Конец
Часть 9
27 августа 2017 г. в 13:08
— Вот же окаянная, всколыхнула воспоминания, душу разбередила! — Феоктистыч никак не мог успокоиться от визита Тоньки, поставившей весь особняк на уши и их заменители.
— Феотистыч, ты бы того… здоровье поправил стопкой-другой кровушки! А хочешь, я тебе первача туда накапаю — сразу хандру как лапой снимет! — Плюшка участливо посмотрел на Дормидонта Феоктистыча.
— Нет у меня аппетита, весь отшибла девица эта! Ну вот скажи мне, друг мой Плюшка, вот почему на свете такая несправедливость? Вспомнил сейчас бытность свою в городе, до того, как в особняк перебрался. Ведь жил себе тихо, никому не мешал, с соседями здоровался, на работу ходил. Так нет же — вот из-за такой вот «Тоньки» и прокололся!
Помню, в шестидесятых это было, прилипла ко мне девица, восторгалась моей «дворянской бледностью и утончённостью черт», всё крутилась рядом, шагу ступить не давала. Алевтиной звали, всё Пастернака с Цветаевой читала, да Есенина наизусть! Ты представляешь, Плюшка, как мне было реагировать на такое:
Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость.
И вот дамочка эта совсем осмелела. Мало, что с работы встречала и до дома провожала, так решила сюрприз сделать! С управдомом договорилась, невестой назвалась и в квартиру проникла, пока меня не было! Прихожу, а в квартире «картина маслом» — Алевтина занавески пооткрывала, стол в гостиной накрыт, серебряные приборы сверкают, а из кухни аромат цыплят табака с чесноком! И томик Есенина в руках, читать приготовилась!
— Ну и? Угостился хоть девицевой кровушкой на десерт? — Плюшке не терпелось узнать окончание.
— Какое там! Сбежал я оттуда, прямо с порога развернулся и в Закукуевку. Там, кстати, с Егорычем и познакомились, мировой мужик! А в город через месяц, при полной луне, заглянул, хотел кое-что на память забрать. Да где там! Квартиру опечатали, вещи разворовали, а гроб мой и вовсе в мусорку выкинули, изверги!
— Не переживай, Феоктистыч! Не бери пример с Костика! Вон уж который год сидит — в прострацию впал от неразделённой любви! Наглядное пособие оборотной стороны медали! Ни жив, ни мёртв! — Плюшка кивнул на одну из комнат особняка, где бывший поэт Костик, обращённый в вампира возлюбленной, перестал пить кровь и засох до состояния скелета, вспоминая облик неверной невесты.
— Ты прав, друг мой Плюшка! Что-то я совсем раскис… Где там, говоришь, первачок? Накапай один к одному в стопку с кровушкой!
— Вот те здрасьте, гости дорогие! — Машка Головня смотрела на мешок с повизгивающим внутри поросёнком. — Свинью-оборотня, что ли, поймали? Или вас с голубых глаз на соседнюю свиноферму вместо кладбища занесло?
— Слушай, Головня, ты бы для начала послушала, что было, а уж потом философию разводила, — весомо высказался Егорыч.
— И это… Накапай там… Для сугреву и спокойствия души… — Кузьмич вытер фуражкой потное лицо.
— Для спокойствия души свечку поставь, а для сугреву я тебе только молочка нацедить могу, — с издевкой ответила Машка и вновь посмотрела не мешок. — Так что это за природное явление?
— Девка из города, в Особняк решила попасть, — ответил Стёпа.
— И что — промахнулась?!
— Маш, мы серьёзно — проблема тут…
— Да я уж вижу, Ириш. Перекинутся-то смогла, а обратно — тормоз.
— Мандрагору она искала… На Фёклиной могиле… — Кузьмич, чувствуя, что согреться ему не дадут, с упоением приник к извлечённой из левого голенища фляжки.
— Ага, поняла… Если она в Особняке была, то это Дамбигадова работа. Юмор у него такой! Развесёлый! А ну пошли!
