***
— Венхидис! — раздалось громкое ругательство на тевинтерском. — Чего? — хрюкнула Робин, убрав прядь волос со лба. — Это что ещё за хрень?! — Это называется оружие, малыш Фенрис. — Какой я тебе к черту малыш? — низко рыкнул эльф, тряся в опасной близости рукой от лица девушки, на которой был фартук и смола на коже. — Это даже не оружие! — Так сама придумала. — Дочь кузнеца… — Нет, блин, теща пивоварщика! — плюется ядом девушка, стукнув молотом по накоплен. — Кого ты осуждаешь, я его четыре года назад сделала! — У него странная форма, — начал гнуть свое Фенрис, облизав пересохшие губы. — Есть такое, — не стала спорить Филд-старшая. — Он сделан из непрочного металла, — заметил эльф, звонко стукнув пальцем по лезвию. — Ты попробуй найди у нас здесь золото, нежели металл или сталь! — рассмеялась она в ответ. — У него рукоятка отваливается! — потерял остатки самообладания беглый раб, ощутив сильный всплеск лириума внутри себя. Это заметила и Робин, решив припомнить вчерашнее: — Только не сожгли тут ничего — а то жить негде будет. И кредит выплатить нам тоже нечем. — серые глаза лукаво посмотрели на парня и сразу же утратили свой блеск, стоило Робин вернуться к ковке меча. — Лучше подай мне вон ту штуку, — тонкая рука не глядя указала эльфу направление, и тот, шипя и ругаясь, заставлял себя слушаться простую крестьянку. В то же время. Поместье Данариуса. Внутри серого и мрачного помещения горело несколько факелов, плотно закрытые занавесками окна дрожали от ощутимого всплеска магии и были готовы с треском расколоться. На стенах висели освещаемые полохами огня трофеи, статуи и картины. Мало кто знал, что в этом поместье когда-то… Убивали. Издевались. Приносили в жертву или делали запрещенные во всем мире ритуалы. Для многих людей это место считалось жилищем самого известного магистра Данариуса, да только в узких кругах некоторые догадывались о заслугах мага: какой ценой достался ему этот титул, какой ценой он обучился магии и обучал других, наращивая свою мощь и популярность. Простые люди его не любили, богатые и состоятельные — ненавидели и завидовали. Ветер тихо завывал внутри пространства и убаюкивал гноящиеся в подвале трупы. Седой мужчина в золотом балахоне сидел на небольшом троне с бокалом вина и напряженно хмурился, глядя в застывшие гримасы его стражи, которые одним взглядом говорили: «Он сбежал, сир». В груди зародилось неимоверное желание взять в руки посох, создать заклинание и убить всех к чертовой матери и собственноручно прикончить этого наглого раба! Да как он посмел! Пусть вообще радуется, что живет до сегодняшнего дня лишь благодаря ему — магистру Данариусу! Который дал ему эту чертову силу, который видел в его глазах эту силу — этот непокорный и горящий огонь, обжигающий стареющие ладони. Цепи, к сожалению не удержали его тело на месте, а голод не сумел сломить его дух. Что Данариус на этот раз сделал не так, когда все пошло прахом? Отодвинув с недовольным лицом бокал со стразами и небрежно махнув рукой в сторону, велел слугам унести его. Какая-то худая и побитая служанка дрожащими руками взяла у него бокал и, поклонившись, унесла на негнущихся ногах. Стража продолжала твердо стоять на ногах и ждать приказа, ну, или в худшем случае — смерти. — Значит, сбежал? — мужчина тяжело выдохнул и постучал пальцами по рукояткам трона. Стражники сразу же ощутили слабое витание магии в воздухе, как она проникает в их легкие и заставляет медленно склониться перед ногами своего хозяина и так же медленно начинает отравлять жизнь людей. В груди служащих начал зарождаться первобытный страх слабых перед сильным. Из себя было невозможно вытянуть и слова — ужас и гнет сковал тело солдат, как будто перед гневом самой Андрасте, а не