How would you feel

Целую ночь они провели вместе. Никакого интима, разве что легкий флирт и намеки, но не больше. Многозначное молчание и разговоры, опять молчание и опять горячие беседы и обсуждения. Следующей ночью мужчина снова прибежал к шпионке, за что получил по шее, но когда это повторилось ещё через два дня, Нат начала оставлять ключ от квартиры под ковриком, чтобы не вскакивать каждый раз с кровати и нестись с оружием ко входной двери. Баки приходил уже под утро, иногда в четыре утра, иногда в шесть, тихо наливал чашку кофе или чая, пока Наталья спала. Порой делал завтрак для них двоих. Они читали газету и говорили о свадьбе, политике и оружии, он уходил спустя несколько часов, оставляя девушке ощущение, что она его любовница без секса. Барнс постоянно бежал, бежал каждое утро, вечер, день. Бежал из своей квартиры, с работы, с примерки смокингов, казалось, что некогда обожаемый и прекрасный Париж начинал давить на легкие, заставляя сердце останавливаться из-за отсутствия кислорода. Романофф, будучи выбита из колеи своей болезнью, о которой так и не рассказала Зимнему, жила в режиме «От Баки до Баки». Она видела его под утро: прекрасно проводила время, таяла и нежилась от чарующего голоса любимого человека, как от солнца, а потом он исчезал, уходил к своей невесте, от которой несколько часов назад ещё бежал. ~ В семь утра, утром вторника девушка уже была на приеме у врача, которого ей порекомендовал Т’Чалла. Кровь была сдана неделю назад, но доктор хотел огласить результаты лично. Начиная с прошлой ночи, женщина была напряжена как нерв, к счастью Баки был занят выбором салфеток или другой ненужной мелочи к свадьбе. — Скажите сразу, все очень плохо? — начала Нат, не успев даже закрыть дверь в кабинет за собой. — Ну тут уж вам решать. Присаживайтесь. Девушка с опаской присела на край кресла, морально готовясь к самому худшему. — Судя по всем вашим анализам за последний месяц, я могу с уверенностью сказать, что сыворотка медленно перестаёт работать. — Что это значит? Я умру? Как от рака? — Нет, нет. Экспериментальная сыворотка суперсолдата, вколотая вам в России не должна была иметь срок годности, но видимо всё-таки имела. Со временем она просто выветривалась из организма. Это вовсе не означает, что вы утратите приобретённые за долгие годы боевые навыки. Простым языком. Наташа, вы становитесь обычным человеком. Шпионка откинулась в кресле и закрыла лицо руками, боясь, что из-за новой человечности заплачет и не остановится. — В данной ситуации много плюсов. — поспешил вставить врач. — Например? То что я чувствую себя как девочка-подросток при ПМС считается? — Сейчас все обострено, но вы привыкните. Появятся новые, неизведанные ранее чувства и желания. — А потом я состарюсь и умру? — Такова человеческая судьба, но по состоянию организма вам около 30 лет, так что вы сможете прожить долгую и счастливую жизнь, -констатировал врач. — Ещё, я бы хотел осмотреть вашего друга, Зимнего Солдата. Мне известно, что вы с ним находились в одном лагере подопытных когда-то. — Нет, ему вкололи это задолго до меня и в другом месте. Его сыворотка совершенно другая. — Конечно же это возможно, но я не исключаю вероятности, что его организм может отказать через месяц или пять лет. — То есть он тоже может стать обычным… Человеком? В голове также промелькнула фраза «и мы сможем быть вместе», но она посчитала её слишком глупой. ~ — «Торжественно клянусь оберегать наш союз и дорожить им. Обещаю быть с тобой рядом и в радости и и в горе, в болезни и в здравии. Обещаю доверять тебе, защищать и уважать тебя. Делить с тобой радости и печали. Все, что мое, отныне и твое. Моя рука, мое сердце, моя любовь — отныне и навек твои.» Ну как тебе? Джеймс свернул бумажку с заготовленной клятвой, продолжая доедать свой пирог. — Да, да, очень красиво. Мне нравится. Как ты себя чувствуешь? — Ты имеешь ввиду свадьбу? — Нет, нет. Твоё здоровье. Как оно? — Все