— Куда?! — опешила Ирка.
— В Особняк, пока петухи не пропели! Уж я этому алхимику шевелюру-то прорежу! — Машка накинула телогрейку и, подхватив мешок со свиньёй, ринулась в темноту.
Подбежав к особняку, Головня кинула мешок Егорычу, а сама принялась колотить ногой в дверь.
— Плюшка, едрит тебя в пушистый хвост! А ну открывай!
Дамбигад, насвистывая что-то мистическое, пытался найти в шкафу зелье для возвращения человеческого облика. Но как назло попадались только всевозможные средства от похмелья. Человеческий облик они, конечно, возвращали, но не в этом случае… В лабораторию ввалился Плюшка.
— Дамбигад, там эта пришла!..
— Чё, опять!!! Сама обратно перекинулась?!!!
— Да не эта, а другая! Которая того! От этого!
— От кого того?
— От тебя! Эта… Головня в дверь ломится!
— Так… Спокойно… Сейчас разберёмся! — Дамбигад, хватив для храбрости что-то попавшееся под руку (отчего волосы у него встали дыбом и, поменяв все цвета солнечного спектра, стали искрить золотисто-голубыми искрами), побежал к двери, содрогавшейся под могучими ударами доярки.
Одновременно со стуком в двери особняка Плюшка услышал грохот костей из комнаты Костика. Метнувшись туда, он увидел, что Костик поменял позу и уже сидит с чемоданом у кресла.
— Ты что это, Костик? Никак покинуть нас собрался? — Плюшка от удивления забыл, как мяукать.
— Это она! Пришла за мной моя любимая! Посижу на дорожку, и с ней в дальний путь!
— Какой дальний путь! Ты ж только чюмадан поднимешь — вмиг рассыпешься! И это не твоя любимая, а Машка Головня валенком в дверь стучится!
— Уверен? — Костик недоверчиво повернул пустые глазницы в сторону чёрного кота.
— Вот те… Бегемотом клянусь, великим предком! — распушил хвост Плюшка. — Посиди пока тут, а то мало ли… Буря щас тут будет! С цунами в придачу!
— Ах, любимая… — Костик вновь предался романтическим воспоминаниям.
По дороге к дверям Дамбигад совсем потерял голову от волнения. Поэтому резко поменял направление и пошёл искать себе что-то на замену.
В это время Костик решил взбодриться Траурным маршем.
От западания «ля», «си» и всех остальных нот, включая костяшки фаланг пальцев, по особняку пошла вибрация, как от землетрясения. Двери распахнулись сами по себе, а на пороге гневно возвышалась изменившаяся в один миг Машка.
Дамбигад застыл с так и не одетой головой, а Плюшка замер от восторга — на руках у Машки была прехорошенькая чёрная кошечка, от которой он не мог оторвать горящих глаз.
— Ой, жжётся! — оторвала глаза Плюшки от себя кошечка.
— Не будите во мне зверя!!! Он и так не высыпается… — Машка, гневно сверкая очами, опустила мешок с экс-Тонькой прямо на ноги Дамбигада. Некромант взвыл:
— Ай! Любимый мозоль!
— А ну, живо, верни девушке прежний облик, извращенец! — Машка, похоже, и впрямь была сильно не в духе. Ну не любила она, когда над женщинами откровенно издеваются. Чисто из женской солидарности.
Свидетельства крайнего Машкиного расстройства по этому поводу непроизвольно разлились волной по всему особняку. Двери перекосились, по полу пошли трещины, библиотека вообще была на грани разрушения.
Костик просто сложился, напоминая бедного Йорика. Похоже, он наконец обрёл покой, произнеся напоследок:
— Жизнь прекрасна! Главное правильно подобрать антидепрессанты…
— Ищи быстрей оборотное зелье, а то сейчас камня на камне не останется! — Подушок с Плюшкой схватили некроманта за руки, а Феоктистыч присобачил голову туда, где ей самое место. Потом передумал и присобачил на правильное.
