Share your silence with me

Первое, что чувствует Ио, когда приходит в сознание – боль, которая жарким огнем обдает горло, проникая вместе с воздухом, втянутым судорожным вдохом, в легкие. Когда волна подступившей тошноты стихает, Ио пытается оценить обстановку. Она понятия не имеет, где находится, и это в первую секунду вселяет страх, потому что она совершенно четко понимает - темнота под закрытыми веками была той, из которой обычно не возвращаются. Страх, однако, сменяется уверенностью в том, что даже, если это и была смерть, то теперь-то уж она определенно жива: у мертвых просто физически не может так болеть все тело. При первой же попытке пошевелиться Ио чувствует, как сознание начинает плавно ускользать, погружая ее в абсолютную темноту, которая кажется даже глубже той, что плотным туманом окружает ее. Потом очень долго ничего не происходит. С точки зрения обычного человека. Ио же напротив чувствует каждый сантиметр кожи, каждую ссадинку, каждый мелкий кровоподтек, пусть и старается не акцентировать на этих ощущениях внимания. Чувствует она и тонкую сеточку проводов оплетающих ее голову, а значит – делает она вывод – эксперимент продолжается. *** - Вы хотите сказать, что энцефалограф не отражает ничего по той же причине, и это - не смерть мозга, а лишь «пауза»? – вклинивается в обсуждение Вэстер. - Нет, не совсем так. В этой части аналогия с компьютером не работает. По крайней мере, не настолько очевидно. Кто-нибудь еще помнит выражение «заевшая пластинка»? – ребята удивленно переглядываются, и доктор вздыхает. – А, черт с вами. Я всего лишь хотел сказать, что картинка, которую мы видим, – не электрическое молчание мозга, как мы думали, а высокочастотный ритм, амплитуда которого настолько мала, что мы ошибочно спутали эти колебания с наводками. Этот ритм нельзя рассматривать, как физиологический. Не для обычного человека, по крайней мере. Он отражает попытки мозга переварить поступающую в катастрофических объемах информацию, но, учитывая тот факт, что поток этот не ослабевает, ритм этот приобретает постоянный характер, как бы зацикливаясь. Мы не учли, что наша техника банально не заточена под восприятие подобного ритма, это и стало нашей роковой ошибкой. Уми – самая младшая и эмоциональная из команды – прижимает руку ко рту, судорожно выдыхая: - Все те животные, которых мы сочли мертвыми… - доктор Соро коротко кивает. - Мы ведь видели учащение ритма на ЭЭГ тех особей, которые выжили. Как же мы не поняли, - пораженно добавляет Глен. – И как они вообще могли выжить? - Не знаю, Глен, не знаю. Возможно, просто удачное стечение обстоятельств, возможно, более подходящее строение нервной системы. В любом случае, теперь мы знаем, в чем ошибались. К сожалению, это знание стоило нам очень дорого, - подводит черту под этим неприятным разговором доктор Соро и выходит из лаборатории, негласно поручая своим коллегам заботу об Ио. Руки его слегка дрожат. *** Первые дни после эксперимента проходят в пристальном наблюдении за состоянием объекта NG-1 – настоящее имя пилота в документах не упоминается - и тянутся для доктора Соро словно пара карманных вечностей, но при этом едва ли остаются замеченными самой Ио: она не приходит в сознание больше, чем на несколько минут, и то только для того, чтобы ощутив движение питательной жидкости по катетеру в вену, провалиться обратно в мутную паутину неясных образов, заменяющих ей сны в эти тревожные дни. 10 мая 2054 года, как и было запланировано, команда Земли поднимается на борт космолета «Йерджио 10-1-1». К этому моменту в специально оборудованной комнате в медицинском отсеке доктор Соро уже следит за работающими на беззвучном режиме датчиками, провода от которых ползут, извиваясь, в темноту соседней комнаты, где в капсуле с пониженной гравитацией и звуковыми заглушками охраняют сон основного пилота команды Земли. *** Привыкать к новому телу сложно. Обморок могут вызвать не только внешние раздражители, но даже слишком пристальный анализ собственных ощущений. Поэтому едва ли не всю первую половину полета на пути к Алуасу Ио проводит медитируя в темной комнате, которая по сути своей – расширенный вариант камеры сенсорной депривации. Разве что соленой водой не наполнена. На четвертый день