Хэллоуинская жуть в Закукуевке

      Подушок облазил все антресоли в поисках Жетона, но ничего, кроме дополнительного килограмма пыли на свои траурные бока, не обнаружил. Зато, когда он спустился вниз, увидел живописную картину. Плюшка ежесекундно менялся в лице, то есть в морде… в общем, всем телом, до кончика хвоста.       — Чего это с тобой? — удивился Подушок.       — Да вот, русалки рыбкой угостили, а она из озера, куда химзавод отходы сливает! — жалобно мяукнул Плюшка. — Я теперь что, навсегда таким останусь?       Но не успел Плюшка договорить, как на него откуда-то сверху свалился Жетон. Сидя на голове у Плюшки, чёрная жаба раздувалась, и раздувалась всё больше, и больше. А сияющие отходы химической промышленности постепенно блекли, возвращая прежний цвет чёрному котяре.       — Мммм! Вкуснятина! А ещё есть? — попросил добавки Жетон, блаженно лыбясь.       — Хватит с тебя, наширялся уже всякой гадостью! — шикнул Подушок. — Дело к тебе есть, на трезвую голову, а не на глюканутую! Корешок прикопать спрыгай у Одноглазой Фёклы на могилке, да записку передай!       — Будь сделано! Одна лапа здесь, другая… ой, а где моя лапа? — Жетон оглядел себя, потом Плюшку. — А, вот она, моя лапа! Давай корешок!       — Смотри ж, сделай всё, как надо! — напутствовал Подушок. — Дело жизни… то есть не жизни и смерти!       Жетон ускакал, а маска каменного истукана на стене с удивлением наблюдала, как удалялась прыгающая чернильная клякса.       Осчастливленная Коровкина в поисках охотников выбежать-то выбежала, но, как всегда, что-то в сером веществе её прекрасного кладезя премудрости перемкнуло. Вместо того, чтобы выйти из особняка, Тоня открыла дверь слева от входа, то есть выхода. Уж больно название заинтриговало — Аттракцион «Комната страха», и прибитый клоун для оживления декора. Совсем прибитый.       Поскольку ходить налево было у Тони в крови, то любопытство пересилило, и она решила на минуточку заглянуть в Комнату страха. Открыв двери, Тоня попала в лабиринт, светящийся неоновыми огоньками, разрезающими тьму очертаниями гробниц и саркофагов в 3D-проекции.       — Вау! — завороженно произнесла Тоня и решила углубиться в лабиринт. Но внезапно, стоило ей пройти лишь несколько шагов, свет померк, и отовсюду налетели фантомы-монстры и страшные клоуны из самых лютых кошмаров.       — Ой, какие клоуны! Хорошенькие! — восхитилась Тоня и потянула руки, чтобы потрогать.       Фантомы боязливо отпрянули от Коровкиной, будто почуяли небывалую угрозу.       — Куда?! Я же ещё не рассмотрела! — обиженно насупилась Коровкина.       Но фантомы исчезли, свет в помещении сменился на обычный, перестали светиться неоном 3D-проекции саркофагов. Двери наружу открылись, будто приглашая покинуть помещение. Делать внутри было уже совершенно нечего, поэтому Тоня, вздохнув, переступила через порог и вышла.       А Дормидонт Феоктистыч сполз по стеночке, утирая невесть откуда взявшийся пот. Как же вовремя он отключил рубильник! А то это недоразумение испортило бы все так любовно и тщательно созданные его творения. Работа над проектом самой крутой в мире Комнаты страха была хобби Зарывайло вот уже который десяток лет. Надо ж было куда-то применять инженерные знания, полученные когда-то, и дополненные современными технологиями!       Жетон вылез из особняка и с удовольствием заглотил прохладный и влажный воздух октябрьской ночи. В ночном воздухе плыли запахи сожжённой накануне полицейскими конопли нового урожая, стоков кожевенной фабрики и дохлых крыс, которых пару дней назад травили на Закукуевской МТФ.       — Кайф! — крякнул Жетон и поковылял к видневшемуся вдалеке растрескавшемуся серому камню.       Прикопать корешок мандрагоры удалось без приключений и теперь предстоял путь к сторожу МТФ Егорычу, ещё крепкому мужику лет шестидесяти.       