прекрасно, я же суперсолдат в отставке, забыла? Нат наигранно засмеялась и продолжила трапезу. Казалось, сегодня Зимний был ещё подавленнее чем обычно, хоть и пытался это скрывать. Свадьба приближалась, а для Романофф эти дни пролетали ещё быстрее. — Ты когда-либо думал о том, как объяснишь своей жене, почему не стареешь? — Пару раз, но я отбрасывал эти мысли. Понимаешь, я влюбился, и это было так прекрасно. Я наслаждался каждой рутинной мелочью, будь то поход за молоком или выбор рубашки в магазине. Чем дальше мы с Ками заходили, тем сложнее становилось скрывать прошлое и объяснять, как я могу так быстро бегать. Поэтому мысли о моей замедленной жизни быстро заменялись мыслями о том, как бы она не узнала сколько людей я убил. — Поэтому ты прибегаешь сюда при любой возможности? — Да… А ещё, я кажется ненавижу выбирать цветочки и ленточки. — Ура! Ты сказал это! Я то уж думала будешь вечно пищать мне о своих салфеточках. — Это потому что ты вернулась и теперь я хочу стрелять и бить людей. — Мне конечно приятно, но не сваливай все на меня. Как бы ты не старался, за эти несколько лет спокойной жизни ты не сможешь переделать себя в обычного. скучного человека. — на этих словах шпионка поняла, что она и есть теперь тот самый обычный, скучный и заурядный человек. — Ну не скажи, я теперь ем много фастфуда и покупаю лотерейные билеты. А пару раз даже запыхался во время пробежки, да и сердце на прошлой неделе довольно сильно кольнуло. Наташа насторожилась, вспоминая разговор с врачом. — Ты же говорил, что все хорошо, — как мамочка волновалась она. — Ну так все хорошо, просто совпадение. Всё-таки столетний юбилей приближается. Из-за новой «болезни» она не понимала, что чувствует и каким из всех этих новых чувств надо поддаваться. Надо ли радоваться, что он плохо себя чувствует? Может он станет человеком и проведёт всю жизнь с женой? Может она родит ему трёх прекрасных детей, как он всегда и мечтал? И вот сейчас она думала о том, как бы не сорваться и не рассказать все Солдату. — Может съездим сегодня на окраину города, постреляем? — отвлекла их обоих русская. — С радостью, — сказала Барнс и улыбнулся своей преступной улыбкой богов. «Я точно должна рассказать ему» — решила вдруг она, поняв, что не может больше ничего скрывать от этих прекрасных голубых глаз. ~ Нервно вставляя новые патроны в свой старый и до боли любимый пистолет, Романофф будто маскирует устрашающее предвкушение перед будущим разговором. Но все мысли разом испаряются, когда она видит, как Джеймс, первый красавец в городе, достаёт из своего багажника её старый автомат. — Я думала, что потеряла его в сражении, когда Стив и Тони устроили войнушку, — удивлённо воскликнула она. — Оставил себе на память. Такое ощущение, что не стрелял лет сто. И вот как теперь девушка должна спать, после того как могла лицезреть любимого в кожаной куртке, которую так хотелось стянуть и ощутить под ней кожу, с этой его щетиной и вообще он. он. такой. до неприличия горячий. После отличного отдыха в их собственном стиле, Баки открыл мини холодильник с прохладительными напитками. Отрыв под кучей баночек с колой бутылку скотча, Нат поняла, что алкоголь теперь на вкус совершенно другой, однако она совсем забыла о том, что обычные люди могут пьянеть. Глотнув жидкой храбрости побольше, шпионка решает выложить все сразу, быстро сорвав пластырь со своей собственной раны. И на удивление получает спокойную реакцию. «Какого черта он так спокоен?» — думает она, поясняя, что теперь она вообще обычный человек. Прямо вообще обычный. — Мне нужно переварить это, — все также спокойно отвечает Барнс, переживая при этом целый коктейль эмоций. — Давай сменим тему? — Ладно. Как скажешь, — сдаётся русская. — Твоя свадьба всего лишь через неделю, готов быть окольцован навеки одной женщиной? — спрашивает она, а алкоголь постепенно ударяет в голову, разум мутнеет и слегка клонит в сон. Вместо ответа следует что-то вроде