Данариуса. Это ощущение липким медом начало вливаться в разум людей и намертво прилипать к слабому, под воздействием магии, сознанию. Глаза непослушно стали смотреть на внешне спокойного магистра, колени неотрывно прижались к земле, а руки бессильно повисли вдоль тела. Стражи пусть и видели такую силу, с помощью которой можно обратить друга во врага, искушать самыми запретными плодами и убивать близких, подчинять себе чужой разум и уничтожать личность человека понемногу, но такую силу — никогда. Они ее не видели, они ее чувствовали, боялись и желали скорой смерти, потому что боялись боли и страданий. Такая магия может напугать до смерти самого смелого и бесстрашного солдата. Даже безумец не смог бы ей противостоять, не говоря уже о магах или храмовниках. — Господин, это ошибка не наших солдат, — робко возразил новобранец, словно появившийся из неоткуда. — О-он сам сбежал… — Мне плевать, чья это ошибка, — Данариус выпрямился и, словно гордый павлин, неторопливо и властно прошагал в сторону коротконогого паренька, который был меньше его ростом на две четверти. — Ваша обязанность была его поймать! А вы ее не выполнили, тем самым, не выполнив мой приказ! — Ваш раб прыгнул в воду и, возможно, утонул! Смысл сейчас его искать? — Молчи, идиот! — шикнули на него старшие, совсем потеряв самообладание. — Как тебя зовут, юное дитя? — осведомился с притворно-ласковой улыбкой магистр. — Эдвард, сэр… — Эдвард, мальчик мой, насколько мне сейчас известно — у тебя есть прелестная жена и две дочери, — он начал его обхаживать со всех сторон, будто готовясь к нападению со спины, как дикий зверь. — Ты их любишь, я прав? Эдвард замолчал и замялся, подчинившись повиснувшей в воздухе магии — он стал неотрывно следить за ничего не скрывающим взглядом старого мага. На губах мужчины играла азартная усмешка, а под нос раздавалась только ему знакомая мелодия. Эдвард мог поклясться, что он где-то слышал ее, или его уже обманывают собственные уши? — Интересно, солдат, что ты думаешь о магах? Наверно, они кажутся тебе великими, — маг медленно наступал на глотку парня. — Сильными и мудрыми. Или! — он положил руки на доспехи, на то место где были плечи. — Они чернокнижники и владеют лишь магией крови, прикрываются своим добрым именем ради своих планов, м? — Я, я!.. Данариус запел под нос эту песенку еще сильнее, отошел к своему трону и взял в руки посох, светящийся несколькими всполохами лириума. Сощуренные глаза Данариуса разом сверкнули в сторону неопытного стражника. — Надеюсь, ты понимаешь, что будет не очень хорошо, если твою жену найдут избитой шлюхой у твоего собственного дома, а твоих детей продадут в рабство? И вдруг, Эдвард вспомнил. Он вспомнил, где слышал эту мелодию! — Посмотри мне в глаза, Эдвард. Эдвард слышал ее на похоронах своей матери. Все резко похолодело в груди, тело будто налилось свинцом, а земля уходила из-под ног. Медленно иссякали силы и пропадал дар речи, воздуха катастрофически не хватало. Эдвард понял, что умирает. Данариус видел, как медленно расщепляется на его глазах тело новобранца, стареет и обращается в пустой прах, с которым звонко падают доспехи на землю, оставляя после себя единственное напоминание о жившем минуту назад человеке. Никто не посмел высказать того ужаса, что видел Данариус в их жалких глазах. Сделав глубокий вздох, мужчина вернулся на собственный трон, устало увалился в него и, подозвав служанку, велел принести ей лучший сорт вина. Настроение было испорчено окончательно. Он думал, что хоть этот пагубный мальчишка немного развеет эту мрачную скуку и угнетающее давление… Оказывается, зря. — Тело уплыло по течению, вероятно на Запад, — магистр принял из рук служанки вино и сделал большой глоток, ощущая терпкий и бархатистый