Новгородские ведьмы

Анна вскочила с кресла. – Яков, ты что-то вспомнил? Почему вдруг шахматы? Вышедший на середину гостиной Штольман с обвиняющим видом уставился на Анну. – Что же, дорогая Анна Викторовна, вы забыли, как дурачили меня с Ферзем? Как старательно уверяли меня, что я играю партию с духом? Петр Иванович постарался незаметно столкнуть книгу с колен. Но записки ведьмы, громко шлепнувшись на пол, раскрылись на странице с заглавием «Как приворожить мужчину». Штольман поднял книгу и в бешенстве вырвал страницу. Скомкал ее в руке, зажег свечу в подсвечнике и, обжигая пальцы, дождался пока страница не превратится в прах. – И брак наш, Анна Викторовна, тоже основан на вот этом… - он обтер руку о страницы фолианта: – мракобесии? Анна смотрела на мужа и не узнавала его. Перед ней стоял разгневанный, обиженный мужчина, потерявший способность судить здраво. – Знаете, что? Я не думаю, что вы, Яков Платонович, – Анна ткнула пальцем в грудь Штольмана, – являетесь моим мужем. – Или вы не верите в духов, или вы не верите в магию, иначе у вас что-то с логикой. – Стойте, Анна Викторовна! – Яков схватил ее за локоть. – Я имею право знать, как вы завлекли меня в свои сети! Миронов встал так, чтобы его не видела племянница, и красноречиво постучал себя по голове, пробормотав при этом неслышно: – Послал бог родственничка... – С меня довольно! – Анна вырвала локоть и направилась к выходу. – Я уезжаю в Петербург, к сыну, и вполне могу доехать одна без сопровождения неандертальцев! А вы, господин Штольман, соблаговолите вспомнить что-нибудь получше того мерзкого эпизода! Гордо выйдя из номера, Анна захлопнула за собой дверь. Уже подкошенная неистовым рывком Штольмана, дверь протестующе скрипнула, крякнула, и скрежетнула металлом. Яков кинулся к двери, но та не открывалась. Он поискал ключ, нашел его на тумбочке, сунул в замочную скважину и повертел. Ключ свободно проворачивался. Дверь оставалась закрытой. Штольман в ярости стукнул кулаком по двери, но лишь пробил внутреннюю филенку и оцарапал ладонь. Затолкав несчастный фолиант под диван, Миронов вытащил из кармана флягу и наполнил две рюмки. – Присоединяйтесь, Яков Платоныч. Мне кажется, вам это сейчас не помешает… … Через полчаса Анна была уже на вокзале. До отхода поезда на Петербург оставалось немного, и Анна присела в зале ожидания, размышляя о превратностях судьбы. Как был Яков Платонович взбешен четыре года назад делом Ферзя, так и остался, будто и не было этих лет. Наверное, все-таки мерзкая ведьма вложила какой-то подвох в свое заклинание… И Анна, грустно вздыхая, стала укорять себя в опрометчивости. … Через полчаса мужчины были уже в Новгородском управлении полиции. Штольман прошел по коридорам управления. Шагавший рядом Миронов незаметно дергал его за локоть и мотал головой. В комнате сыскного отделения Петр Иванович остановил Штольмана и что-то прошептал ему на ухо. – Карасев, - позвал Штольман. – Да, Яков Платонович! – молодой полицейский обрадованно вскочил из-за стола и вытянулся. – Вы в добром здравии? Очень рад! Яков коротко кивнул. – Вы немедленно отправляетесь на стажировку в Уголовный сыск Петербургского департамента полиции. Разулыбавшись, юноша оглянулся, вытащил из ящика револьвер и щелкнул каблуками. – Я готов, господин Штольман! – Отлично. Прямо сейчас поезжайте на вокзал, берите билет в общий вагон. В пути на каждой станции… - Штольман строго взглянул на стажера и убедился, что тот внимательно слушает. – Повторяю, на каждой станции проверяете следующее… Закончив, Яков вышел из отделения, но