Омут

Редкое в февральскую пору солнце робко пробиралось и почти сразу пряталось за мрачными тучами, которые медленно ползли по небу и цеплялись краями за верхушки деревьев. В кабинете болезненно- жёлтым светом горели лампы, наводя на всех тоску и сон. Павел Петрович рассказывал историю создания романа «Герой нашего времени», но вдруг остановился и замолчал. Он задумчиво поглядел на учеников и с сожалением вздохнул: они его не слушают. Парочка ребят-отличников пытались учиться, остальные же лишь изображали учебную деятельность, стараясь не привлекать внимание учителя. Даже Пушкин на своём портрете будто бы отвернул взор в окно, где было куда живописней. Ветер поднимал снег с верхушек сугробиков и возносил его вверх, кружа и перемешивая снежинки друг с другом. — Вам совсем не интересно? — безнадёжно спросил Павел Петрович. — Скука ваша литература, — голос подал Антон Бирюков, не отрывая взгляда от экрана планшета, который он из уважения к учителю прятал под партой. — Поберегите красноречие для шестиклассников. Из них, может, ещё что-то путёвое выйдет, а нас учить и воспитывать уже поздно. — Учиться и развиваться никогда не поздно, а «Герой нашего времени» — прекрасный роман! — Вы предлагаете нам читать мысли алкоголиков и самоубийц, которые в жизни больше ничего не достигли, кроме того, как измарали кучу страниц в чернилах? — спросила Кристиночка Светлова и коротко обернулась. Одноклассники одобрительно молчали. С победоносным видом она вцепилась большими синими глазами в учителя и продолжила: — Где ваш «Герой» мне пригодится после школы? Он поможет квартиру снять, на работу устроиться? Какой смысл читать длиннющий роман, если он не будет полезен? Лермонтов ваш аж в девятнадцатом веке жил! Сейчас его сказочки совсем не актуальны. — Эти, как ты выразилась, «сказочки», — последнее слово учитель произнёс с явным нажимом, раздражаясь, — будут актуальны всегда. Меняются дни в календаре, мода на шляпки и чёлки, а человеческая суть не изменится никогда. Везде среди нас будут Печорины или Мэри. Даже мне довелось одного такого повстречать, только в жизни персонаж этот оказался куда хуже, чем его литературный прототип. — Врёте всё, — заявил Антон, в очередной раз ища поддержки у класса, но ребята и сами были в замешательстве. Зашелестел ветерок разговоров. — Если хотите, могу рассказать, но с условием, что дома прочитаете первую главу. Класс согласно закивал, хотя Павел Петрович знал прекрасно, что читать они ничего не будут. Поставив свой стул в центре передней части кабинета, учитель сел и задумался, глядя на витиеватую изморозь окон. — Я учился тогда в десятом, и «Героя» мы уже прошли благополучно. Человеком, который позже стал для меня вторым Печориным, был мой сосед по парте. Звали его Рома Истомин. *** Шумные школьные коридоры были будто нарочно переполнены неугомонными малышами. Они носились и кричали так громко, что звенело в голове. Паша был уже десятиклассником, а этих дьяволят всё равно побаивался и отходил в сторону, когда они появлялись на горизонте. Спасительная дверь радушно открылась и впустила парня в кабинет истории. За его партой уже сидел Рома, который был как всегда задумчив и молчалив. Вместо тетради на столе лежал альбом, в котором Истомин что-то рисовал. Подойдя ближе, Паша увидел — это был огромный лайнер. — Лучше бы параграф почитал, — посоветовал другу Паша и придвинул к нему учебник по истории, — контрольная сейчас. — Ты ведь и сам выучил, — проницательно заметил он, штрихуя корпус. — А я тебе помогать на намерен. Всё, кончилась моя доброта, сам писать будешь и двойку получишь! — И что? Уголки рта нервно дёрнулись, и Паша, всплеснув руками, плюхнулся на стул. Своим непробиваемым безразличием Рома раздражал всех, включая единственного в классе друга — Пашку. Прозвенел звонок. Учительница раздала листы с вопросами контрольной. Спустя пять минут с последних парт начал доноситься шелест страниц учебников и тихий шёпот. Паша хорошо подготовился дома и решил быстро, чего н ельзя было сказать о его соседе. Он попробовал ответить на первые три вопроса, а затем, обнаружив безнадёжность и бесполезность занятия, отложил листок. Смирнов поглядел на эту картину и сдался: предложил помочь. Истомин повредничал самую малость, состроил для приличия равнодушную мину, а после согласился. — Идём сегодня на стройку? — сдав свою работу и вернувшись на место, спросил Паша. — Заманчиво, но у меня уже есть планы. — Колбаса деловая, поглядите на него! Колись, чего там у тебя? Истомин лишь развёл руками, давая понять, что говорить не станет. Прозвенел звонок с урока. Ребята зашумели, убирая вещи, и в кабинете началось движение. — Какой сейчас урок? — перекрикивая всех, спросил кто-то. — Немецкий, — ответили голоса. Паша замер, а Истомин, растянув губы в улыбке, уселся на стул. Немецкий язык — урок, на котором два класса разделяли и перемешивали между собой. Рома и Паша были в разных группах, но самое главное не это. Истомин оставался на месте, а Смирнову придётся ползти аж на третий этаж. Рома злорадствовал. Думая