Исток

В палату к Чимину пустили только дядю Сока. Тот вышел спустя минут пять и повторил то же, что до этого сказал доктор: «Он в коме». После этого дядя сел на стул, рядом с Хе, и глубоко задумался. Тот не знал, что нужно делать в таких ситуациях. Он поймал себя на том, что ищет Юонг и поморщился: «Пора без неё справляться». Это была неприятная мысль, и Хе обвёл взглядом больничный коридор, чтобы отвлечься. Бежевые стены не очень-то помогли ему. Вздохнув, Хе посмотрел на Ханыля и Йонга, которые стояли в стороне и еле слышно переговаривались о чём-то. Хе тысячу лет не общался с Йонгом — пусть все тут считали его идиотом, он прекрасно понимал, что пытается за его спиной провернуть брат — да и с Ханылем после той встречи в лифте толком не разговаривал. Посомневавшись, он всё-таки подошёл к ним и услышал: — Рядом с её палатой Сохён. Она скажет, если Хачжин очнётся. — Хачжин? — переспросил Хе и уточнил. — Эта та девушка, которую спас Чимин? Ханыль и Йонг переглянулись, Хе стало неуютно. Он чувствовал себя третьим лишним, но из принципа не собирался сдаваться: — Так, это про неё вы говорите? Я слышал, она продавщица из бутика… — Да-да, про неё, — оборвал его Ханыль в несвойственной для себя манере. — Чимин, конечно, прикрыл её собой, но врачи говорят, она всё равно сильно ушибла голову. Хе вздохнул. Эта девушка только голову ушибла, а у Чимина сломана рука и пара ребёр в придачу, к тому же впал в кому… По мнению Хе, незнакомая ему Хачжин легко отделалась. Он убедился в этом, когда Ханылю позвонили, и он, улыбнувшись, сообщил: — Хачжин пришла в сознание. Врачи говорят, с ней всё будет хорошо. Йонг кивнул. — Ты тоже её знаешь? — догадался Хе. — Да, — Йонг не смотрел ему в глаза, и это не понравилось Хе. — Я был с ней на открытии той выставки. Может, помнишь? Хе почесал лоб: — Нет. Не припоминаю. — Не страшно, — ободрил его Ханыль. Точнее — хотел ободрить, но вышло как-то вяло. Ханыль явно переживал из-за Чимина куда больше остальных. Известие о том, что с Хачжин всё в порядке, обрадовало его, но не оживило по-настоящему. Он то и дело поглядывал на дверь палаты, в которой лежал Чимин, точно надеялся, что его брат сейчас выйдет оттуда, и они все пойдут ужинать. «От ужина я бы не отказался», — тоскливо подумал Хе. Когда дяде Соку позвонили из больницы, Хе как раз отдавал ему отчёт. Дядя ругал его и говорил, что можно было бы стараться и лучше, поэтому Хе почувствовал облегчение, когда его отвлёк звонок. Но потом… дядя поджал губы и, смотря мимо Хе, произнёс: «Чимина сбили, он в больнице. Поедем». В коридоре они столкнулись с госпожой Ли и Юонг, и они, конечно, поехали с ними. А в дороге Юонг позвонила Ханылю, и тот добрался до больницы раньше всех, да ещё и со своей девушкой — этой красоткой Сохён. Со всеми этими звонками, тревогами, новостями о том, что Чимин пытался спасти свою спутницу — кажется, дяде Соку это не очень понравилось, — Хе совершенно забыл про еду, и вот теперь голод напал на него с удвоенной силой. Хе решил раздобыть что-нибудь съестное в ближайшем магазине — он, наверное, мог бы и уехать, но внутренний голос убеждал его в том, что если ждать у палаты, Чимин очнётся быстрее, — и, сказав Ханылю пару ободряющих слов, оставил их. Хе был уверен: они не особо расстроились. Это раздражало. «И когда всё пошло не так? — думал он, спускаясь по лестнице. — Когда я переспал с Суён? Когда об этом узнала Юонг? Почему как только мы вроде расстались, все вокруг отвернулись от меня?» Хе прыгнул через две ступеньки, чтобы развеяться, и чуть не столкнулся с Чуном. Самый старший из его двоюродных братьев казался не расстроенным, а злым. «На кого он сердится? — спросил самого себя Хе. — На эту Хачжин?» — Что с Чимином? — выступила вперёд Лиен, которую Хе сначала не заметил. Вот она, видно, сильно переживала. Даже юбку измяла от волнения. Хе с сочувствием поглядел на подругу детства, а он-то всегда считал, что Лиен не способна на такие порывы. — Он в коме, — сказал Хе. — Врачи сказали, что пока состояние стабильное, но тяжёлое. Его неплохо так… переломало. Лиен поморщилась, потом справилась с собой и кивнула: — Спасибо. Я пойду к господину Ану. Хе ещё раз взглянул на её мятую юбку, всё-таки странно было видеть Лиен в такой неопрятной одежде. Заметив, куда он смотрит, Лиен прикусила губу. Чун, который, наверняка, тоже разгадал значение этой маленькой сцены, внезапно хищно улыбнулся и хлопнул Хе по плечу: — Ну нам пора. Хе проводил этих двоих взглядом. Возможно, ему только показалось, но от Чуна пахло женскими духами.

