Жизнь за Ареной

POV Эффи Проснувшись утром, почувствовала, что голодна. Хорошо, что я купила на станции банку консервированного супа, пару булочек, два больших яблока и две бутылки воды. За все это я отдала последнюю золотую цепочку. Тяжело было сторговаться, но, в конце концов, жена продавца уговорила его взять в качестве оплаты украшение. А мне уже все равно, в Двенадцатом эти побрякушки мне не понадобятся. Умяв за один завтрак, или, может уже обед, булочку и яблоко, и, выпив немного воды, я мысленно продумываю, сколько времени мне еще придется пробыть в пути. Товарный поезд движется намного медленнее, чем экспресс. Значит, около двух суток, или чуть больше. Еще долго. Я присаживаюсь у окна и смотрю на проплывающий мимо пейзаж. Поезд движется достаточно медленно, чтобы можно было рассмотреть поля, леса, озера, дистрикты. Кое-где еще видны следы бомбежек: вон в лесу несколько деревьев повалились под тяжестью рухнувшего планолета, а там на поле рядом с городом образовалась воронка, вероятно от взрыва бомбы. Я пытаюсь отвлечься от этих ужасных картин и стараюсь не обращать внимания на все эти разрушения, но у меня не получается. Раз за разом взгляд цепляется за жуткие картины прошедшей войны. Устаю от этого и, отвернувшись от окна, погружаюсь в раздумья. Время в пути при отсутствии хоть какого-то занятия тянется мучительно медленно, но оно все же не стоит на месте, даже если именно так мне и кажется. Вот уже и вечер. Желудок настойчиво требует еды. Решаю ограничиться консервированным супом, подавляя соблазн прикончить заодно и булочку. Благодаря супу, не приходится тратить много воды и у меня остается чуть меньше полбутылки и еще одна полная. Заснуть сегодня не так легко. Я не уставшая, за прошлую ночь хорошо выспалась, поэтому я долго смотрю в окно, на полную луну, повисшую в ночном небе. Хорошо, что на небо можно смотреть без опаски. Там ничего не тронуто этой ужасной войной. Там все также каждую ночь появляется луна, и сверкают далекие звезды… Просыпаюсь от того, что в глаза беспощадно светит солнце. Оказывается, я так и заснула, сидя перед окном. Встаю и разминаю затекшие мышцы. Очень хочется есть. Кажется, мой желудок слишком быстро возвращается к привычному режиму и теперь требует питания. Доедаю булочку и допиваю воду из начатой бутылки. Яблоко решаю оставить на вечер. Я уверена, что у машиниста есть вода и еда, но не собираюсь просить. Он и так помог мне тем, что согласился довезти до Двенадцатого Дистрикта. День снова проходит в тягостном ожидании. От скуки и нервного напряжения, я начинаю нарезать круги по вагону, но скоро и это начинает раздражать. Я то смотрю в окно, то задумываюсь, то предаюсь воспоминаниям, то снова начинаю ходить по вагону. Чтобы хоть как-то подавить чувство голода, периодически пью воду. К вечеру у меня остается меньше полбутылки воды. Ужин у меня получился диетический – одно яблоко. Ночью я снова не могу заснуть. Утром я увижу их, моих родных, тех, кто стал для меня настоящей семьей. Всего несколько часов и я увижу Хеймитча. Наверное, я заснула всего за несколько часов до того, как мы прибыли в Двенадцатый. Разбудил меня скрежет останавливающегося поезда. Сердце бешено колотится в предвкушении. Быстро поблагодарив машиниста за неоценимую помощь, отправляюсь в Деревню победителей ближайшим путем. На улице пахнет весной. Снег сошел почти везде. На голых, пока еще деревьях скачут птицы, наполняя весенний теплый воздух радостными трелями. Вот и он, Двенадцатый Дистрикт. Город и раньше не отличался красотой и величием, а после бомбежек так и вовсе смотреть страшно на то, что осталось от Двенадцатого. Часть населения вернулась в родной