Егорыч коротал хэллоуинскую ночь в компании четверти первача и трёх дородных доярок. Жетон, полюбовавшись пышной статью работниц молочной промышленности, недолго думая (долго думать не позволял ограниченный объём черепной коробки) запрыгнул на стол. Правда, запрыгнуть получилось только с третьего раза, да и то благодаря Егорычу поднявшему повисшего на краю стола Жетона за заднюю лапу.       — Ну почему у жаб такие коротенькие лапки! — в сердцах сказал Жетон, приземляясь точно на середине расстояния между четвертью и газетой, на которой была разложена нехитрая деревенская закусь.       Помещение тотчас же огласилось звонким девичьим визгом и стуком опрокидываемых табуреток.       Порядок навела рыжая и конопатая Машка Головешкина, бригадирша доярок — тридцатилетняя «рубенсовская» женщина с пронзительным взором разноцветных глаз (левый — зелёный, а правый — голубой), отчего в округе Машка Головня считалась колдуньей.       — Да вы чё, девки! Жабу давно не видали?! — Машка нагнулась поближе к возмутителю спокойствия, щуря близорукий взор. — К тому ж это свой парень. Жетон это. Он не кусается.       — Точно, Жетон я! — воскликнула жаба, устраиваясь по середине стола. — Вон паук спустился — значит не вру.       Машка втащила застрявших в узких окнах товарок обратно в сторожку.       — Ну чего, Жетон? Вы ведь просто так к старику не ходите, только по делу, — вздохнул Егорыч. — Кстати, передай Плюшке — кровь свежая киснет, пусть забирает. А тебя какое дело принесло?       Жетон коротко, и по делу обрисовал ситуацию. Егорыч крякнул, и крепко призадумался.       — Так и быть, попробуем с ребятами помочь. Чай свои люди, сочтёмся! Передай, всё будет сделано в лучшем виде! Да, и Плюшке отдашь презент — из-за границы прислали, сам Ван Хельсинг озаботился, с последней охоты — нашествие у них этих, просто напасть какая-то! Говорят, Дайнерис какая-то объявилась, дракон её мать!       И Егорыч достал из холодильника подарок для Плюшки.       Жетон схватил подарок, и растворился чернильным пятном прямо на столе.       — Он улетел, но он обещал вернуться! — смахнула слезу Машка Головешкина, и разлила первач в кружки — подарок Дамбигада.       Тоня шла в свете полной Луны в подсказанном Дамбигадом направлении. Настроение у неё было самое романтическое. Как всегда, в голове прокручивались упоительные картины обращения в вампиршу.       И хотя она уже была твёрдо настроена на охотника, привычные грёзы как-то успокаивали, и делали зловещий шёпоток в кустах, и тёмные тени по пятам ещё более загадочными и притягательными. Тоня чувствовала предвкушение перед грядущей встречей.       Тем временем в тёмном коридоре особняка, напротив надписи «Во всём виноват Дамбигад!», появилось некое расплывчатое свечение… Вскоре оно уплотнилось и обрело очертания женской фигуры — в лабораторию Дамбигада вошла женщина неопределённого возраста и с укоризной посмотрела на некроманта. Дамбигад немедленно выронил нож и попятился.       — П-пушися… — проблеял он. — К-к-какими судьбами?       — Предначертания судеб туманны, дорогуша, — зловеще ответила женщина. — Чего только не случается на свете! А во тьме — и подавно! Вот и нас с ИР тут кое-кто — не будем показывать пальцем — записал в неудачные эксперименты некроманта! В твои то есть.       — Я… я… это… для… правдоподобия!       — Да-да… у тебя правды ни слова — одно только правдоподобие! Зря, ох и зря ты на это имя позарился! Понятно, что некроманту надо новое имя взять, но зачем это? — воздела руки Пушися, уже потихоньку оттаивая.       Дамбигад слегка приободрился, но на всякий случай решил уточнить.       — А вы тут… одна? Подруга ваша не осчастливила нас…       — Будешь и дальше так себя вести — осчастливит непременно! А пока радуйся! Я ИР не сказала, как ты нас обозвал… И о прочих твоих художествах тоже пока ничего не сказала. Но если будешь продолжать в том же духе — расскажу обязательно! Она из тебя пресс-папье сделает!       — Каких художествах? — воспрял духом Дамбигад. — Я ничего такого…       — Ну да, конечно… Вот скажи — нельзя было просто правду сказать этой Коровкиной, а? Она бы сама отсюда слиняла! А если бы не испугалась фикрайтеров, меняющих реальности и недолюбливающих таких идиоток, как она, которые могут её судьбу переписать как им только в голову взбредёт, тогда…       — Да нечем у неё пугаться! Ни мозга, ни нервной системы! Для неё это всё слишком сложные материи! А если бы случайно дошло, она бы побежала вас искать, чтобы вы её судьбу переписали, как ей захочется!       — Сказал бы: напишут, что она всю жизнь будет работать уборщицей и никогда на неё не то что вампир или оборотень, ни один парень даже не посмотрит! Уж этого-то она бы испугалась!       — Ну не знаю… — Дамбигад вздохнул.       — Да сам мог бы расчудесно напугать её до потери пульса! Если уж нервов у неё нет, то пульс всё же должен быть… Раз вампиры её пока не кусали…       — Я старался! — возмутился некромант.       — Плохо старался, — нахмурилась Пушися. — Я не знаю ни одной девушки, которая могла бы устоять перед мужчиной с безумным взглядом и циркулярной пилой! Она бежала бы отсюда так, что и Тузик не догнал бы! Простенько и с гарантией! Но нет — зачем-то свалил всё на Егорыча, послал Жетона мандрагору закапывать… Что это за игры в худших традициях Дамблдора, а?! Я тебя спрашиваю?! Сделать всё чужими руками, нагородить огород на ровном месте… Допрыгаешься ты у нас! Отправим к твоему «идейному вдохновителю». Он уж который год на «Призрачном вокзале» кукует… Читал, что с ним ИР сделала? Под лавочкой там живёт — хуже всякого бомжа! Тебе тоже в междусуществование захотелось?       — Нет! Нет, прошу, что угодно, но только не это!!!       — Ладно уж, — Пушися вздохнула. — Дам тебе ещё один шанс. Не буду пока ИР про твои художества рассказывать… А то, боюсь, она тебя не пожалеет… Всё-таки тут есть и наша вина… Не надо нам было на стене про Дамбигада писать… А то вот пришёл молодой да глупый некромант и взял себе имечко! А оно вон как вышло… влияет… Сменил бы ты его, честное слово! Назвался бы… да хоть Волдемортом, что ли… Если уж на громкие имена тебя тянет. И для некроманта подходит отлично!       — А что… — задумался Дамбигад. — Звучит!       Тоня прищурилась. Агась, вроде то, что нужно! Развернула свиток, повернулась спиной к Луне, чтобы хоть что-то рассмотреть.       — Брутальненький рисуночек, — девушка высунула язык, — вот не знала, что для добывания корня Мандрагоры требуется такие жуткие письмена, ну да ладно, быстрее начну, сбегутся охотники за нечистью, и обитателям особняка мало не покажется! Пожалеют, что не помогли мне стать одной из них!       Коровкина покрутила головой, нашла какой-то камень, начертила круг вокруг могилы, начала чертить символы, стараясь не перепутать ничего. Когда закончила, прокусила себе палец, накапала кровь на рисунок, распустила волосы, встряхнула головой и начала громко читать незнакомые слова, благо, рядом с рунами были начертана русская транскрипция. Наверное, для начинающих.       Тотчас же подул холодный ветер, луна поспешно спряталась в тучах, будто не желая видеть того, что сейчас произойдёт. Послышалось в воздухе жуткое гудение. Романтичная странница не успела закончить последнего слова, как почувствовала странную слабость в ногах, опустилась на землю, круг вокруг неё запылал алым, руны отделились от тверди и начали медленно кружиться.       Задрожала могильная плита, грянул гром в небесах, камень раскололся надвое, из щели вылезла мёртвая рука, почти лишённая плоти, сжимавшая нечто, напоминавшее человеческое тело. Тоня потянулась к дару и тут корень открыл ротик и завопил. Коровкина от неожиданности отпрянула, вывалилась из круга. Тотчас же сверкнула в тучах зелёная молния.       Девушка хрюкнула, замахала руками и увидела, как кисти рук её превратились в копытца. Несчастная попыталась вскочить, да только ноги её отчего были слишком коротки, ступни изменились, преобразившись в копыта…       Пушися вздрогнула, нахмурилась, сжала кулаки.       — Так, некромант, что ты за заклятье подсунул бедной девочке? — поинтересовалась она очень недобрым голосом.       — Что просила, то и дал, — Дамбигад сглотнул, — если только напутала что-то сдуру? Так я даже названия рун русскими буквами написал, для тех, кто с бронепоезда. Если из круга не выйдет, ничего страшного не случится. Так про это ещё Гоголь писал, в смысле, что из круга ни-ни.       — А она таки вышла, — Пушися топнула ногой.       — Ну, зато её внешний вид ныне теперь соответствует внутреннему содержанию, — волшебник фыркнул, — надо будет нашим рассказать, зуб даю, со смеху помрут, даже те, кто уже мёртв.       — Может, лучше отправишься на выручку и расколдуешь девушку? — поинтересовалась собеседница, — а то, смотри, сама за дело возьмусь, так с тобой содею то же, что с Тоней случилось. Будешь себе хрюкать до конца дней своих.       — Да ничего с дурищей не сделается, главное до первых петухов заклятье снять, а то так и будет хрюкать, пока на стол не подадут с яблоком во рту, — Дамбигад зевнул, — вспомню только, куда соответствующее зелье поставил.       Егорыч поёжился от сырого ночного холода и, запахнув куртку, поправил на плече двустволку, а затем по-разбойничьи свистнул. Из кустов выглянула задрапированная во всё чёрное девица с готическим макияжем.       — Егорыч, мы того, всегда готовы! — отрапортовала готка.       — Ты чего это, Ирка, одна сегодня?       — Да Стёпа в кустах. Природа зовёт и вчерашняя простокваша.       — Я уже здесь, Егорыч, — Из кустов вылез парень панкующего вида с разноцветным пышным ирокезом на бритой башке. Кого гоним?       — Ну все собрались! — удовлетворённо произнёс присоединившейся к Егорычу Кузьмич, местный лесник.       — Сегодня у нас дело особое, — поднял палец Егорыч. — Девку пугать будем.       — А чего, Плюшка или Феоктистыч уже того? Не в состоянии, так сказать? — переспросил панк Стёпа.       — Тут особый случай… В особняке от неё уже на ушах и их заменителях стоят. Её уж и этот, Гад который…       — Дамбигад, — подсказала Ирка.       — Ну да, он самый. И он её пугал, и Тузика от охоты оторвали. И Придушок, говорят, чуть не лопнул от натуги. Ан нет! Ничо её не берёт — мозгов нет!       — У! Это безнадёжный случай, — согласился лесник. — Значит мы у них — последняя надежда. А чего эту деваху в особняк-то понесло?       — Жетон сказал, что вроде как Феоктистыча домогалась.       — Да… — протянул Стёпа. — Раньше девки олигархов, да бандюков домогались, а теперь престарелых вампиров. Точно конец света скоро!       Так за разговором компания охотников добралась до старого кладбища.       — Егорыч! Шаманит кто-то! — Ирка показала на светившиеся зеленоватым тучу. — Неужто Фёкла вернулась?       — Да ты что, Ирка? Белены объелась! Фёкла теперь при делах. Да и шаманит любитель какой-то… — Егорыч сплюнул, посмотрев на небо. — Та девку этот Дамбигад за мандрагорой послал…       — Иди ты, Егорыч! Что мы мандрагору никогда не искали! Никогда зелёных туч не бывает!       — Прав, Степан, — согласился лесник. — Что-то тут не так.       Внезапно под ноги охотникам кинулось что-то тёмное и шумное.       — Мама, насилуют! — на всякий случай крикнула Ирка, проворно забираясь на берёзу.       — Что?! Кто?! — Егорыч крутился размахивая «тулкой».       — Тузик, фу! Свои! — Кузьмич пальнул воздух.       Из чащи показалась голова оборотня:       — Да ты чё, Кузмич?! Своих не узнаёшь?! Это не я!       — Здорово, Туз, извини не узнал!       — Богатым буду, — проворчал оборотень, вновь исчезая. — Спать не дают… После охоты.       — Э, мужики, это ж свинья! — Степа почесал в затылке и, поправив ирокез, поймал визжащего поросёнка.       — Ого! Откуда она? — Кузьмич сдвинул фуражку на затылок.       — Оттуда! — Ирка слезла с дерева и показала на кладбище. — Ритуал не удался. Вон руны догорают.       — Ха, Егорыч. Это, похоже, и есть та самая, которую мы должны напугать до икоты!