— Э-э-э, — волшебник покрутил головой, — это мы сделаем, конечно, хотя… а вы уверены, что этой дурынде так не лучше будет? Свинье что: кушай, да кушай, рой землю пятачком, копайся в грязи, радуйся жизни, если повезёт, даже жениха приведут, детишек нарожает. А в человеческом обличии и себя погубит и ещё кого-нибудь с собой утащит.
О ценности человеческой души понятия не имеет, жизнь знает только по глупым сказкам, да фильмам для романтических домохозяек. Как раз из тех особ, которым Б-г при рождении хотел дать чайную ложечку мозгов, да рука дрогнула пролил всё. Страшно даже представить, каким местом думает?
— Слушайте, этой недоразвитой ведь вампир нужен? — кот прищурил правый глаз. — А может, отыскать в деревне какого парня, тоже из недалёких, наш Дормидонт его кусанёт, вампиром сделает, всучим красотке, и пусть катится, куда пожелает.
— А парня не жалко? — Маша подбоченилась.
— А чего жалеть, — некромант фыркнул, — «живут» же другие кровопийцы и ничего. Всё одно у деревенского какая судьба? Или пахать всю жизнь, или бухать с утра до вечера, а тут какое-никакое, а разнообразие в судьбе.
— Тоня же будет этакой платой за бессмертие, — Плюшка потёр лапы, — жестоко, но… если создадим такого принца, и зелье не понадобится, чмокнет хрюшку в уста сахарные, и прынцесса обратно расколдуется, наверное. А вот кого выбрать, это ваше решение, Мария, лучше всех нас односельчан знаете.
— Вообще-то есть одна хорошая кандидатура, — доярка почесала затылок, — мальчонка недалёкий, да ещё и безногий, папашка евонный по-пьяни трактором переехал сынка. Работник из него никакой, а к водочке уже прикладывается потихоньку, всё одно пропащая душа. А так, глядишь, счастье обретёт.
— Ага, давай сюда своего инвалида, — Дамбигад заулыбался, — прикручу ему новые ноги, механические, разоденем во всё новенькое из моего гардероба, Тоня эта до конца дней визжать будет от счастья. А начнёт носом крутить, найдётся и ещё одно зелье, чтобы молчала всё время и ласково улыбалась.
— Значит, зелье, говоришь? Чтобы молчала и улыбалась? — Машка-ведьма как-то нехорошо посмотрела на некроманта. — А я тебя, гада, боготворила! Думала, весь такой из себя загадочный, романтичный, с потусторонними силами знается! Недаром говорят: «Любовь зла — полюбишь и козла»!
Машка подходила всё ближе и ближе к Дамбигаду:
— Слово — не воробей. Вылетит неосторожное — вернется трехэтажное! Зря, ох зря ты столько необдуманного о девушке наговорил! А ну давай зелье оборотное, живо!
Пространство под потолком заполнилось грозовой тучей, и молнии засверкали, гром загрохотал прямо внутри особняка. Хорошенькая чёрная кошечка выгнулась дугой и зашипела на Плюшку, принявшего сторону Дамбигада. Некромант и чёрный кот сжались в комок под грозными женскими взорами — ведьминским и кошачьим. Вернее в два комка — чёрный и серо-буро-пошкарябанный.
И только Феоктистыч, облокотясь на Подушка, с удовольствием наблюдал Машкину реакцию и ухмылялся этой живописной картине под названием «Не тревожьте мои нервные клетки! В них живут нервные тигры!»
Некромант трясущимися руками в полуобморочном состоянии на негнушихся ногах с трясущимися поджилками всё-таки доплёлся до полки в лаборатории, где стояла нужная бутылочка. Развязывать мешок и вливать зелье хрюшке пришлось Плюшке вместе с Дамбигадом.