дистрикт и теперь пытается отстроить его заново. От станции до Деревни победителей, совсем не пострадавшей от взрывов и пожара не так долго идти, но у меня путь занимает немало времени, наверное, потому, что я все время осматриваю обгоревшие остатки домов, пытаясь воскресить в памяти их первоначальный вид. Добравшись до Деревни, первым делом направляюсь к дому Хеймитча. Дверь открыта. Осторожно вхожу. Я ведь помню, что Хеймитч спит с ножом в руках. В нос ударяет отвратительный запах. Не представляю, как нужно захламить квартиру, чтобы добиться такой стойкой вони. Странно, дома никого нет. И вообще жилище выглядит так, словно в нем давно никто не живет. По углам валяются горы пустых бутылок вперемешку с кучами грязной одежды. Пыль, грязь, такое ощущение, что здесь вообще никогда не мыли пол и не протирали мебель. Стараясь не дышать, дохожу до кухни и распахиваю окно. В дом врывается свежий воздух. Вдыхаю полной грудью. Оглядываю маленькую кухоньку: на столе стоит пустая бутылка из-под ликера и стакан. На тарелке лежит какая-то заплесневевшая субстанция. Думаю, когда-то, это был обед… ну или ужин. На плите стоит обгоревшая кастрюля. Приподнимаю крышку и, ощутив ужасную вонь протухшей капусты, снова закрываю посудину. Открываю кран. Хорошо хоть с водой тут все в порядке. Пытаюсь найти что-нибудь, во что можно набрать воды, чтобы попить. Единственная более-менее чистая посудина в этой комнате – стакан, стоящий рядом с пустой бутылкой. Ополаскиваю его под краном и, набрав воды, осушаю. Наконец, можно не экономить воду. Набираю еще стакан и уже медленнее выпиваю. Закрываю кран, ставлю стакан на место и ухожу из дома, оставив окно открытым. Хотя, думаю, это не очень поможет. Китнисс… она точно знает, где ее сосед. Выхожу и иду через лужайку к соседнему дому. Стучу в дверь и жду. Проходит несколько минут, прежде чем дверь открывается, и на пороге появляется удивленная Китнисс. Я готовилась к этой встрече, знала, что Китнисс жива и здорова, сотни раз проигрывала в воображении этот момент, но не думала, что разревусь, увидев девушку вживую, а не на экране. - Китнисс… - сквозь слезы бормочу я и обнимаю девушку. Китнисс, кажется, ошарашена таким моим поведением. Она нерешительно обнимает меня в ответ, но быстро отстраняется и оглядывает меня оценивающим взглядом. - Простите, мы знакомы? – интересуется девушка. Ах, да. Она меня не помнит… точнее не узнает. - Китнисс, это я, Эффи. - Девушка, о чем Вы? Эффи погибла, - отвечает Китнисс, и я замечаю, что ее глаза начинают блестеть от подступающих слез. - Нет, Китнисс, послушай, произошла ошибка. Мои документы случайно оказались на месте взрыва. Это на самом деле я, Эффи Бряк. Я жива. Я знаю, меня сложно узнать, но все же, постарайся… Китнисс недоверчиво щурится, потом внимательно оглядывает меня, словно примеряя на меня образ, который помнит. - Это правда ты, Эффи? – спрашивает девушка после нескольких минут молчания. Вместо ответа я вспоминаю свою глупую фразу про жемчуг, который получается из угля. - Знаешь, если сильно сжать уголь… - Получится жемчуг, - сквозь слезы улыбается девушка. Я отрицательно мотаю головой. - Нет. Получится алмаз. Но это все равно про вас с Питом. Теперь уже Китнисс первая обнимает меня. - Эффи. Я так рада тебя видеть. Рада, что ты жива и вернулась к нам. Я скучала по тебе и твоим нотациям, - смеется Китнисс и тащит меня за руку в дом. - Проходи. Рассказывай… - усаживаясь на диван и подзывая меня, говорит Китнисс. - Ну что рассказывать. Фактически я жива, но по документам – была мертва, пока не добилась того, чтобы мне вернули статус живого человека. Я так переживала за вас с Питом и за… Хеймитча, - пытаюсь