тут же вернулся обратно. – Карасев, где тут у вас телеграф? … Штольман и Миронов заехали в гостиницу за вещами, а затем добрались до Чудово. В купе поезда Москва – Петербург они продолжили начатую в номере беседу. – Вы утверждаете, Петр Иванович, что теперь я верю в духов и привидения? – Яков недоверчиво качал головой. Причин сомневаться в словах родственника не было, но чтобы он, Штольман, так кардинально поменял свое мировоззрение за каких-то несколько месяцев… Миронов пожал плечами. – Аннушка предоставила вам немало доказательств, но я, к сожалению, не скажу, каких именно. … Путешествие на поезде проходило для Анны вполне благополучно. На перроне в Любани она заметила вдалеке знакомого полицейского из Новгорода, но юноша тут же нырнул в вагон, и она решила, что обозналась. В купе с ней ехал тучный купец, возвращавшийся в столицу с торговой ярмарки. Не заметив на пальце барышни кольца, купец попытался было пофлиртовать, но Анна, расстроенная размолвкой с мужем, лишь холодно отвернулась к окну. Не хватало еще подтолкнуть Якова к ревности – мучений с его так некстати всплывшими воспоминаниями уже было вполне достаточно. ... Нащупав на шее иконку, Яков машинально потер ее пальцами и с удивлением увидел в окне купе Анну. Штольман поморгал – изображение в окне не исчезло. – Петр Иванович, скажите, что вы видите в окне? Дядюшка Анны, отвлекшийся на воспоминания о Марианне, мельком взглянул на перрон. – Любань. Четверть пути проехали. Яков привстал на сиденье - он ясно видел, как Анна отворачивалась от назойливого тучного собеседника, а на лице ее было написано раздражение. Штольман оставил иконку в покое и посмотрел на стекло - за окном была Любань. Проверяя свою догадку, вновь потер деревянный квадратик. На перроне махали руками провожающие. Он понял, что некая высшая сила посчитала нужным подарить ему хоть какую-то мистическую способность, и улыбнулся. Стажера на одном поезде с Анной можно было и не отправлять, а вопрос с духами был решен. Этим утром он, схватившись за голову, пытался остановить нахлынувший поток воспоминаний – о знакомстве с Анной Мироновой, затонских расследованиях и британских шпионах. Сейчас он закрыл глаза, и новые воспоминания заполнили разум. Её взбалмошные эскапады. Её упрямое кокетство с предложением князя. Прерванная дуэль. – Петр Иванович, почему в Затонске Анна не вышла замуж за Разумовского? Миронов заинтересованно взглянул на полицейского. – Скорость восстановления вашей памяти, Яков Платоныч, начинает меня пугать. Я уж не знаю, что и думать – то ли утром Анна прочитала хорошее заклинание, то ли ваша голова слишком крепка для простого сотрясения мозга… Петр Иванович пребывал в благодушном настроении, чему способствовал выпитый коньяк и заполученный договор с Марианной Малиновской. Личная жизнь налаживалась, племянница была в надежных руках, а урок послушания Анне никогда не помешает. – И умоляю вас, не будьте слишком строги к Аннет. Она, знаете ли, избалована папенькой, да и вами, честно говоря… Штольман откинулся на спинку поездного дивана и сжал кулаки. Неизвестное прошлое постепенно отступало, а его бросало то в жар, то в холод. Яков было решил выйти на ближайшей станции и отменить распоряжение Коробейникову, но взглянул на брегет и понял, что поезд Анны уже скоро подойдет к Николаевскому вокзалу. … Ангел-хранитель Анны Викторовны сидел на крыше поезда Новгород - Петербург, свесив ноги, и задумчиво чесал в голове. Впрочем, не было разумеется у этого ангела головы. И ног тоже не было. Так, субстанция неизвестной формы. Субстанцией