Разум некроманта настолько затуманился, что он забыл дозировку, и влил Тоньке в пасть полную бутылочку. Как только зелье попало по назначению, с хрюшкой начало твориться что-то невообразимое! Она позеленела, покраснела, покрылась пятнами, как далматинец, потом резко увеличилась в размерах, и внезапно перед всей честной компанией предстала Тонька Коровкина во всей своей красе, вывалявшейся в грязи и пыли, с прилипшими листьями и кусочками комбикорма.
— Циклопентанпергидрофенантрен! — будто пробуя слово на язык, выдала Тонька.
— Чего? — вылупился Плюшка.
— Сиреневенький глазковыколупливатель с полувыломанными ножками! — продолжила Коровкина. — Государства делиберализировались, делиберализировались да не довыдоделиберализировались!
— Чего это с ней? — Подушок попятился.
— Ай-кью повысился. Передоз! — заключил Дамбигад.
— Надолго? — Плюшка поёжился.
— Боюсь, навсегда! — кивнул головой некромант.
— Высококвалифицированный бесперспективняк из-под Санкт-Петербурга! Перетелепортироваться на Шарикоподшипниковскую! — подтвердила версию Тонька, сама от себя в шоке.
— Я всегда говорил: «У каждой девушки должна быть изюминка, безуминка и тараканинка!» — почему-то улыбался во все клыки Феоктистыч. Похоже, Тонька с наличием серого вещества и даже с его избытком — уже представляла некий научный интерес.
Дормидонт Феоктистыч галантно подал Тоньке руку и, взяв под локоток ещё не вполне свыкшуюся с новым состоянием девушку, повёл вглубь особняка, подальше от шумной компании, собравшейся в холле:
— Не желаете ли пока посидеть у камина и развлечься игрой в шахматы?
— Благодарю, Вы так любезны! — ответила Тоня в том же стиле утраченного великосветсткого диалекта представителей романтизма, неоклассицизизма, и прочих «измов» девятнадцатого столетия.
— Подушок присоединится к нам, мадмуазель! Сообразим на троих! — очаровательная улыбка Феоктистыча сделала его моложе лет на тридцать от имеющихся ста пятидесяти.
Подушок плавно переместился к столику у разгоревшегося самого по себе камина и достал шахматную доску — как раз на три поля.
— Всегда мечтала испробовать мат Легаля! — воодушевлённо прижала к себе чёрного короля Тонька. — Посмотрим, умеете ли Вы лавировать и адекватно оценивать позицию! — интригующим взглядом стрельнула нью-интеллектуалка в вампира.
— Только бы в поддавки не играть, вместо расстановки матовых сетей! — покачал правым верхним уголком Подушок, протягивая левый задний к серым фигурам.
Холл особняка всё ещё представлял из себя сборище весьма разнообразных личностей, пытающихся разобраться в ситуации…
Призраки, обитавшие в особняке, потревоженные бурной деятельностью, всполошились и не могли угомониться, перемещаясь с место на место.
— Тьфу на вас! — пригрозила Машка кулаком.
А Луна тем временем прикрылась тучами. Полночь вступила в свои права, окутав всё вокруг завесой, готовой разорваться, открывая путь туда, откуда нет возврата. Обитатели особняка почувствовали это и притихли в ожидании неизведанного…
Внезапно прямо в холле сверкнула молния. Призраки и прочие обитатели особняка затаились… У стола с шахматами материализовались четыре человеческие фигуры — две женские и две мужские.
Одна из женщин вышла вперёд.
— Ну, что же, — с одобрением осмотрела она присутствующих, а заодно и позицию на шахматной доске на три персоны, — лично мне всё нравится! Героиня поумнела, как я и хотела! Дамбигад, где ты там притаился, интриган доморощенный?! Тебе вот соавтор такую женщину посылал! Такую женщину… — Пушися, а это была именно она, — с восхищением посмотрела на статную Машку, которая в свою очередь взирала на некроманта с неприязненным прищуром. — А ты? Не ценишь счастья своего! Но может, ещё и не поздно, а Маш? — Пушися подмигнула Марии, та с сомнением нахмурилась.
