Жизнь без девайсов

      Недавно прочитал в одной старой дрянной книжке: «Он мог утонуть в ее глазах…» Вспомнил о тебе, сразу же.       В твоих глазах утонуть нельзя. В них можно увязнуть. Это болото. Мерзкая мутно-зеленая жижа, угодив в которую, нет надежды на спасение. Окунуться можно раз и уже навсегда. Твои глаза сулят смерть тем, кто вздумал в них заглянуть.       В той же книжке, несколько слов спустя: «Он был готов зарыться в ее волосы, как в спелые колосья пшеницы...»       В твои волосы, черт возьми, не зароешься. Только тронь их, и обожжешься. Это же чистой воды огонь. Угрожающий. Безжалостный. Неудержимый. В пожар можно зарыться. Только решатся на это лишь безрассудные люди. Твои волосы пророчат муки тем, кто решился к ним прикоснуться.       «Они любили друг друга до потери пульса…»       А мы ненавидим друг друга сильнее.       Каждый день вместо доброго утра мы кричим на всю квартиру проклятья. Вместо «Будь здоров!» желаем скорейшей и мучительной смерти. А перед сном нам суждено услышать друг от друга лишь: «Хоть бы тебя уже завтра не было!»       Так может продолжаться бесконечно. Агрессию уже не выплеснешь, отнимая жизнь у незнакомого человека. Приходится морально убивать близкого.       — Можно хотя бы в тир?       — Никакого тира, пейнтбола, дартса. Point Blank и боевики тоже запрещены.       — Хочешь, чтобы я свихнулся?       — Хочу, чтобы ты вылечился.       Тебе осточертело это «лечение» не меньше, чем мне. Тебе же самой хочется составить мне компанию и убить парочку фрагов. Не важно, где.       Но мы продолжаем делать вид, что ничего не было. Что девайсы и прицел перед глазами мы придумали. Что не было дисков, игр в жизнь, пройденных миссий и одоленных боссов.       Не было. Нет.       Тогда почему руки так чешутся при виде пластмассовых пистолетиков для детей? Почему до сих пор нос чует запах крови? Почему уши блаженно обостряются, уловив чей-то крик боли и отчаяния?       Не только у меня. У тебя так же. Бесполезно отрицать.       — Мы уже достаточно из-за этого настрадались.       — Но еще недостаточно покайфовали.       Ты вернулась на тренировки по карате. Теперь возвращаешься домой со сбитыми костяшками, синяками на ступнях, растяжениями, кровоподтеками, изнеможенная до безумия. Но удовлетворенная.       Я наблюдал пару раз за тобой в спортзале исподтишка. Видела бы ты себя со стороны. Ты не подходишь к груше — она для тебя недостаточно жесткая. Лупишь колонны или стенки. С такой силой, будто пытаешься раскрошить их.       Тебя не останавливает даже собственная кровь. Израненными руками ты стираешь пот с раскрасневшегося лица, оставляя багровые разводы, но не останавливаешься. Все полтора часа ты работаешь. Как будто бы тебе есть, куда еще расти.       А вдоволь позабавившись в выбранной тобой игре, ты дома будешь читать морали мне, отчитывая за то, что во мне продолжает жить беспринципный маньяк.       — Это моя игра.       — Не надо втягивать в нее других, никто больше играть не хочет.       Каждый день я просыпаюсь с мыслью, что должен что-то сделать, а засыпаю, осознавая, что не сделал. Знаю, ты тоже.       Через год борьба перестала тебя спасать. Несмотря на то, что ты единоличная чемпионка в файтинге, родная командная контра тебе ближе. И ни один вид спорта, каким бы он ни был травмоопасным, не заменит девайса в руках.       — Мы зашли слишком далеко. Поэтому и нужно остановиться, пока не поздно.       — Хочешь сказать, что если мы долго не будем играть, то данные о нашем профиле самоуничтожатся?       — Так есть хоть небольшой шанс, что мы забудем правила.       — Ты забудешь, руки-то помнить будут. Мы не изменим уже сохраненные данные.       У нас с тобой началась ломка. Рефлекторно пальцы так и норовят при работе за компьютером нажать на родной ярлык «Counter-Strike». И в судорожной дрожи мы отдергиваем руки — табу нарушать нельзя. Вечерами ты в истерике меришь шагами квартиру, рвешь на себе волосы и в отчаянии кричишь, пока никто не слышит. Я напиваюсь в ближайшем дешевом баре. Перетерпеть не получится, мы же не наркоманы. Рано или поздно это «воздержание» нас доконает. Либо мы в какой-то момент ввяжемся в жестокую перестрелку и не выдержим натиска противника, либо сломаемся. Загнемся от (не)нашей жизни.       — Не хочу родить на свет монстра. У киллеров нормальные, психически уравновешенные дети получиться не могут.       — Я услышал тебя. Ты не хочешь играть за террористов. Может, тогда попробуем за спецназ?