мычания и дёрганий плечами и руками. — А помнишь, как Тони разыграл нас, устроив поддельную свадьбу вместо вечеринки на мой день рождения? — Да, ты тогда сделала себе фату из туалетной бумаги и кричала что-то о принцессах. Предаваясь общим воспоминаниям, они оба, кажется, отвлеклись, а у Натальи совсем развязался язык. — Та поездка в Лос-Анджелес? Помнишь? — начала она. — Какая именно? — Когда был сильный ливень, а мы ждали пока он закончится. Ты прикоснулся своими губами к моим и перешёл на шею, а я смотрела как капли стекают по стеклу в свете уличных фонарей. И я никогда не забуду, как ты стянул футболку через мою голову, а твои пальцы скользили по моей спине вверх и вниз. — И от нашего дыхания запотели стекла. А я мечтал забрать тебя с собой, но ты должна была лететь на задание. Это был наш последний ужин и мы нашли маленькую закусочную, заказали кучу жирной еды, а ты достала полароид и сделала наше фото с кусками пиццы в руках. — Я отдала его тебе. — Оно заполняло пространство в комнате, где я когда-то держал тебя в своих объятиях. Боже… Сколько же мы пережили. Столько разных жизней, а теперь у тебя есть только одна… — Да уж, надеюсь она не пройдёт также бездарно как эти несколько лет. — Ты же говорила, что была счастлива. Наконец слетала на Мальдивы. — Джеймс Бьюкенен Барнс. Все эти чёртовы несколько лет. Я искала тебя. Ходила к мозгоправу, дабы совсем не отбросить коньки от бешеного одиночества и чувства вины, которые съедали меня. И вот я нашла тебя. А ты бах! И женишься! И мы снова стали друзьяшками, как в семьдесят втором и вроде я должна быть рада, ведь ты простил меня и разрешил присутствовать в своей жизни. Но что-то как-то у меня не сильно выходит, потому что. — в голове на секунду появилась трезвая мысль не говорить то, что она сейчас хочет сказать, но один глоток горячительного быстро захлестнули её. — Потому что. Наверное, я просто люблю тебя. Вот и все. — Ты пьяна, я прав? — опешил Баки. — Возможно, — с серьёзным лицом ответила девушка. — Не так-то просто оказывается быть обычной смертной. — Давай-ка отвезём тебя домой. Мужчина забрал полупустую бутылку из расслабившихся рук, и помог Романофф встать, но её ноги быстро подкосились, поэтому Барнсу пришлось взять шпионку на руки и донести до машины. В этот момент он почувствовал острую, но быструю боль в районе поясницы. С этой минуты, он уже не мог перестать думать о своей сыворотке и возможностях, которые может принести её отсутствие в его организме. ~ Наташа проснулась следующим утром от смешения звуков и запахов, будто только что обращённый вампир. «Больше никогда не буду пить» — решила она, когда почувствовала какая боль отдаёт в висках, переходя на все остальное тело. На тумбочке стоял стакан свежевыжатого апельсинового сока. После кислого, но приятного напитка она наконец смогла полностью прийти в сознание. Кто-то не только поладил ради неё с соковыжималкой, но и переодел её в пижаму и укрыл двумя одеялами. И этот «кто-то» сейчас находился на кухне и разъярённо общался по телефону. Прислушавшись, шпионка различила женский голос из трубки, который кричал на мужчину, а тот в ответ пытался отбиваться, что получалось у него гораздо хуже чем на поле битвы. Накинув поверх кружевной сорочки халат, она дождалась, когда Барнс закончит разговор и зашла на кухню, где на столе уже стоял полезный завтрак, состоящий из каши, ягод и фруктов. Мужчина как ни в чем не бывало улыбнулся и протянул девушке стакан воды, а та взяв его, первым делом направилась к окну, чтобы задернуть шторы. — С первым похмельем! — засмеялся Баки. — Заткнись, — грозно рыкнула она. — Я не помню практически ничего из вчерашнего дня. Это нормально? — Абсолютно. — Зачем люди делают это с собой, зная, что на следующий день голова будет отваливаться, а память пропадёт? — Ну, например, чтобы рассказать друзьям, что ты больше не суперсолдат, что ты не была на Мальдивах, что ты любишь меня и конечно