Новгородские ведьмы

Яков не любит её. Как это могло произойти? Дрожа от холода, Анна пыталась сформулировать те слова из сна, но они ускользали, слишком уж были жестоки. Любовь не помнят? Любовь не вспомнить? Как же это? Поерзав в кресле, Анна укрылась пледом. Ей было очень холодно. Яков ведь начал вспоминать их общение, совместные дела, даже вон обиду на шахматы. А то, что любит ее, не помнит? Может, это в наказание ей послано – что не берегла мужа так, как он ее берег. Бежала в любую заварушку, зная, что спасет, не думая о нем. Забывала, что рыцарь её – из плоти и крови, а не из камня и железа… Анна со стыдом вспоминала случаи, в которых Яков, не жалуясь, вытаскивал ее из опасности. Подвал в Затонске. Чуть не сгоревший вместе с нею сарай. Конура Элис и несчастный Павел. Мрачные адепты Люцифера. Невинная прогулка без сопровождения на Владимирской площади, когда насильник отвез ее в свою квартиру, и Яков успел лишь чудом. Визит к сапожнику, едва не закончившийся перерезанным горлом. Зачем она бросилась в особняк Мозельской? Спасти Якова? А получилось, как всегда – мужу пришлось спасать ее, и какой ценой. Обхватив себя руками, Анна вжала горящие щеки в коленки. - Какой же я была дурой… Как же Яков терпел меня… И ведь не жаловался… Он вообще никогда не жаловался, ее любимый полицейский. Ни на многочисленные ссадины, ранения и синяки. Ни на просьбы о помощи ее духам. А она, Анна, даже и не обращала внимания на то, что у мужа прибавляется седины на висках и углубляются морщины… Но как теперь жить без его любви? … Напившись горячего чаю из заботливо оставленного Коробейниковым стакана, Анна решительно утерла слезы и с ногами забралась в кресло. Прости меня, малышка – она погладила живот. Прости, Дюк. Я так бездумно тратила любовь вашего папы… Но, может быть, еще не все потеряно? … В скверном расположении духа Штольман сошел на перрон Николаевского вокзала, распрощался с Петром Ивановичем и пешком направился в управление. Даже будучи беременной, Анна Викторовна, как он себе представлял, могла посидеть лишних полчаса в теплой и уютной комнате отдыха безо всяких последствий. Разве что может задумается, почему мужу приходится держать ее взаперти. Яков шел по Знаменской, не замечая расцветших скверов, пушистых тополей и редкого для Петербурга безоблачного теплого вечера. Не до барышень в разноцветных платьях и гомонящей детворы было Штольману. Он никак не мог вспомнить, куда ушла его любовь. Сумасбродная барышня Миронова в Затонске и расцветшая красавица в Новгороде - и тогда, и сейчас, Анна безусловно была привлекательной. Желанной. Страстной. Но… Ах, да. Сын. Яков кивнул сам себе. Ради сына можно было и дальше жертвовать своей свободой. А теперь еще и дочка… Нет, определенно можно было сказать, что семейная жизнь ему нравится. Вот только с поведением жены нужно разобраться… … Анна подошла к окну и взглянула на тусклые звезды. На светлом вечернем небе они были еле видны, но ярче всех горела Венера. Вдруг Анна ощутила, что стоит на краю огромного и темного звездного неба. Сердце ее было полно любовью. Сердце осветило ей путь. Она шагнула на этот млечный путь и поискала своего суженого. - Яков! – тихо позвала она. Рядом с ней очутился мужчина и протянул к ней руку. - Анна. - Яков, прости меня. Я виновата. Мужчина взял ее за руку и пожал плечами. - Это ничего. Я не сержусь. Сердце его было темным, лишь пара искорок теплились на широкой груди. Анна дотронулась до одной искорки. Искра стала ярче, а мужчина сжал руку Анны и сказал: - Ты любишь меня. Анна кивнула. Прижалась к мужчине грудью, положила голову ему на плечо. Почувствовала его остывшее сердце и изо всех сил пожелала вернуть свое счастье. Сердце мужчины засветилось неярким огнем. - Яков, - она подняла голову. - Я здесь. - Я буду беречь тебя. Мужчина улыбнулся. - Обещаю, - Анна соединила свои ладони, накрыла ими грудь мужчины и запечатала горящий в ней огонь. Два сердца озарили своим ровным и теплым светом темноту вокруг. Анна даже не заметила, как задремала в кресле. … Проснувшись от тихого скрежета, Анна поежилась от набежавшей прохлады и непонимающе огляделась. За окном кто-то стоял. Анна натянула на себя плед и перестала дышать. Запыхавшийся Яков, вытащив отмычку из навесного замка, бесшумно раскрыл створки железной решетки и тихо свистнул. – Анечка, - он облокотился об оконную раму и всмотрелся в темную комнату. – Иди ко мне, милая. Анна подбежала к окну. – Яков! – А кого вы ожидали здесь увидеть, Анна Викторовна, - Штольман улыбался. – Петра Первого? Так он давно умер. Перегнувшись через подоконник, Анна выглянула в проулок. – Яков, а почему ты не вошел через дверь? – Потому что я идиот, - поцеловал ее в губы Штольман. – Я не сказал Коробейникову, где оставить ключ, и он мог забрать его с собой. – А я, Анна Викторовна, - Яков легко перепрыгнул через подоконник и крепко обнял свою жену, - не посмел бы оставить вас здесь до утра. Анна все-таки стукнула его кулачком по плечу. – Яков, ты весь мокрый. В Неву упал? Покачав головой, Штольман не стал сознаваться, что полдороги от Знаменской до управления полиции просто бежал, распугивая поздних прохожих. – Анечка, ты поедешь со мной домой? – он замер, ожидая ответа. Рассерженная его глупым поступком, жена могла и заартачиться, и тогда кому-то пришлось бы ночевать в управлении. Яков даже знал, кому. – Яков Платонович, бросьте вы эти церемонии, - расплывшись в улыбке, Анна уселась на подоконник и перенесла через него ноги. – Аня! – Штольман подхватил валявшийся на кресле ридикюль и выпрыгнул в окно. – Умоляю, осторожнее. Стоя у раскрытого окна, Яков подхватил жену на руки и бережно поставил на землю. Даже в сером сумраке белой ночи Анна разглядела, что Яков будто помолодел на несколько лет. – Иди за мной, милая, - Штольман взял ее за руку и медленно пошел вдоль стены проулка. У самого конца высокой стены они вдруг услышали пронзительную трель полицейского свистка. Яков схватил жену в охапку, быстро пробежал оставшиеся несколько метров до стоявшей на углу пролетки, усадил жену на сиденье и вскочил на облучок. – А кто там свистит, Яков? – ухватилась Анна за спину мужа. Пожав плечами, Штольман всмотрелся в запряженную в пролетку лошадь. – Как тебя кличут? Савраска? Булочка? - он легко натянул вожжи и тронулся с места. – Яков, мы что, угнали полицейский экипаж? – догадалась Анна. – Тебе за это ничего не будет? Ухмыльнувшись, Яков взглянул на жену, притянул к себе и жарко поцеловал. – Милая, вообще-то я здесь начальник.