полета Ио, хоть и не без труда, но уже может без головокружения сидеть на жесткой кушетке медицинского отсека. В полностью лишенной света комнате темная ткань специального костюма, без которого адаптация в настолько сжатые сроки была бы физически невозможна, едва заметно мерцает. Материал из тонких аппроксиниумных волокон защищает не только от малейших колебаний воздуха и изменений температуры, но и от растворенных в воздухе химических элементов, сам по себе он при этом абсолютно инертен и не вызывает аллергических реакций. На пятый день Ио впервые слышит обращенную к ней речь. Доктор Соро, не вдаваясь в подробности, рассказывает о том, как будет протекать дальнейшая аккомодация, говорить сама она пока не решается и только слабо кивает в ответ. Доктор Соро этого, однако, не видит. В легко проницаемой для зрения Ио темноте он не видит даже своих собственных рук. На шестой день она пробует осторожно прикасаться к предметам: к гладким прохладным переборкам космического корабля, к шершавой кожаной тетради доктора Соро, к жесткой ткани его халата, впервые проводит бледными пальцами по своему лицу. Каждое такое прикосновение – острая бритва, немного не рассчитаешь нажим – непременно порежешься. Поэтому они осторожны. Единственный медик на корабле и единственная в своем роде земная девушка. Ио не страдает от отсутствия развлечений: из двадцати четырех часов в сутках у нее остается едва ли больше восьми. Остальное время она спит, давая возможность мозгу обрабатывать новые данные, переписывать ставшие ненужными нейронные цепочки и выстраивать новые. Она чувствует себя новорожденным котенком, жмурящимся от яркого света и еще не умеющим ходить. Причем последнее едва ли можно назвать преувеличением. На седьмой день доктор Соро приносит ей темные очки: черные склеральные линзы, приготовленные непосредственно для гонок еще невозможно использовать. Слишком обширный контакт с рефлексогенной зоной. Еще не время для этого. Поэтому Ио одевает аккуратные авиационные очки-гогглы с темными стеклами и делает неуверенный шаг за пределы своей комнаты в мед.отсеке «Йерджио 10-1-1». Корабль спит, и Ио сама того не подозревая становится его призраком. *** За круглым столом на маленькой по-спартански обставленной кухне космолета собралось четверо: близнецы-механики Майк и Лили, капитан команды Рик Зандерболт и доктор Соро, который почти не отрывает взгляда от возникающих и почти мгновенно исчезающих сигналов на небольшом портативном компьютере, плотно обхватывающем его запястье. - Через четыре дня приземляемся. Мы могли бы использовать это время, чтобы лучше познакомиться с новым болидом, - бодро говорит Майк, надкусывая сдобную булочку и макая ее в ореховую пасту. – Мы с Лилс хоть и прочитали все материалы по проекту Fulgur, но, естественно, не имели возможности раньше работать с этой моделью, а дадут ли нам время на Алуасе совершенно не ясно. - Первой на старт выйдет старушка Arrow 3, - в голосе капитана при упоминании знакомого болида на мгновение мелькает что-то болезненно-личное, на чем никто не осмеливается задержать внимание. – Так что времени у вас будет предостаточно. - Что значит первой? – запоздало удивляется Джейк Стрейт, который, как выясняется, уже какое-то время стоит в дверном проеме. – Мне не говорили, что у нас есть другой болид. - Тебе и не должны были, - однажды этот разговор так или иначе должен был всплыть и капитан команды Земли ненавидит тот факт, что объясняться с запасным пилотом придется ему, от этого голос его звучит резче, чем он планировал. – Ты будешь пилотировать Arrow, как и сказано в твоем контракте. Второй болид – не твоя забота. - Но кто тогда будет его пилотировать? Вы же не… - Джейк и сам понимает, что договаривать не стоит, поэтому почти рад, когда Зандерболт его все-таки перебивает. - Первый пилот, с ней вы познакомитесь позже, - на лице Стрейта при этом отражается искреннее непонимание. Так значит, чертов Йен Кайро по каким-то своим идиотским соображением еще и не поставил парня в известность о том, что он всего лишь запасной вариант? Рику почти жалко его, но показывать этого он, естественно, не собирается. - Завтра, я думаю, - невпопад отвечает доктор Соро на зависший в воздухе несформулированный