же, для долгой пьяной тирады о хомячках, детях, свадьбах и, если я не ошибаюсь, о штанах для пингвинов. Романофф от ужаса присела и схватилась за голову обеими руками, думая о том, что наговорила. — Ну с кем не бывает, — попытался успокоить Зимний. — Со мной, Джеймс! Прости, прости и ещё раз прости за каждое слово, которое я не помню. — Все хорошо, — довольно отозвался он, — Ешь, а то остынет. — С кем ты разговаривал? — Ну с кем я мог разговаривать за несколько дней до свадьбы, после того как не явился ночевать домой, не покормил кошку и пропустил запись в парикмахерскую и теперь буду выглядеть на свадьбе как бомж? Девушка почувствовала ещё большую вину за то, что напилась она, а проблемы теперь у Джеймса. Из головы даже вылетел каверзный вопрос о том, по каким критериям он выбирал то, во что переодеть её ночью. — Давай я подстригу и побрею тебя, — пришла ей в голову идея. — Серьезно? — Вспомни сколько раз я делала это, потому что ты всегда резал себе все лицо. ~ Она сидела на стиральной машинке, болтая ногами из-за низкого роста, что не могло не веселить Барнса. Оставшись в одной сорочке для большего удобства, девушка старательно намазывала пену на лицо Баки. Он итак выдержал стрижку от ненасытной русской, каждое движение ножниц которой должно было быть идеально. Но как только она взобралась на стиральную машину и сосредоточилась на новом, не менее важном деле, Джеймс уже не мог сдерживать улыбки. — Перестань улыбаться, а то убью тебя ненароком. — Ох ты боже, какие мы серьёзные, — продолжал кривляться он, то и дело пытаясь запачкать Наталью пеной. Как только Наташа делает первый шаг к будущему, идеально гладкому лицу Солдата, аккуратно проводя бритвой по щеке, при этом придерживая другой рукой его голову, запуская ладонь в каштановую шевелюру, напряжение между ними возрастает с такой же силой, с какой Нат пытается не впиться в губы любимого. Они не отрывают взгляд друг от друга, сдерживая эмоции. Джеймс сжимает кулаки с такой силой, что металл его руки предательски щёлкает, а Наталья ехидно улыбается, чувствуя, первый раз за долгое время, порочное желание от мужчины, а не от неё. — Запрокинь голову, — низким и безумно сексуальным голосом приказывает девушка. Барнс послушно откидывается назад, уже готовый сделать все, чтобы она не сказала. Сбитое сердцебиение мужчины, выдающее его смятение по поводу предстоящей свадьбы и безумно прекрасной русской шпионки вызывают легкую дрожь, которой хватает для легкого пореза в районе скулы. С резкой болью Барнсу приходит резкое осознание. Зубы обоих сжимаются крепче, Наташа хватает полотенце и заботливо прижимает его к щеке мужчины, при этом ещё сильнее вжимаясь в тело Солдата. Происходящее напоминало ему адские муки, где он испытывает не только физическую боль, но и сердечную, потому что несмотря на все эти годы, сердце рвётся к совершенно другой. Вместе с сердцем, к русской рвалось ещё кое-что другое, прямо из спортивных штанов Зимнего. Мысленно придумывая повод, чтобы уйти, он понял, что в этот раз вовсе не хочет уходить. Возможно, это ссора с невестой слишком его расстроила, а может он просто слишком долго сопротивлялся своим истинным желаниям. Понимая, что идеальнее момента и представить себе нельзя, Нат слегка обхватила одной ногой мужчину, пока тот закрыл глаза и старался не думать о том, какими будут последствия. Судьба, жизнь и желания Барнса сейчас полностью принадлежали Романофф. — Мы не должны, — еле слышно сорвалось с губ Зимнего. — Разве? — прошептала в ответ Нат, сокращая расстояние между их губами до миллиметров. Вопрос явно был риторическим, потому что для обоих то, что сейчас происходит, кажется самым правильным решением во всем мире. Баки поддаётся вперёд, сливая их губы в нерешительном поцелуе. Наталья думает, что лучше быть уже не может, но мужчина хватает её за талию и резко притягивает на себя, заставляя вторую ногу девушки обхватить его. С Наташей он наконец