— Не соблаговолите ли объяснить, что здесь происходит, уважаемые? — любезно спросила Антонина Коровкина. — Вы, кажется, не представились. И появились так… внезапно и драматично, я бы сказала.
— Дай я тебя расцелую, Коровкина! — возликовала Пушися. — Прямо так — не представляясь! Потому что… не знаю, честно говоря, как ты отнесёшься… Но вообще-то это я про тебя написала… и про особняк этот. А потом вот — присоединились остальные, — Пушися повела рукой в сторону своих спутников. — Такие персонажи! Такие повороты!
— Да уж… Вершители наших судеб, значит, авторы… — с пугающей скоростью сообразила Тоня и потёрла рукой шею. — Особенно мне понравился поворот моей головы на сто восемьдесят градусов… Это тоже вы?
— Ну, это… не я… И, признаться, многоуважаемый наш Михельман теперь любит вас ещё меньше, чем тогда… Почему-то питает предубеждение против умных девушек… Они в его произведениях обычно плохо кончают… Впрочем, он и сам, надеюсь, ещё выскажется на этот счёт.
Некромант вдруг как-то сник, то ли под воздействием Пушисиного укора, то ли от Машкиного неприязненного прищура. Он стал похож на студента-лаборанта, впервые в жизни взявшего в руки скальпель для препарирования морской свинки. Потерянный взгляд, как у побитого щенка, был таким жалостливым, что Машка смягчилась, и прищур сменился на потеплевший немой укор.
— А меня Федей зовут. Фёдор Гробовщиков. Дамбигад — погоняло, взял, что дали! — некромант исподлобья глянул на Демиургов-соавторов.
Федя бочком обошёл Плюшку и протянул Машке неизвестно как появившуюся чёрную розу.
— Федя… — прошептала Машка, растаяв под жгучим взглядом некроманта.
— Ну, что же, в целом получилось неплохо. Хотя может и немного диковато… Но весело! — один из мужчин, в странном синем мундире с серебряным Уроборосом на груди, осмотрел собравшихся. — Уважаемый Подушок, вы выдержали экзамен и теперь становитесь официальным посредником между мирами. Только никаких кошмаров больше!
Подушок ловко взял верхним уголком «под козырёк».
— А вы, простите… — произнесла Тоня.
— Для вас просто Мик из Корпуса Кураторов. Что это такое — долго объяснять. И моя благодарность уважаемым Охотникам, — Мик пожал им руки. — Ваша миссия окончена. Спасибо.
Егорыч, Стёпка с Иркой и Кузьмич после такой похвалы Куратора с эмблемой Уробороса гордо встали в позу Терминаторов.
— В мире еще так много граблей, на которые не ступала нога человека! — философски заметил Егорыч и хлебнул первачка, вытащив шкалик из правого голенища.
Луна вновь заняла своё законное место на небосводе, разогнав тучи, чтобы пролить свет на старый особняк.
Заглядывая в высокие окна, она с удивлением наблюдала за всем, что происходило внутри. Некромант Федя держал за руку ведьму Машку, а та смотрела на него затуманенным взором, в котором на смену ярости пришла любовь. Плюшка оказался в опасной близости от чёрной Машкиной кошечки, а Тонька с победным «Банзай!» поставила мат не только Подушку, а и Феоктистычу, слегка отвлёкшимся на появление Демиургов.
— А не спеть ли нам, ребята? — Феоктистыч ничуть не расстроился, ведь всяких матов он уже повыдавал за свою долгую жизнь столько, что остальным ещё учиться и учиться!
Он пересел за свой видавший виды рояль Бехштейна и с воодушевлением пробежался по клавишам.
— Ой, мороз-мороз! — замяукал Плюшка.