вкус напитка. — Отправляйте всех ваших солдат туда и, во что бы то ни стало, найдите моего раба. Если понадобится, найдете подкрепление сами. — Но, сир, поиски займут неделю… — Мне плевать, сколько на это уйдет времени! — сердито рявкнул в нетерпении маг, слегка опьянев. — Найдите мне мальчишку, и с пустыми руками не возвращайтесь! Солдаты, ощутив спавшее напряжение, облегченно вздохнули и поклонились магу, по пути на выход раздавая распоряжение слугам. Данариус уже предвкушал свою личную победу перед этим заносчивым рабом и грезил, что когда он вернет волчонка, он заставит вспомнить его о манерах, заставит забыть слово «свобода» и если потребуется: посадит не в железные, а в магические оковы! Дворец снова нестерпимо наполнялся противным запахом серы и разлагающейся плоти. — Я тебя найду, Фенрис.***
Серые девичьи глаза загорелись азартом и заплясали адские черти. Девушка хитро щурилась и бормотала себе под нос, накручивая на палец локон платиновых волос. Рядом же с ней, напротив, сидел Генри, который недовольно хмурился и дул губы, почесывая затылок. Он был сильно обескуражен и потерян. Старшая сестра пусть и знала поговорку — давать фору младшим, но в ее понятии этих слов не существовало. К тому же, она не умела проигрывать и всегда брала свое, будь то тарелка супа или сворованные двадцать золотых для починки старой и перекошенной от ветра крыши. — Ну давай, братец, это же просто семь медяков, — злорадно хихикнула Робин, перебирая пальцами одну из монет. В какой-то мере это маленькое занятие развивало мелкую моторику и быстро успокаивало — блеск ржавой меди на солнце завораживал ее как маленького ребенка, увидевшего огромного льва. Неожиданно, дверь на выходе с силой распахивается и громко ударяется об каменные стены, едва задев ярко полыхнувший от ветра факел. Генри и Робин разом повернулись в сторону открытой двери, завидя на пороге Фенриса, тащившего на своей спине огромный стог сена. Робин скептично приподняла бровь, посчитав работу Фенриса простой показухой. «Посмотрите на меня, я такой благородный, я вам помогаю, ведь вы мне спасли жизнь и накормили супом из куриного бульона!» Черное пламя меня пожри, он думает, что если потаскает два килограмма сена на спине — то от него отстанут? Раздражение внутри девушки бурлило и нарастало, но не выливалось за рамки реальности. — Играешь в карты с ребенком, дален? — с некой хрипотцой заметил Фенрис и рассмеялся, поправляя колющее его спину сено. Робин сделала убийственное лицо и слегка покосилась на молот рядом с фартуком и наковальней. — Что ты там сказал, хороший ты мой? — сладко пропела Робин, быстрой ланью подобравшись к любимому молоту. Она им замахнулась на плечо и раздраженно сдула прядь волос со лба, приказав одним грозным взглядом удирать Генри побыстрее. — Тебе, что, жить надоело, радость моя? Фенрис криво улыбнулся и немного опустил уши, нагло всматриваясь в разъяренное лицо соперницы. Он, нисколько не боясь стоящей перед ней женщины с молотом, пронес сено в самый дальний угол стены и, сбросив его туда, подошел к столу с картами и сел на него, осматривая карты Генри и Робин. — Я все еще настроена тебя грохнуть, Эльф, — предупредила Робин, положив одну руку на бедро. — «Дален» — значит ребенок. А ты он и есть, — простодушно объяснил эльф. — Мухлюешь? — Он сам сел со мной играть! — возразила Робин, заливаясь краской от стыда. — И я совсем не мухлюю! Я честный игрок! — Оу, правда? — обычный тон Фенриса сменился на более низкий, азартный и игривый. Он схватил карты со стола и начал их тасовать, неотрывно глядя на заинтересованный взгляд крестьянки. — Тогда, ты не против, если я это проверю? Азарт и энтузиазм у нее в крови. Это плохо, хотя… я и сам такой же. Фенрис дарит ей хитрую улыбку и совершенно оба забывают о ненависти и соперничестве. Она действительно играет честно или преувеличивает? Что ж…***