может побыть собой: человеком с ужасным и кровавым прошлым, столетним Барнсом с железной рукой, шрамами и просто её Джеймсом. Одежда сорвана в ванной, а они уже в спальне, окутанные любовью и страстью. Баки быстро движется в девушке, не забывая при этом наслаждаться каждой секундой, а она, не веря в происходящее, ласкает спину мужчины, накаченные руки и упругий зад, который она так любила шлепать при любой возможности. Ритм меняется, подталкивая обоих к вершине блаженства, дыхание Джеймса учащается, пока Нат целует все его лицо, начиная от губ и заканчивая порочными укусами мочки уха, которые он так обожает. Неистовые рывки бёдер. «Боже, как давно не было так хорошо» — мелькает в голове Солдата. Вот она, заветная судорога во всех мышцах Чёрной Вдовы. Как давно она не чувствовала ничего подобного. С уст мужчины также срывается протяжный стон, перекрывающий по глубине все стоны шпионки. Чувствуя частичку любимого в себе, Наташа неимоверно хочет быть ещё ближе к нему, поэтому буквально ложиться на запыхавшегося Баки, целуя его в слегка соленые от пота губы. После небольшого перерыва на объятия и пару засосов на шее русской, следует фраза: — Хочу ещё. Наталья вполне уверена в своих человеческих силах и требует ещё, а Джеймс просто не в силах отказать. В ответ он опять целует её в уголок рта, а затем бионической рукой скидывает шпионку с себя и довольно жёстко переворачивает её на живот. Она чувствует, как холодный металл нежно спускается по её спине, начиная от лопаток — это Барнс ведёт пальцами по позвоночнику. — Ты прекрасна, — констатирует он. — Что я наделал? Бросив на мужчину быстрый взгляд, Наталья переворачивается и снова притягивает к себе лицо любимого. — Возможно. — улыбнулась она. — Это наш последний день вместе. Последняя ночь. Последний секс. В этот раз мы не сможем быть вместе ещё пятьдесят или сто лет. Ты навсегда будешь принадлежать другой через несколько дней, а я вряд ли доживу хотя бы до семидесяти. Так давай проведём этот день, не думая ни о чем, кроме нас. Она пыталась говорить таким легким и непринужденным, веселым голосом, что великое разочарование и боль, скрывавшиеся за этой маской, были практически незаметны. В ответ Баки послушно кивнул, роняя прядь своих волос на лицо русской. Она тихо засмеялась, а слеза, скатившаяся по виску в подушку, осталась незамеченной. Тепло его тела, холод вибраниума, растрепавшаяся шевелюра, щекочущая шею и грудь — залог самого лучшего дня для Натальи Романовой. Никогда секс на один раз не был таким потрясающим. Как только девушка приходила в себя после предыдущего оргазма, рука Зимнего незамедлительно опускалась на талию и бёдра, а затем проскальзывала прямо между ног. С наступлением ночи, пришла дикая усталость. Ноги Наташи уже предательски тряслись, а глаза слипались, поэтому она уснула прямо в объятиях мужчины, пока они смотрели какой-то документальный фильм по телевизору. Обхватив Романофф с двух сторон, он тихо перенёс её с дивана на кровать как хрустальную вазу. Присев рядом, Барнс наконец включил телефон, увидев слишком много пропущенных и гневных сообщений. Чувство вины резко нахлынуло, но лишь за то, что он долго не выходил на связь. Покопавшись в себе, он понял, что не испытывает ни грамма сожаления, за то, что весь день провёл с Натальей. Но, к сожалению или к счастью, он сделал свой выбор. Он выбрал другой путь и другую женщину. Сердце больно кольнуло, что вовсе выбило из колеи. Казалось, он готов расплакаться от того, что собирается сделать. Тихо надевая толстовку, он на секунду запустил руку в карман и достал помятую и немного выцветшую полароидную фотографию. «Она совсем не изменилась с того дня» — подумал он, оставляя фото на тумбочке, рядом с дубликатом ключей от квартиры спящей шпионки. Входная дверь тихо закрылась, а она открыла глаза, наполненные слезами и уже не могла пошевелиться до утра, скованная болью и парализованная своими собственными чувствами.