовая тяжесть жизни. Но то, что сделали с Рипом на этот раз… Сара не знала, как он это переживет. Он никогда не показывал своих страданий, не так их обоих закалили в бесконечных боях за будущее, прошлое, за самих себя. Нестерпимая боль отражалась только в его глазах. И горбился он сильнее обычного, напоминая усталую мудрую птицу в лютую непогоду. — Не спится? — спокойно начала Сара, скрещивая руки. — Да, — вкрадчиво кивнул Рип. Он избегал встречаться с ней взглядом. Не прогонял, но, казалось, не знал, о чем говорить. А ведь раньше они подкалывали друг друга, спорили, подбадривали команду. Теперь что-то сломалось. Сара верила, что скоро им представится случай, чтобы Рип сполна отплатил Легиону Смерти. Может, тогда бы капитан вновь ощутил себя настоящим героем, перестал ненавидеть себя. Он извинился за все, что сделал под гипнозом, но Сара и не винила его. А он себя так и не простил. Для некоторых поступков слов недостаточно. Это как унимать артериальное кровотечение маленьким пластырем. — Может быть, поговорим? — предложила Сара, облокачиваясь о стол. Тонкие губы Рипа дрогнули в противоречивой полуулыбке, которая едва ли несла хоть каплю радости. Саре показалось, словно она мучает его своим присутствием. Но если бы она ушла, если бы избегала его, то потеряла бы капитана навсегда. Их разделила бы толща льда из отчужденности и вины. Порой ломать лед больно, но необходимо, как вправлять выбитый сустав. — Я ищу информацию насчет следующей точки нашего маршрута. И насчет Копья Судьбы, — отрывисто отозвался Рип. «Универсальный поиск Гидеон сломался? И что ты еще не знаешь про Копье? — вздохнула молча Сара, хотя раньше высказала бы шутливо вслух. — Рип, кого ты обманываешь? Я была в твоем подсознании». Да, в мире его подсознания, отравленного злобой, корабль выглядел тюрьмой, наполненной врагами и ядовитым туманом. Но что хуже всего — Рип воспринимал друзей как врагов. Кривое зеркало личности едва не превратило его в абсолютное зло, хладнокровное и циничное. Лишь в самом дальнем уголке сознания, в заточении обнаружился настоящий Рип Хантер. И Саре удалось разбудить его, вытащить, достать из небытия сломанную душу. Она не понаслышке знала, что значит остаться без души. И не впервые она путешествовала по грани миров среди демонов чьего-то сознания. Может, поэтому не сомневалась, что Рип вернется, даже когда команда почти потеряла веру в их капитана. В их Рипа Хантера. В ее Рипа! Но теперь он упрямо закрывался, точно образ циника нависал над ним, насмехался гиеной. — Странное время для такого занятия. — Сара долго глядела на Рипа, но он так и не поднял глаз, для вида перелистывая страницы. Казалось, его бил озноб, но отважный капитан, конечно, ничего бы не рассказал. Воины обычно не делятся своими эмоциями в минуты слабости. Но в ту ночь Сара хотела бы быть не извечным солдатом незримых войн, не бесстрашным бойцом, а добрым другом и понимающей женщиной. Однако Рип не позволял приблизиться к себе, словно к прокаженному, колко осаживая: — Ничего странного. Я много лет сам планировал свой распорядок дня. — Ладно, не буду мешать, — тяжко вздохнула Сара, отшатнувшись к двери, словно ее ударили. Неужели прежний Рип уже никогда не вернется? Дрожь прошла морозом под кожей, под грудиной заныло. Так воет пустота — голодный волк без луны. Слова капитана, казалось, пробили насквозь сердце, точно стрелы. Хуже. Сара медленно отошла к двери отсека, из последних сил надеясь, что Рип хоть что-то скажет, хоть как-то остановит. Несмотря на всю своенравность, Сара теперь обрадовалась бы даже гневу с его стороны. Лишь бы не эта отстраненность. И когда два мира — две души — едва не разрушили мосты, соединявшие их, донесся тихий голос из-за спины: — Сара! — и оборвался неуверенным шепотом: — Подожди. Сара обернулась, немедленно подходя. Как же она ждала этих слов! Капитан, ее несчастный капитан все-таки разрешал помочь ему. Сара опустилась рядом с ним на кожаное кресло. Она молчала, лишь пристально смотрела с немой мольбой: «Расскажи! Расскажи, что тебя терзает! Ведь я и так знаю! Просто выговорись мне! Я же все понимаю!» И Рип словно услышал ее мысли, откладывая ненужную книгу, уставившись на ее