вопрос. Прежде чем продолжить объяснение он вводит какие-то команды в наручный коммуникатор и по комнате разливается какофония негромких сигналов. - Не буду вдаваться в подробности, но ситуацию вкратце мне обрисовать придется, чтобы вы ненароком не нарушили правил, которых не понимаете. Для начала Майк, Лили, ответьте мне, что вы думаете по поводу скорости Fulgur 2.2? Близнецы переглядываются и, засунув руки в карманы плотного комбинезона из темно-синей ткани, Лили отвечает за двоих: - Мы не впервые видим болид с такой высокой заявленной скоростью. Несколько лет мы работали на Дейтросе и на ежегодных гонках один из местных управлял подобной машиной… Вот только он не был человеком. Для коренных дейтросцев такие скорости в принципе не проблема – у них какое-то особое восприятие времени, человеческие рефлексы не идут ни в какое сравнение с этим. - И какой вы в таком случае сделаете вывод? Пока Лили медлит с ответом на вопрос, Рик внимательно следит за реакцией второго пилота на ее слова и увиденное ему не слишком нравится. - Я бы сказала, что пилот - не человек, но мне прекрасно известны ограничения для участия в этих гонках. Так что, очевидно, либо ученые создали какой-то заоблачно умный автопилот, который не требует от пилота вообще ничего, кроме присутствия, и вы таким образом делаете ставку на то, что небольшой обход правил останется незамеченным, либо все-таки нашли способ для человека управлять кораблем на таких скоростях. Косвенным свидетельством последнего является и тот факт, что вы, доктор Соро, не просто врач, а глава Лаборатории Нейроавиации. Сомневаюсь, что это простое совпадение. На какое-то мгновение в комнате воцаряется тишина, прерываемая только асинхронным стрекотом сигнальных всполохов. - Да, - наконец отвечает доктор Соро, отогнав на мгновение всплывший образ померкнувшего, замершего, пропитанного какой-то отчаянной пустотой взгляда стальных глаз. - Лили права, мы нашли решение. Но проблема в том, что решение это долгое время работало только в теории. И когда мы его использовали на практике, у него оказалось много побочных эффектов, для преодоления которых требуется определенное количество времени. В нашем распоряжении было шесть дней на Земле и двенадцать дней здесь. Этого катастрофически мало, – доктор выстукивает рваный ритм о ровную поверхность стола, а потом, словно опомнившись, складывает руки на груди и продолжает: - Думаю, будет лучше, если я коротко объясню суть эксперимента. Дело в том, что Ио теперь, действительно, доступно управление на подобных скоростях, но при этом усилилась ее восприимчивость и ко всем остальным раздражителям. Без специальных очков она не выносит даже приглушенный свет, звук человеческого голоса воспринимается ей, как нестерпимо громкий, а от запаха еды или парфюма она может потерять сознание. И что самое главное, она пока еще с огромными трудностями переносит даже мельчайший физический контакт и едва справляется с обработкой даже небольшого объема информации. Всё это пройдет, ей просто нужно время, чтобы приспособиться. С каждым днем процесс перестройки тканей головного мозга заходит все дальше и дальше, структура усложняется и постепенно все придет в норму. На данном этапе в обычных условиях наша задача сводилась бы к тому, чтобы этому процессу не мешать, но учитывая, что во времени мы весьма ограничены, процесс адаптации приходится ускорять чуть ли не до абсурда. Поэтому завтра вы познакомитесь с пилотом, хотя я и считаю что, по хорошему, ей еще пару недель этого делать не стоило бы… Учитывая все выше сказанное, я надеюсь, вы понимаете необходимость некоторых правил. - И не доставите проблем завтра и в дальнейшем, - добавляет Рик, на мгновение зафиксировав взгляд на Джейке и, выдохнув, обращается уже ко всем: – Вот еще что, я видел Ио и до эксперимента, поэтому мне в некотором смысле проще, но вам, возможно, будет достаточно сложно в первое время воспринимать ее как человека, поэтому я вас прошу – просто дайте и ей, и себе время. Я не знаю ее так долго, как доктор Соро, но, поверьте мне, она не просто так получила это место и многим пожертвовала, чтобы участвовать в этих гонках. *** Спустя несколько часов на всем корабле уровень освещения понижается на сорок процентов.