о жизненной несправедливости, Паша и половина одноклассников ушли. В кабинет постепенно заходили ребята и занимали места. Полулёжа, Рома лениво следил за их бестолковыми перемещениями, пока перед ним не встали Саша и Таня — девчонки из параллельного класса. — Ром, уступи место, — попросила Саша. — Зачем? — Ну-у, просто вдвоём сесть больше негде, ты один целый стол занимаешь. Нам с Таней на уроке нужно поговорить, твоя парта как раз для этого подходит. Подсядь к кому-нибудь, а мы на твоё место переедем. Рома собирался рассмеяться двум дурочкам в лицо, но отчего-то смягчился. С Сашей он был хорошо знаком и состоял с ней даже в некоторых приятельских отношениях. Лень ссориться из-за такой ерунды, поэтому, не глядя на сияющие от радости лица подружек, Истомин взял в охапку учебник с рюкзаком и освободил парту. Теперь самому предстояло найти место. — Эх, и к кому мне теперь идти? — не ожидая отклика от ребят, спросил он. — У меня есть свободное место, можешь сесть, — голос с конца ряда удивил Истомина, и Рома решил для начала взглянуть на смельчака. К себе его приглашала девчонка с параллельного. Мозг силился вспомнить имя, но никак не мог. Лучших предложений ожидать было бесполезно, и Истомин молча бросил свои вещи на парту. Звонок. Привычная зарядка «дети, встаньте. Дети, сядьте» прошла, и теперь учительница проверяла домашнее задание, но до последних парт информация доходила урывками. На немецком ребята занимались чем попало, дисциплина отсутствовала, поэтому Рома, не страшась наказания, достал альбом и продолжил рисовать. Спустя какое-то время он отчётливо почувствовал чей-то взгляд и повернул голову. С первого взгляда — примерная ученица — его соседка с интересом наблюдала за ним вместо выполнения упражнений. Истомину это не понравилось, и он уже открыл рот, чтобы выразить недовольство, но соседка по парте его опередила. — Хорошо рисуешь, — проговорила она и улыбнулась. Рома испугался. «Чего это она, дурочка что-ли? — мысленно спросил он. — Улыбается без причины, меня к себе пустила… Ненормальная!». — Я знаю, что хорошо, — сухо ответил он, продолжая попытки вспомнить, как зовут соседку. Лицо её было знакомо, но девочка, судя по всему, вела тихий образ жизни, а потому и имя в классе звучало редко. Спрашивать, как зовут человека, которого ты, по идее, должен знать уже десять лет, было немного неудобно, поэтому Рома старался не выдать себя. — Я тоже рисую, — продолжала «безымянная соседка», — но не так хорошо, как ты. — Посмотрим. Нарисуй мне кое-что, — листая свой альбом, пробормотал Истомин. Нужный рисунок, наконец-то, нашёлся. Это был воин. Неестественно длинный меч висел у него за спиной, а алый плащ эффектно развевался на ветру. Рома очень любил этот рисунок. — Никогда подобное не рисовала, — взяв в свои руки картинку, проговорила девушка. Она нежно провела кончиками пальцев по нарисованным волосам, отчего немного растушевала контуры. — Я попробую. — Нарисуешь, — неожиданно жёстко сказал юноша и тут же добавил, — завтра работу принесёшь. — Как скажете, повелитель, — подыгрывая и дразня парня, девушка сложила ладошки и склонила голову. Рома опешил от невиданной смелости девицы, но виду не подал и только лишь фыркнул. Остальную часть урока они друг с другом не разговаривали, а когда прозвенел звонок, вышли из кабинета поодиночке и направились в разные стороны. Идя в потоке своего класса, Рома поравнялся с Пашкой и потянул его к себе. — Смирнов, разговор к тебе есть, — остановившись у кабинета и всё ещё держа друга за рукав, проговорил Рома. — Ты в параллельном всех девчонок знаешь? — Ну, допустим, а что? — Весь немецкий просидел с одной, а даже не знаю, как её зовут. — Мы учимся десять лет, и ты такое сейчас заявляешь? Не перестаёшь меня удивлять! Может быть ты и меня не знаешь, а просто прикидываешься из вежливости? — Я и вежливость — две несовместимые категории. — Ладно, чертёныш, описать её сможешь? Какая она? Рома задумался, вспоминая образ девушки, которая сидела с ним десять минут назад. — Обычная такая, ничего выдающегося, — с тоской заключил он и, прислонившись спиной к стене, запрокинул голову назад. — А ещё художником называется, даже внешность нормально описать не может! Придётся допрашивать. Она красивая? — Да я бы не сказал. — Волосы какого цвета? — Поганенький цвет. И не блондинка, и не брюнетка, а не пойми что. Пашка скривился. — Тебя послушать, так это не девчонка, а прямо крокодил! — Может, и крокодил, — тяжело выдохнул Истомин и бросил взгляд в толпу. — Смотри, вот же она у лестницы стоит! Пашка посмотрел в указанном ему направлении и, увидев ту самую девчонку, расхохотался. — Ну ты и олух! Это же Ленка Чайка! Мы учились вместе до девятого класса, я с ней даже за партой сидел, пока не получил небесную кару в твоём лице. И, запомни, это у тебя на голове не пойми что, патлы невиданного цвета во все стороны торчат, а у Ленки волосы ру-сы-е! — Да понял я, не ори, — проворчал Рома, провожая взглядом причину Пашкиного эмоционального всплеска. — Значит, говоришь, Леной её звать? Запомню.