— Ты что, не эту! Давай нашу! — цыкнул Феоктистыч, и к песне присоединились все хозяева особняка, гости, духи и привидения!
— Ну что же, друзья, пора прощаться, — грустно сказала Пушися, когда песня закончилась. — Дальше вы уж сами…
Все обратили внимание, что вместо четверых авторов осталось только трое.
— Дорогой наш Михельман ушёл не прощаясь, — пояснила Пушися. — В поумневшем виде ты ему что-то не очень понравилась, Тоня. Но нас с Эйрэной он расстраивать не захотел, вот и самоустранился под конец.
— Повезло мне, — скривилась Коровкина, снова потирая шею. — Женоненавистник он у вас какой-то, честное слово…
— Ну почему же, — возразила Пушися. — Он очень любит женщин, только вкус у него специфический… Они ему нравятся в чешуе, с шипами, хвостами и супер-способностями!
— Ну, уж нет, я теперь всем супер-способностям предпочитаю голову на плечах! — расправила те самые плечи Тоня. — Это самая ценная супер-способность!
— Так что, хочешь остаться здесь? Стать вампиршей?
— Нет, не хочу, — улыбнулась Тоня. — Здесь, конечно, здорово и очень интересно, но… У меня впереди целая жизнь. Настоящая человеческая жизнь. Мне не нужно будет пить кровь, чтобы поддерживать силы, не придётся прятаться в лесах в полнолуние и бояться, что накинусь на кого-нибудь, обратившись зверем.
На свете есть столько интересного, столько непознанного! Я хочу учиться, жить нормальной жизнью, найти своё призвание, а уж потом… может, встречу человека, которого смогу полюбить. Ну, или вампира, — Коровкина улыбнулась. — А может, и оборотня. Это ведь не главное! Главное, чтобы человек был хороший. И умный, — серьёзно прибавила она.
— Молодец, Антонина! — обрадовалась Пушися.
— А с деревенским пареньком безногим нам что теперь делать? — вспомнил резко подобревший Федя-Дамбигад. — Обращать в вампира, как собирались, или нет…
— А это уж вы сами решайте, — нахмурилась Пушися. — Хотя лично я не вижу смысла делать его вампиром, так же как и не вижу причин, по которым вы не можете помочь ему. Просто так. А не для того, чтобы от Тони откупиться. Возьмите к себе, сделайте ему механические ноги, кругозор расширьте! Вам же здесь всё равно заняться нечем. Вот Тоня уйдёт — тосковать начнёте…
— Да, мы уже к ней как-то… успели привязаться, — ухмыльнулся Плюшка. — Весело с ней было, что и говорить.
— А твою мышь я так и не нашла, — вспомнила Тоня.
— Да чего уж там… — Плюшка махнул лапой, и к нему со всех сторон кинулись маленькие мыши, в один миг собравшись в большущую плюшевую мышь. — Вот она, мышь моя дорогая, — ухмыльнулся котище. — Так что можешь отправляться домой.
— Только один вопрос напоследок, — Антонина хмуро посмотрела на авторов. — Если вы наши авторы, значит мы… просто марионетки?
— Нет, — серьёзно ответила Пушися. — Во всяком случае, не больше, чем мы. Мы не можем изменить вас, вы приходите к нам такими, какие вы есть, и ведёте себя так, как подсказывает логика ваших характеров. Может, это мы марионетки, вынужденные описывать чужие жизни и приключения? Кто знает?
У Тони Коровкиной в глазах появился знакомый маниакальный блеск, так что присутствующие даже испугались на секунду, что действие зелья закончилось.
— Вот! Вот цель, которая достойна того, чтобы посвятить этому жизнь! Разгадать тайну вдохновения, таинственную связь между авторами и их героями!
— Боюсь, на это даже вампирской жизни не хватит, — ухмыльнулся Плюшка.
— Ну, и ладно, — счастливо улыбнулась Тоня. — Ведь без тайн и загадок жизнь так скучна!