Возвращение в крепость

Грохотали русские батареи. С башен им вяло отвечали польские пушки. Со стены мрачно смотрел на медленно приближавшиеся шанцы седой ротмистр Анджей Кульчицкий. Причин для мрачных дум у него хватало – несмотря на все усилия воеводы Обуховича, дела в крепости шли из рук вон плохо. Солдат и пороху немного, стены давно не чинены, шляхта и горожане недовольны. Ясновельможный король Ян Казимир пальцем не пошевелил, чтобы помочь городу. Вся надежда – на приход армии Януша Радзивилла. Если литовцы не придут, падение Смоленска – вопрос времени. Ротмистр вспоминал давно минувшие года. Когда-то он, пятнадцатилетний паренёк, стоял перед этой стеной в рядах отважных воинов славного польского короля Сигизмунда. Их было в пять раз больше, чем царских ратников. А теперь он стоит на стене, а под стеной роют окопы царские ратники, и числом их, наверное, в пять раз больше, чем гарнизона. Какая ирония судьбы… Анджей помнил, как они шли на первый приступ. Тогда, казалось, они ворвутся в Смоленск уже через час. Но первая же пуля тяжело ранила дядьку Стефана, их знаменосца. Дядька Стефан упал, но Анджей успел подхватить ротное знамя. Вперёд! Русские пушки и мушкеты открыли огонь, но гордые поляки не дрогнули. Взметнулись вверх тяжёлые лестницы, на стены полезли самые отважные солдаты. Вот первые уже на стенах, рубят пушкарей. Стиснув древко знамени, Анджей начал подниматься. Вперёд! Нужно показать своим, что стена уже захвачена!.. На юного воина свалился застреленный Болеслав. Анджей не удержался и полетел вниз. Повезло, упал удачно, но тут на его глазах нескольких солдат разорвало картечью, а по шлему чиркнула пуля… Юноша похолодел. Не думая ни о чём, он схватил знамя и побежал прочь, прочь от этих страшных стен, где огонь и меч разят людей без разбору… В ночь после штурма солдаты избегали глядеть друг на друга – разве что пушкари были как всегда довольны жизнью. Ну да этим-то что, до них разве только долетали случайные ядра… Потом было почти два года тяжелой осадной работы, приступов, схваток, отражений русских вылазок. Число и упорство осаждавших наконец сделали своё дело – крепость пала. Анджей закалился и возмужал, но что-то осталось в его сердце – иначе бы он с товарищами не пытался помешать пьяным венграм убивать пленных и мирных горожан. Ну а потом… Потом были два неудачных похода на Москву, походы на Турещину, где сложил голову любимый войском гетман Жолкевский, усмирение казачьих мятежей. Потом была война со Швецией, затем снова с Россией и Турцией. Были победы и поражения, осады и битвы, была слава польского оружия. Была добыча, было звание ротмистра. И была красавица Агнешка, всегда ждавшая возвращения мужа в родной застянок под Оршей. А потом войны кончились. В соседней Германии гремели пушки, немцы, шведы, испанцы, французы, голландцы и итальянцы резали друг друга, англичанам вздумалось прогнать своего короля – а Республика обеих народов жила почти что в мире. Это было счастливое время, и старые солдаты могли гордиться тем, что и они причастны к тому, что Польша процветает. На счастье народу, на страх врагам! Но на старости лет Анджею вновь пришлось взяться за оружие. Шесть лет назад в Запорожье вспыхнул невиданный бунт. Мятежным казакам пришли на помощь проклятые крымские татары, и Польшу сотрясло до основания. Король Ян Казимир и Ярёма Вишневецкий всё-таки побили повстанцев, но каких-то полгода назад вожак подлой черни Хмельницкий внезапно присягнул московскому царю. И вот на Смоленск уже идут москвитяне… Из раздумья ротмистра вывел свист пули. Где-то рядом хлопнул ответный выстрел. От стены до шанцев было далеко, попасть из мушкета с такого расстояния просто невозможно. Но с обеих сторон развлекались выстрелами охотники с ружьями и винтовками. Ружьё – не чета мушкету. Стоит дорого, и пулю в ствол надо забивать долго и упорно. Хорошо обученный мушкетёр успеет за это время пять раз выстрелить. Но вот бьёт ружьё метко. Можно со ста пятидесяти шагов в яблоко попасть, коли стрелять умеешь. А из мушкета на таком расстоянии не всякая пуля в сарай попадёт. И ничего с этим не сделаешь. За спиной послышался скрип сапог. – Как обстановка? – раздался голос Филиппа Обуховича. – Скверно, пан воевода! – Анджей поклонился Обуховичу. – У меня троих застрелили, одного насмерть. – Бывало и хуже, – произнёс воевода. – Под Збаражем стоял и Хмель, и Ислам Гирей с янычарами, но Иеремия удержал крепость до прихода пана короля… – Значит, и мы будем держаться до прихода Радзивилла, – флегматично ответил ротмистр. Обухович промолчал. От своих лазутчиков он знал, что недавно пятнадцать тысяч русских выступили на запад. Это значило, что Радзивилл явится не скоро… – Однако как ловко подбираются к нам московиты, – заметил Анджей. – Раньше я такого порядка у них не видел. – Всё немцы проклятые, – проворчал сквозь зубы воевода. – Немцы, пан воевода? – Они самые, дьявол их забери. Как у них была война тридцать лет, так они сеять и пахать разучились. Только стрелять, колоть и рубить и знали. А как война немецкая кончилась, им в Неметчине делать стало нечего. Вот они и поехали в Московию, московитов ратному строю учить. Выучили на наши головы… Филипп Обухович знал, о чём говорил. Не так давно он ездил в Москву с посольством и видел в русском войске много немецких офицеров. Над головами у них просвистело ядро и упало куда-то за стеной. Видимо, вражеский пушкарь целился в зубец, но не рассчитал. Впрочем, несколько зубцов уже было разбито.