Возвращение в крепость

Вот и башни Смоленска, такие близкие и такие далёкие в тени белого орла. Войско окружило город. Бесконечными рядами выстроились белые палатки. На Девичьей горе раскинул шёлковые крылья нарядный царский шатёр. Вокруг него замерла стража в белых кафтанах. Впрочем, рынды с секирами были, похоже, единственными столпами спокойствия среди бесконечного движения воевод, голов, полковников, гонцов, дьяков и подьячих. Царь Алексей Михайлович желал знать всё – сколько развёрнуто батарей, сколько заготовлено лестниц, сколько припасов потребно войску, что сообщают пленные и перебежчики. Устроив лагерь, армия взялась за земляные работы. Стрельцы, солдаты, драгуны, даточные взялись за кирки и лопаты. Быстро отстроив дерево-земляные городки, ратники повели к Смоленску змеистые линии шанцев. Но пока ратники не спешили – ждали, когда работу прикроют пушкари. Спустя несколько дней прибыл Большой наряд – восемь осадных пищалей, среди них огромная пушка «Троил» и несколько «галанок». Наряд сопровождал драгунский полк под началом крещеного французского немчина Антона Грановского. Пушкари, драгуны и даточные начали устраивать батареи – расчищали позиции, сколачивали деревянные помосты, рубили ветви и плели из них корзины в человеческий рост и выше. Корзины набивали землёй и устраивали из них укрепления для пушек. Полковник Грановский называл эти корзины немецким словом «габионы». В разгар работ на батареи прискакал Алексей Михайлович в сопровождении десятка всадников. Ратники, бросив ломы и заступы, столпились вокруг государя. – Слушайте, пушкари-молодцы! – возвестил царь. – Которая пушка первой на Смоленск ударит, и пушкарям той пушки быть у меня в милости, и им будут даны красные кафтаны, прочим же людям у той пушки – по чарке доброго вина! Но если кто стрелять посмеет, пушку должно не устроив, тому быть биту кнутом! – Ура! – вскрикнули даточные. В воздух взлетели шапки. Государь уехал осматривать позиции, а люди с удвоенной силой приступили к работе. Не так хотелось им заслужить награду, как потешить царя-батюшку да показать друг другу, кто в Большом наряде лучший пушкарь! Но вот батареи готовы, даточные снимали с телег тяжёлые стволы и ставили их на лафеты. Одну из «галанок» уже пытались затащить на позицию. Но чего-то не рассчитал пушкарь Ганс, и тяжёлая пушка покатилась вниз. – Tausent Teufel! – выругался немец. – Ровняйте скат! Пока даточные возились, на позицию вкатился «Троил». Пушкарь Матвей Петров приложил к стволу квадрант и приказал подложить под казенную часть деревянный клин. Теперь орудие смотрело точно на стену крепости. – Заряжай! – приказал пушкарь. Данило вложил в жерло картуз с порохом, Гаврило тут же прибил его прибойником. Двое даточных подтащили ядро в шестьдесят гривенок* и вложили его в ствол. – А ну, подсоби! – крикнул Гаврило, один из даточных налёг на прибойник. Ядро встало на место. Иван тем временем высек искру, разжег фитиль и закрепил его в пальнике. Пушка была готова к выстрелу. Матвей взглянул на стену, затем на Ганса, наводившего «галанку» и скомандовал: – Пали! Иван поднёс пальник к затравочному отверстию. Грянул выстрел, позиции заволокло дымом. Вырвавшееся из жерла «Троила» ядро ударило в стену, Матвей даже различил крупные осколки. От отдачи пушка откатилась назад. Ухватившись за колёса, даточные вернули её на место, Гаврило прочистил ствол мокрой щёткой. – Заряжай! – повторил команду старший пушкарь. Орудие вновь зарядили. В этот миг выстрелила «галанка». Хоть Ганс и не успел выстрелить первым, он показал, что недаром получает царское жалованье. Под пушечную стрельбу осадный промысел пошёл веселее. Стрельцы налегали на лопаты, шанцы медленно двигались вперёд. Александру копать было не по чину, да и не по возрасту, но сотник всё время был среди подчиненных. Где работа шла быстрее, а где медленнее, и туда следовало направить стрельцов, где похвалить, где окрикнуть, чтобы не ленились… – Не