кисти, вдруг отрешенно замечая: — У тебя… такие маленькие руки, Сара. У такого отважного воина… Сара улыбнулась в ответ, дотрагиваясь до ладони Рипа, он попытался улыбнуться в ответ, но по лицо его исказила мученическая судорога. И он начал рассказывать: — Я видел кошмары, они повторяются день ото дня. То время, когда… Больше ничего сказать не удалось, Рип вновь уходил куда-то в лабиринты сознания, словно в ловушку Минотавра. Он боялся вновь встретиться с монстром, с темной стороной себя. Сны — один из самых жестоких капканов, через них приходит страх, подтачивает здравый разум, пронзает колючками холода. Они все видели кошмары после того, что пережили. Но Рипу с недавних пор являлись слишком реалистичные. Сара знала, поэтому просто гладила шершавые ладони капитана, качая головой и приговаривая: — Я понимаю, не говори. Кошмары останутся кошмарами. Главное, что ты теперь снова с нами. «Ведь и я вижу твои кошмары. Тебе не стоит этого знать». — О некоторых вещах Сара не рассказывала, чтобы не причинять им обоим еще больше страданий. Рип все-таки встретился с Сарой взглядом, почти с благоговением выдыхая едва слышно: — Но знаешь… в каждом из них приходишь ты. «Я буду приходить во все твои кошмары, — поклялась себе Сара. — Защищай мир, как в прежние времена, будь нашим капитаном. А я защищу тебя от самого себя». Похоже, объединение сознания не прошло бесследно: Сара не говорила, что они видят одни сны на двоих, одни кошмары. Повторялся главный ужас капитана, его неискупимая вина за то короткое время, когда настоящего Рипа загнали в клетку подсознания, оставили его воспоминания, но убили чувства, его человечность. И с тех пор почти каждую ночь он видел, как убивает своих друзей, свою команду. И Сару! Он душил ее, беспощадно усмехаясь Джексу: «Ты так говоришь, будто это имя что-то значит для меня». Что-то значит… И Сара каждый раз чувствовала беспощадную хватку убийцы на своей шее, она почти по-настоящему задыхалась. Но в тревожные видения всегда прорывался пронзительный голос Рипа, их настоящего Рипа: «Сара! Нет! Сара! Отпусти ее!» И чтобы не созерцать каждую ночь эти картины, Рип запирался в библиотеке, проверял и перепроверял и без того исправные автономные системы корабля, перелистывал давно прочитанные книги, рисовал что-то на клочках бумаги. Лишь бы не засыпать, лишь бы не оказываться снова в этом ужасе, в едко-зеленом мареве. Он совершенно исхудал, вытянутое лицо осунулось, на нем болезненно выделялись крупные глаза и тонкий длинный нос. Капитан боялся спать. Днем, по-старому решительно и смело, руководил их командой, направлял Гидеон, совершая скачки во времени; они выступали все вместе против врагов. Но ночью и в минуты затишья его окутывали незримые тени, призраки, что страшнее призраков скорости. Тайные демоны, что таятся в каждом. Он опасался их возвращения, пусть друзья и убеждали: его зло — лишь гипноз, программирование сознания. Чувство вины терзало Рипа страшнее, чем в те времена, когда он отчаянно пытался спасти свою семью. Эти видения тоже мучили его, но иначе, они давили бессилием, невозможностью со всей силой повелителя времени хоть что-то изменить. Как же Сара его понимала! Ведь образ покойной сестры, ее дорогой Лорел всегда следовал за ней. Порой искушение вмешаться в ход времени и стереть тот роковой день делалось невыносимым, особенно, когда задавались настройки прыжка во времени. Но Лорел после смерти будто превратилась в ангела-хранителя Сары и незримо сопровождала ее, продолжая борьбу с великим злом. Она всегда берегла от неверных решений, от тьмы. Кто бы уберег теперь Рипа? — Рип, отдохни. Пожалуйста! — Сара доверительно опустила руку ему на плечо, поглаживая по ткани пальто. Капитан вздрогнул, словно не заслужил этой доброты. И сердце Сары сжалось, обливаясь кровью. В синих глазах в прежние времена заблестели бы слезы, но она разучилась плакать. Лишь боль терзала ураганными ветрами изрубцованную душу. «Мы вытащили тебя. Я не могла еще кого-то потерять». — Потери близких тянулись за ней черным шлейфом, однажды она и сама умерла. Но вернулась. А Лорел — уже нет. Сара не простила себя за то, что не оказалась рядом с сестрой, когда шла война с Дарком, но