How would you feel

Джеймс бил мощно, действовал быстро и неожиданно. Две огромные груши для тренировок уже не выдержали этих нападок со стороны бывшего солдата, но третья пока держалась. Он был один в темном и пустом зале, но зрение во мраке никогда его не подводило. Руки, отвыкшие от рукопашных боев, неистово избивали вымышленного врага. Разве что, впервые в жизни, этим вымышленным врагом был он сам. Баки не уставал: надо было выплеснуть все эмоции и обдумать всю ситуацию. За какие-то доли секунды весь мир, который он так долго строил — рухнул, рассыпался на тысячи кусочков. Неожиданность сменялась болью, а затем злостью на ту, которая все разрушила. — Теряешь хватку, дорогой. Из-за угла вышла виновница данного торжества и Барнс первый раз за столь долгое время взглянул на её лицо и новую прическу. — Как долго ты там стоишь? — равнодушным тоном произнёс мужчина. — Так как ты даже не пытался уйти от слежки… Около получаса. Стараясь оставаться спокойным, он вытер пот полотенцем и начал собираться. — Слушай, я не хотела быть стервой и рушить всю идиллию. — Название для твоей автобиографии. — Я серьёзно, Бак. Поговори со мной. Я же не зря проделала такой путь до Парижа. Кстати, хорошая девушка. Мы с ней мило пообщались, пока ты сбегал бить груши. Барнс в миг преодолел расстояние между ними с Нат, хватая её за горло металлической рукой и прижимая к стене. — Ох, уже начинаешь свои игры? — прохрипела девушка в ответ на резкий скачок настроения солдата. — Что ты ей рассказала? Шея сжималась все сильнее; Наталья даже растерялась на долю секунды, но вскоре ударила Баки в живот, блокируя все последующие удары и захваты. — Сдаешься? — спросила она, задыхаясь от того что прямо сейчас уложила Зимнего на спину. Это ещё больше разозлило Джеймса, он выхватил нож из ботинка и началась серьёзная схватка. За несколько минут они успели пробить пару стен, одну дверь и разнести три скамейки. Точнее, это Баки кинул её в девушку, а та в отместку бросила его прямо в стену. Наталья не могла сказать, что чувствовал в этот момент её возлюбленный, но ей явно нравилось все происходящее. Спустя ещё какое-то время, нож наконец оказался у Чёрной Вдовы, а Баки оказался на лопатках. Бионическая рука тянулась к горлу, но была перехвачена и также прижата к полу. — Может теперь нормально поговорим? — предложила шпионка. — Нам не о чем разговаривать, — сурово ответил Зимний, пока Наташа наваливаясь на него всем весом пыталась удержать его неподвижным. — А мне вот кажется наоборот. Джеймс снова начал дергаться и пытаться высвободится, хотя знал, что Наталья слишком хорошо владеет японскими боевыми искусствами. Каждое движение приносило ему яркую боль, а такая боль вызывала воспоминания о боях и кровопролитиях, а это уже вызывало некое возбуждение, простреливая тело насквозь, заставляя ноги и грудь сжиматься в приятной судороге. — Хорошо, — соврал он. — А ещё, ты не блондинка. — Что ты имеешь ввиду? Тебе не нравится новый цвет? — Нравится, но ты не блондинка. Ты не потянешь. Блондинки — они весёлые и милые, а ты… ты — рыжая. А ещё стерва. — Хмм, — протянула она. — А я думала что тебе теперь нравятся блондинки с испанскими корнями… К тому же давай ты не будешь говорить об этом, пока у меня в руке нож, а ты прижат к полу. В ответ Джеймс лишь ухмыльнулся, ведь начал чувствовать, как задняя нога противницы ослабила хватку. Он со всей силы толкнул её в под дых и отбросил сжатое от боли тело в сторону, как ненужную вещь. Девушка закашлялась, а Баки встал и направился к выходу, как ни в чем не бывало. — Я любил тебя. Возможно люблю до сих пор. Но это больше совершенно не важно. Теперь я думаю, что хочу сесть в машину и переехать тебя прямо на стоянке. Уехать, и даже не оглянуться. — Так давай, подойди и добей! Давай же! Мне уже все равно. Никто не сделает мне больнее, чем я делаю себе сама. Никто не накричит на меня сильнее, чем это делаю я. Да, я совершила ошибку и раскаиваюсь за неё миллионы раз. Прости меня, Джеймс! Давай, подойди и покажи как сильно ты ненавидишь меня! Но не смей говорить о том, что наша любовь не важна. Барнс почувствовал некое чувство вины из-за ее слов. Ведь Наталья действительно занимала важное место в его прошлой жизни. Он подошёл ко все ещё лежащей на боку шпионке и с неохотой протянул руку. — Спасибо. — Не за что, — с холодом протянул солдат, по прежнему стараясь не смотреть русской в глаза. — Ты же понимаешь, что я люблю Камиллу? — Понимаю, Джеймс. Я не прошу тебя жениться на мне, я просто хочу чтобы мы снова начали общаться. К тому же, команда скучает и передаёт привет. При словах о команде и идее возобновления общения, Баки побледнел и стал ещё мрачнее. Он не хотел вмешивать в свою новую жизнь даже малейшие намёки на Мстителей. — Нет. Мой ответ нет. Я не хочу налаживать контакт и с тобой, и с командой. Прощай, Нат. Прошу, больше не появляйся в моей жизни, хорошо? На этих словах мужчина покинул полуразрушенный зал для тренировок, оставив девушку одну. Романофф медленно спустилась спиной по стене, пока ее сердце сжималось от дикой боли. Нет, она не могла все так оставить. Она знала, что Барнс хотел сделать сегодня предложение. Она знала, как сильно он любит ту девушку. Она знала, что у них есть кошка. Она знала, что у него есть любимая работа и любимые занятия. И возможно, это было безумно эгоистично с её стороны, но в данные секунды ею полностью управляли импульсы и желания. Выбежав на улицу, где ветер гонял старые листья по парковке, шпионка бросилась к машине Баки, пока он закрывал багажник. Она подбежала к нему, слегка запыхавшись. Встала на цыпочки, заглядывая в самую глубь светлых глаз. — Нет. Не хорошо. — выдохнула она, и в ту же секунду её губы обрушились на рот Зимнего, ломая его губы, врываясь внутрь. За столько лет вдали друг от друга, целовались они так же: жестко, не стесняясь. Джеймс на несколько секунд поддался мимолётному порыву страсти, но вскоре пришёл в себя и оттолкнул девушку, сжимая зубы. Бросив суровый, но беззащитный взгляд, он молча сел в машину и уехал. Наташа сначала улыбнулась, непроизвольно дотрагиваясь до своих губ, потом по её щеке пробежала слеза, а затем она начала осознавать, какую только что совершила ошибку. Одним поцелуем она сожгла все мосты. Теперь Барнс приедет домой и будет придумывать тысячи отговорок, нальёт себе виски и постарается заглушить чувство вины, одиночество, ненависть и снова попытается наладить свою жизнь, которую она опять разрушила.