ангелу называться вовсе не нравилось. Он решил, что его зовут Ах - и на Анну Викторовну похоже, и сама она его иногда так называла. - Ах, - спрашивала Анна Викторовна, - ну как же мне съездить в этот дом... Ах послушно придумывал, подсовывал помощников, останавливал экипажи. Отводил глаза кому следует. - Ох, - говорила Анна Викторовна мужу. - Яков, извини, я не подумала... На Ох ангел тоже отзывался, и устраивал так, что Яков Платонович быстро отвлекался от очередной недодумки Анны Викторовны. За последние двадцать пять земных лет Ах отточил до блеска умения подсовывать и обеспечивать все пожелания вверенной ему барышни. И тут стала вырисовываться проблемка, над которой и приходилось теперь ломать отсутствующую голову. На небесах экономили. Не всем людям доставались такие квалифицированные, опытные ангелы-хранители, как Ах. Некоторые были недостойны, кто-то успешно справлялся сам. Яков Платонович Штольман еще пять лет назад числился в тех, кто сам – но Анна Викторовна увидела его во сне. И Яков Платонович пропал… Аху пришлось потрудиться как следует. Не покладая рук и не опуская крыльев, он метался между небесами, Петербургом и Затонском. После множества затраченных усилий Анна Викторовна обрела счастье. Ах был доволен. Был бы доволен, если бы не один момент, о котором следовало посоветоваться с самой Анной Викторовной… … Анна вышла в тамбур. Прижавшись кончиком носа к стеклу вагонной двери, она слушала мерный ритм колес, провожала невидящим взглядом дерева и деревеньки, и думала о муже. Таком вспыльчивом. Резком. Любимом. Зачем было фыркать перед ним в номере? Зачем было бросать его в Новгороде? Справилась же она четыре года назад… - Ан-на, Ан-на, - простучали ей колеса. Вздохнув, Анна пальцем написала на пыльном стекле «Яков». - Ан-на! Вик-то-ро-вна! – колеса не унимались, и Анна прислушалась. Почему-то размеренный стук вагона превратился в отчетливые слова. - Анна Викторовна, хотите нового мужа? Она вздрогнула. Надпись на стекле оказалась перечеркнута, а рядом возникло имя «Иван». Не жалея рукава, Анна быстро затерла глупые буквы и заново написала «Яков». - Да бросьте. Мне сверху лучше видно. На Яков Платоныче вон живого места уже нет, и вы его скоро доведете… Не выдержит ваших ... скоропалительных и необдуманных. Погибнет в очередных осколках. Анна не могла вникнуть в смысл жестоких слов. Повертев головой в тесном тамбуре, она посмотрела за окно – не уцепился ли кто на подножке. Но за вагонной дверью никого не было. Лишь черная лента рельсов струилась, нагоняя сон. - Когда ваш Яков Платоныч... того-с, кого вам выбрать? Шумского? А что? Молод, высок, смел. Тоже пойдет за вами в огонь и в воду. Яков Платонычу уже недолго осталось при ваших то привычках... Ниоткуда доносившийся голос вдруг замолчал, а затем грустно добавил: - Да и не любит он вас теперь. Забыл-с… Любовь – такое дело, ее не вспомнишь… … - Сударыня… Сударыня! – полный купец теребил ее за рукав. – Вам плохо? Вы что-то бормочете и вздрагиваете, и весь лоб в поту. А мы уже подъезжаем. Анна проснулась. Шея ее затекла от неудобной позы, хотелось и пить, и освежиться. Рукавом платья, измазанном в черной паровозной копоти, она утерла лоб. - Нет, нет, со мной все в порядке. Купец хмыкнул. Видел он барышень и в большем порядке. Но настаивать не стал – ледяная королевишна, сидящая перед ним, явно не желала общаться. - Тогда желаю здравствовать вам и вашим родственникам. Всего наилучшего, - он грузно встал с полки и вышел из купе. Взглянув на проплывающие за окном каменные здания, Анна вскочила