исказить время и вернуть родную Лорел означало бы предать саму историю, будущее человечества и Рипа как хранителя времени. — Когда-нибудь отдохну, — отзывался неопределенно капитан, ее капитан. В тот миг он выглядел настолько одиноким и расколотым, что хотелось бы крепко обнять его, отогнать распростершего черные крылья ворона отчаяния. Но Сара только кивнула, не зная, что еще сказать. Она слышала Рипа и без слов, звон натянутых струн его души. Но слышал ли он? Ее друг… Конечно, они просто друзья. Или все же нечто большее? Для нее он давно стал больше, чем другом. — Ты можешь ничего не опасаться, — твердила она. Сара делала вид, будто не скрывает своих чувств, не боится вновь обжечься. Но команда и не догадывалась, насколько тесно сплелись две одинокие души. Ее и Хантера. Раньше такого не случалось. Ни с кем. Казалось, вечность назад юная глупая Сара поднялась с Оливером на борт рокового «Гамбита». Тогда она бежала, буквально летела на крыльях эгоистической влюбленности, предав Лорел, но жизнь доказала: сказок не существует. И чувства к Оливеру со временем оказались только взаимной виной за совершенные ошибки, которая переросла в сотрудничество и взаимоуважение в борьбе с преступностью. К дочери главы Лиги Убийц Сара чувствовала больную привязанность, благодарность за спасение с острова, в какой-то момент злость за то, что Нисса удерживала в Лиге. Но все изменилось, они простили друг друга, а после поражения Рас Аль Гула прекратила существование и сама Лига. Нисса стала иной, но их пути неизбежно разошлись. Судьба свела с Рипом, не объясняя, с какой сокровенной целью. — Ты же знаешь, кого я опасаюсь. Как бы я хотел вновь заслужить твое доверие, — вновь горбился капитан. — Все в порядке! — убеждала Сара. — Это могло случиться с каждым. Ты ведь спас нас, из-за этого с тобой все это случилось. Рип… Он был рядом, равный по силе, союзник в их общем деле, их вдохновитель. Она сражалась с ним плечом к плечу, никого не предавая, не переступая через свои принципы. Казалось, Рип оживил ее, окончательно вправил перелом ее души после воскрешения. Но теперь сломали его, искалечили психику! Сара не отреклась. Вместе с ним она отправилась бы хоть на край Вселенной. Но их объединяло слишком много боли, чтобы выпустить хрупкую птицу любви из оков бронированного сердца. Большее, что позволяла себе Сара — это отгонять его кошмары, которые стали их общей ареной сражений с демонами. Она не рассказывала, что тоже просыпается каждую ночь одновременно с ним, пронзенная его болью. Каждую ночь она билась с темным двойником самой себя, с одним из демонов, который жадным падальщиком посягал на рассудок капитана. Раз за разом, каждую ночь. Лишь бы Рип хоть немного поспал, лишь бы хоть на короткое время обрел покой. Сара с радостью приносила эту жертву, чтобы каждую ночь отгонять темного двойника от ее Рипа. — Да, могло. С каждым могло. Но это… как перелом души, — вдруг подобрал сравнение Рип, устало проводя ладонью по лбу, покрывшемуся морщинками. — Все переломы рано или поздно срастаются. Уж поверь мне. — У нас обоих в этом богатый опыт, — попытался усмехнуться капитан. -Да, срастаются, но образуются мозоли и рубцовая ткань, — фаталистично отозвался Рип. — Хорошо, если еще правильно срастаются. — Поверь, переломы душ тоже срастаются, — Сара упрямо хлопнула капитана по плечу. — Главное, ты вернулся! Настоящий ты! Рип выпрямился, встряхнулся. Теперь он вновь напоминал непоколебимого повелителя времени, но в его голосе звучал надлом: — Спасибо, Сара! Рип долго глядел на ее руки, точно удивляясь, что у несгибаемой воительницы маленькие ладони и тонкие пальцы. Их вечно покрывали мелкие ссадины, как и все ее тело, которое изрисовали рубцы от всевозможных ран — клинки, стрелы, пули. Но настоящие шрамы крылись глубже, в душе. Переломы души тоже срастались, жизнь продолжалась, оставляя неизгладимые отметины. Рип задумчиво рассматривал Сару, потом решительно кивнул, наконец, согласившись: — Я отдохну. Завтра тяжелый день. Сара бесшумно следила за ним до самой каюты, обещая: «Сегодня ты не увидишь кошмаров, я уничтожу их! Если наши кошмары теперь на двоих, то я каждый раз буду вытаскивать тебя из них».