***

В ближайшем магазине Хе купил себе «Чокопай». Эти снэки всегда его успокаивали. Он сел на ступеньки лестницы, ведущей в больницу, и сжевал полпачки. Бумажки он толкал в карманы, потому что лень было дойти до мусорного ведра. Если подумать, уже несколько месяцев, всё шло совсем не так, как он хотел. Юонг ведь не должна была так странно вести себя: и не оставлять его полностью, и не подпускать к себе. Она думала, что помогает ему, но от её мнимого благородства Хе было только хуже. Всё не ладилось с ней, в отделе, и вот теперь Чимин… «Нашёл время впадать в кому, — обращался к брату Хе, точно он сидел рядом с ним, а не лежал на больничной койке. — Разве с тобой вообще может что-нибудь случится? Ты же Чимин — человек, который решает большинство проблем ON, с тобой всегда всё должно быть хорошо». Хе отправил в рот очередную чокопайку. Стараясь разжевать её, он поднялся со ступеней и пошёл в больницу. Надо было сказать дяде, что отец скоро будет здесь. Он поднялся на третий этаж, и, кажется, свернул не туда. Вместо своих родственников он увидел у палаты совершенно незнакомых людей. Развернувшись, Хе поспешил в другую сторону. Вдруг кто-то похлопал его по плечу. Хе обернулся и с удивлением взглянул на госпожу Ли. — Прости, — сказала она. — Но разве ты не хотел бы прямо сейчас поговорить с Юонг? Хе насупился. Он не любил, когда кто-то пытался разгадать его мысли. В такие моменты они точно напоминали ему: ты самый младший, и нам про тебя всё известно. — Не обижайся, — мягко попросила госпожа Ли. Она всегда была такой — очень спокойной. А ещё Хе не сомневался: она не может справиться с чувством вины, поэтому и грустит постоянно. — Мне нужно сказать дяде, что отец скоро будет здесь. Думаю, его это… — Хе поискал нужное слово, но нашёл только глупое. — Развеселит. — Приободрит? — предположила госпожа Ли. — Ага, — протянул Хе. — Я схожу к нему, — сказала она и добавила тихо. — Юонг сегодня подала заявление на увольнение. Она пока в больнице, но собирается уезжать. Хе уже плохо слышал её. «Заявление на увольнение? Разве такое вообще возможно?». Он кинулся налево — по словам госпожи Ли, Юонг сидела там — пробежал вперёд и нашёл её в коридоре на коричневой кушетке. Она говорила с кем-то по телефону. И Хе вдруг понял, что давно по-настоящему не видел её. Смотрел, но не замечал этих тёмных кругов под её глазами, пугающей бледности. «Может, она заболела и из-за этого решила уволиться?», — подумал он, замедляясь. Хе шёл к Юонг, а она уже закончила разговор и теперь вертела в руках телефон, но смотрела только на Хе. Внезапно ему стало очень страшно и, чтобы не выдать себя, он спросил громко: — С чего это ты решила уволиться? Юонг покачала головой. «Раскусила меня», — обиделся Хе. Эта девушка слишком хорошо его знала. Сейчас вот встала и сказала тихо: — Хочешь поговорить? Тогда лучше выйти. Хе рассердился и, ничего не ответив, схватил её за руку и увлёк за собой — на улицу. Юонг не возражала и вообще скорее шла вровень с ним, чем тащилась сзади, как ей полагалось. А потом, когда они отошли от больницы, и оказались в небольшом дворике, осторожно высвободила руку из его хватки. — Не вини себя ни в чём, — попросила она и хотела что-то ещё добавить. Наверняка, в том же жертвенном духе. Хе закрыл ей рот ладонью: — Прекрати. В её глазах отразилось неподдельное удивление. «Вот так, значит, не всё тебе обо мне известно», — восторжествовал Хе, а вслух произнёс: — Я знаю, что ты врёшь. Для тебя нет ничего важнее работы в ON, порой ты вкалываешь даже больше, чем Чимин, а он тот ещё трудоголик… — и, не давая себя загрустить при мыслях о старшем брате, продолжил. — Точнее есть кое-что более важное для тебя, но я всё испортил, да? Он отнял руку от её губ, но Юонг так ничего и не ответила. Она отвернулась, её плечи вдруг затряслись, и Хе понял, что она плачет. Кажется, он не видел её слез лет с восьми. Хе подошёл к ней, заглянул в заплаканные глаза. — Ты… очень злишься на меня? — спросил он робко, не в силах вернуться к развязному или даже просто самоуверенному тону. Юонг улыбнулась сквозь слёзы: — Конечно, нет. Она сказала это очень нежно. У Хе самого глаза защипало от тоски, прозвучавшей в её голосе. Он почувствовал — сейчас решается что-то очень важное, что-то только для них двоих. «Я не могу снова всё испортить», — с отчаянием подумал он и произнёс, сделав шаг к ней: — Юонг… прости меня. Ты… я… — говорить было тяжело, дыхания не хватало. К тому же Хе изо всех сил пытался не расплакаться. — Я не хочу, чтобы ты увольнялась, не хочу, чтобы ты уходила от меня или была рядом только… формально. Я… — он посмотрел ей в глаза. — Я люблю тебя. Юонг сама обняла его, и они стояли, прижавшись друг к другу, долго-долго. Она хотела отодвинуться, но Хе не позволил: — Ты должна что-то ответить мне… Хотя, конечно, ничего она не была должна. И Хе знал, что нет у него никаких прав, но смириться с этим не мог. А Юонг тем временем улыбнулась искренне: — Я тоже тебя люблю. И всё сразу встало на свои места, стало легче дышать. Хе выпустил её из объятий и достал из кармана пиджака последнюю чокопайку: — Будешь? Она предложила тут же: — Давай разделим её напополам. Хе отрицательно покачал головой: — Нет уж, ешь её сама. И она не стала больше с ним спорить. Хе стоял рядом и понемногу оживал, понемногу становился собой. Когда Юонг съела чокопайку, он поцеловал свою девушку в лоб. По правде говоря, он всегда хотел это сделать, но почему-то не решался.