— Есть! — победный возглас Робин разочаровал и оглушил полуголого эльфа, прикрывающегося одними ладонями. Невероятно, эта девчонка обобрала его до трусов! А он с нее снял только резинку для волос. — Ты мухлевала, — упрямо возразил эльф, передернув плечами. Робин засмеялась: — А по-моему, кто-то просто в карты не умеет играть. Что, рабам не разрешают? — Знала бы ты, что делают рабы — держала бы рот на замке. — Рабы ничуть не лучше и не хуже простого люда. Отличаетесь вы от нас тем, что вы носите ошейник и ходите под ногу с хозяином. А мы сами себе хозяева. К тому же, — Робин кинула в Фенриса черную мантию. — это жизнь заставляет нас это делать. Жульничать, лгать, дразниться. Эльф нахмурился и стал подбирать с пола свою одежду. Он знал, к чему клонит Робин. Он знал, что иными способами не выживешь и понимал, что доверять можно только глазам и ушам. Фенрис не раз усваивал этот урок и не последний раз этот урок повторялся, проверяя его знания и способности. Фенрис старался. Но выходило не так уж и с ожидаемыми результатами, но вполне положительными. Карты имеют схожее отношение не только с азартом, но и умом, хитростью, развязанным языком и умением следить. К сожалению, Фенрис имеет только первое качество, а Робин умудрилась унаследовать их все, кроме ума. — Это умеет делать каждый, — согласился Фенрис, одеваясь. — но не каждый найдет этому правильное применение. Ты его нашла. — Частично — да. Лгать мне не позволяет совесть перед отцом или Генри. — Лжем мы все, особенно себе. В независимости от того, хочешь ты это делать или нет. Если хочешь жить — ты сделаешь для этого все, даже рискнешь собой или подставишь другого. — Рисковать я могу, но явно не семьей. — Робин пожала плечами и сдула со лба выбившуюся прядь волос, накручивая ее на палец. — Это, получается, предательство. Робин грустно повела носом и по-детски шмыгнула, болтаясь ногами на стуле. Она боится потерять все то, что собирала по осколкам все эти годы со смерти матери. Робин не хочет рисковать семьей и разбить ее окончательно, но только ради того, чтобы не остаться в одиночестве и не лишить себя последней надежды. Она не столько боялась смерти, сколько одиночества. На мгновение Робин представила, как она жила бы без отца и брата. Вокруг нее только мебель, дверь и окна. Больше ничего нет. Пусто и безжизненно — ее по имени никто не зовет, больше никто и ничто не откроет эту дверь и не позовет на рыбалку или пахать поле. В уголках глаз начали скапливаться слезы. — Но это всего лишь карты, Робин Филд. — обратно ее вернул тихий голос эльфа, который сейчас смотрел не на нее, а на стол с порванными картами и семью медяками, которые проиграл Генри. — Это не пример и не сравнение. Может, еще партию? — Фенрис вновь зажегся желанием игры и мести. На этот раз он точно ее обыграет!***
Сутки спустя. — Сержант! — Докладывай. — По многим показаниям жителей, проплывающий «труп» раба был найден неделю назад. И он находится в деревне, которая находится в сотне верст от Киркволла! — солдат с жаром выдохнул и показал то самое место на карте. — Отлично. Собери небольшую шайку работорговцев, найдут, может быть. — Но, сэр! — возмущенно прервал его парень. — Данариус сказал, что мы должны своими силами достать раба… — А мы и достаем его, идиот! — брызжа слюной, крикнул сержант. — Эта крыса хочет своего раба — она его получит! Я не могу рисковать своими людьми, пусть и стража там немногочисленная! Выполнять приказ, щ-щенок! — Есть! — На рассвете расставь баллисты вокруг селения. Никого не выпускать за ее пределы, тебе ясно? Деревню придется сжечь, иначе мы его не найдем.