жалейте сил, ребята! – говорил Александр. – Лучше рыть десять сажен шанцев, чем сажень могилы! Так день за днём гремели пушки, и под эту симфонию войска подкапывались к крепости. А в лагерь всё прибывали новые орудия… *** Тем временем литовский гетман Януш Радзивилл занял Оршу и начал атаковать царское войско. Одна из таких атак увенчалась успехом, следовало что-то делать. В шатре царь и бояре склонились над картой Смоленска. На карте вокруг крепости расположилось несколько шахматных фигур, изображавших русские отряды. – Против нас стоит сам Радзивилл, – произнёс Алексей Михайлович. – У нас войска тридцать тысяч, у поляков, сказывают, семнадцать, да тысяч шесть в крепости. Что скажете, бояре? – Пусть идут! – заявил князь Никита Одоевский. – А мы крепостцы поставим и пушками их встретим. Конные люди у поляков бьются крепко, но крепостцы брать непривычны. – И позволим им промышлять? – ответил князь Михаил Темкин-Ростовский. – Вернее будет дать бой. – А ну как выйдет не по-нашему? – возразил Василий Стрешнев, родственник Алексея Михайловича по материнской линии. – Кровь православную понапрасну сгубим. – Так зря ли Фанбуковен людей рейтарскому строю учил? – заявил князь Яков Черкасский. – Пеших людей оставим, а сами пойдём на Радзивилла! Тем и чести будет поболе! – Ты, Яков Куденетович, не хвались раньше времени, – молвил царь. – Но слово твоё верное. В сто сорок первом году** Шеин тоже думал отсидеться, да Владислав его поймал. – А коли бы, государь, Шеин навстречу Владиславу из крепостиц вышел – Владислав бы его ещё раньше побил, – Стрешнев продолжал осторожничать. – А наши обозы? – задал резонный вопрос полковник Александр Лесли, шотландец, давно служивший Русскому царству. – От литовских людей всегда запасам разоренье, а уж Радзивилл если ударит, то быть нашим пушкам без пороха! – Без пороха? – вскричал князь Пётр Щетинин, командовавший Большим нарядом. – Не бывать тому! Без пороха не то что Смоленска – самой малой крепостицы не взять! В этот момент за шатром раздался выстрел осадной пушки. Царь, к неудовольствию дьяков, пожелал разместиться так, чтобы иметь возможность наблюдать за работой пушкарей. – Литовские люди крепко бьются в поле, – стоял на своём Одоевский. – Дело опасное. – Тем больше славы добудем! – воскликнул Черкасский. – Радзивилла побьём, а без него Обуховичу*** не выстоять! – От налётов Радзивилла на тылы будет больше порухи, чем от боя с ним, – согласился Лесли. – Быть по сему, – решил Алексей Михайлович. – Бери, Яков Куденетович, ратников и промышляй над Радзивиллом! Добывай славу! А мы здесь под Смоленском в бесславии побудем. – Да, государь! – Черкасский поклонился. Бояре улыбнулись в бороды. Несколько дней спустя часть русских войск под покровом ночи выступила из лагеря и направилась на запад. *** Сотня Александра Ивановича стояла во внешнем карауле, когда на дороге показалось несколько десятков всадников в польских одеждах. – Фитиль крепи! – скомандовал сотник. – К бою! Стрельцы вскинули мушкеты. Кто-то спешно раздувал погасший фитиль. Но обошлось без стрельбы. Всадники остановились в сорока саженях. От кавалькады отделились трое и подъехали ближе. – Кто таковы? – спросил Александр. – Николай Жебрак! – представился всадник. – Шляхта города Полоцка ясновельможному царю Русскому челом бьёт! Сотник отправил в лагерь гонца. Спустя короткое время тот вернулся в сопровождении двух десятков дворян. – Пропустить! – приказал старший. Стрельцы расступились и выстроились вдоль дороги. – На караул! Стрельцы вскинули оружие в салюте. Отсалютовав в ответ, шляхтичи проехали в лагерь. *** Царские ратники продолжали обстрел и земляные работы. Шанцы постепенно двигались вперёд, к крепости. Другие воины валили лес и сколачивали крепкие деревянные лестницы. Конница промышляла в окрестностях. Тяжёлые ядра наконец разрушили участок южной стены. Казалось, всё было готово для приступа. Но царь не спешил отдавать приказ.