с места и поспешила в туалетную комнату. … С пугающей ясностью Яков вспомнил последний день перед смертью княгини. Подозрения Анны о ведьмовстве. Его просьбу к жене не появляться у Мозельской. И последовавшее за этим явление Анны в особняк княгини. Он в негодовании треснул кулаком по купейному столику. Задремавший Миронов вскочил и стукнулся теменем о нависающую полочку. – Яков Платоныч, опять? Не устаю поражаться вашей нервной системе. Петр Иванович потер лоб, вытащил фляжку и потряс ею над поездным стаканом. – Жаль, лишь три капли осталось. Примите как лекарство, а то вижу, вам опять нехорошо… ... Анна вышла из вагона и постаралась согнать с сердца непонятную тяжесть. До встречи с Дюком оставалось уже совсем немного. – Анна Викторовна, рад приветствовать. Как ваше здоровье? – стоящий на перроне Коробейников улыбался, но выглядел при этом неестественно. – Антон Андреич! Как вы узнали, что меня нужно встречать? Яков Платонович предупредил? – Анна потянулась поцеловать друга и заместителя Якова в щеку. Покраснев, Коробейников отстранился. – Можно сказать и так. Прошу вас, пройдемте в экипаж. Вот это ваши чемоданы? Хорошо. Анна поприветствовала знакомого полицейского извозчика и, опершись на руку Антона, села в экипаж. Её Штольман наверняка одумался и все предусмотрел, а сам приедет завтра – поезда из Новгорода в столицу ходили ежедневно. Анна улыбнулась. Завтра Яков еще будет извиняться за грубость, а она, Анна, подумает. Пару секунд подумает. С Невского проспекта они почему-то свернули на Литейный, хотя к Лахте было короче ехать по Садовой. - Антон Андреевич, зачем мы повернули? – Э-э-э, как бы это сказать, Анна Викторовна… - Антон помялся. – Яков Платонович приказал доставить вас… - Куда? Вздыхая, Коробейников проклинал поступившее по телеграфу распоряжение. Экипаж остановился у полицейского управления на Пантелеймоновской, и Антон предложил Анне руку. - Пройдемте, госпожа Штольман. Под руку с Антон Андреичем Анна чинно прошла по темному коридору, так и не понимая, зачем они здесь. Коробейников открыл тяжелую дверь. – Проходите, Анна Викторовна. Это раньше была комната отдыха начальника департамента, а недавно ему новую, светлую отремонтировали, вот и забыли про эту. Вон там, за занавесочкой – умывальник, и… Ну, сами разберетесь. Анна заглянула в комнату и удивленно спросила: - Антон Андреич, зачем мне сюда? Я домой хочу, к Дюку. Вы не ошиблись? - Нет, нет, Анна Викторовна, не волнуйтесь, - голос Антон Андреича звучал как-то странно. – Это ненадолго. Дождавшись, пока Анна, заинтересовавшись слишком богатой для полицейского департамента обстановкой, сделает шаг от порога, Коробейников быстро прикрыл дверь. Замок двери лязгнул. Анна недоуменно обернулась, подергала дверь. - Антон Андреич! Вы что, меня заперли? Заместитель начальника Сыскного отделения чуть ли не бежал по коридору, удаляясь от запертой им комнаты. Пусть Штольман сам объясняется с женой, а ему, Коробейникову, слов таких не хватит. … Отбив кулачки о железную обивку, Анна разгневанно топнула ногой. Ну, Яков Платонович! Ну мерзкий тип! Я вам покажу прощение за пару секунд! Она подбежала к окну, выходящему в темный и безлюдный проулок, и наткнулась разочарованным взглядом на решетки. Раскрыла окна настежь, подергала за железные прутья - те не поддавались. А на грязном стекле окна было выведено «Шумский? Коробейников?" В ту же секунду в мельчайших подробностях вспомнив свой сон, Анна обессиленно упала в кресло у окна. Яков не любит ее. Яков не справляется с ее защитой. Она скоро его потеряет…