перевести разговор и заодно узнать что-нибудь о Хеймитче. - У нас не все гладко было, но мы спаслись и вернулись в родной дистрикт. Хоть здесь все разрушено, это наш дом и мы пытаемся его восстановить. - Да, я видела, когда шла сюда. Так страшно. В Капитолии постоянно крутили кадры бомбежки Двенадцатого. Это было жутко, но увидеть наяву, что стало с городом… - грустно отзываюсь я. - Хм, странно. Голос, глаза… да и если мысленно надеть на тебя парик и накрасить попривычнее для Капитолия, то сразу видно нашу Эффи Бряк. Вот только… я не узнаю тебя… - Да уж… я понимаю тебя. - Не подумай ничего такого. Такой ты мне нравишься больше. И внешне тебе больше идет твоя естественная красота. - Спасибо, - отвечаю я и вспоминаю человека, которому тоже нравится мой нынешний образ, - Китнисс, скажи… а Хеймитч… он ведь тоже вернулся? - Да куда ж он денется. К тому же, его приставили приглядывать за мной. А то мало ли… еще убью кого-нибудь, - горько усмехается девушка. - Не надо так, Китнисс. Знаешь, я думаю, у тебя были причины, чтобы так поступить. - Не знаю. Я уже и сама не знаю, что я сделала правильно, а где ошиблась. - Ты все сделала правильно. - Не думала, что когда-нибудь услышу что-то подобное от тебя. - Ты многого обо мне не знаешь, дорогая. - У меня в последнее время такое чувство, что я обо всех близких людях знаю слишком мало. Чего стоят только выходки Хеймитча. Я совсем запуталась: то он бравый солдат, борющийся за свободу от диктатуры Сноу и готовый пойти на жертвы, чтобы воплотить план в жизнь, то, когда у нас все получилось и Панем, наконец, стал свободным от Голодных Игр, которые были главным кошмаром всех победителей, он вдруг снова сорвался и запил. - А где он сейчас? - Да не знаю, наверное, пошел на станцию, узнать, не привезли ли из Капитолия очередную партию алкоголя. - Я его не видела по дороге, и дома его нет. - Тогда, скорее всего, на рынок пошел, поискать дешевого домашнего пойла. Мне кажется, он что-то скрывает… снова… его что-то убивает… что-то, с чем он не может справиться. - Ты за него переживаешь… - констатирую я. - Хеймитч не подарок. Да, ты сама знаешь, но он так часто вытаскивал меня из передряг, что я чувствую за него ответственность. - Так кто из вас двоих за кем присматривает? – смеюсь я. - Друг за другом. Иначе точно, уже бы что-нибудь натворили. А Пит приглядывает за нами обоими. - Вот тут я уверена. Пит не даст вам наделать глупостей. - Стой, ты что, ходила к Хеймитчу? – вспоминает Китнисс, пропущенную мимо ушей фразу. - Ну да, заглянула перед тем, как к тебе зайти. - Ты, в первую очередь пошла к Хеймитчу? Что-то не верится… Эффи, что это с тобой? - Ну, понимаешь… Мы с Китнисс замолкаем, услышав шум, доносящийся со двора. - Эй, Китнисс, у вас ничего горячительного не найдется? Этот идиот снова ничего не привез из Капитолия. И у Риппер ничего пока нет. Через приоткрытую дверь с улицы доносится голос Хеймитча. - Вот сам бы и съездил за тем, что тебе нужно, - отвечает Пит, очевидно, пришедший вместе со своим бывшим ментором. - Я в Капитолий ни ногой. - Раньше ты туда ездил. Я вскакиваю с дивана, на котором сидела с Китнисс. - То было раньше. Этот город слишком много у меня отнял,- бурчит ментор и добавляет, входя на кухню, - эй, солнышко, твой женишок жалеет для меня бутылку. Может, напомнишь ему, кто его вытащил с… Он замолкает и смотрит на меня так, словно увидел призрака. Хотя, для него я, по сути, им и являюсь. Хеймитч… как же он изменился за эти месяцы: похудел, осунулся, в серых глазах больше не горит та самая искра, которая помогала мне надеяться на то, что все еще будет хорошо, если уж сам Хеймитч в это верит. Вместо этого в его усталом взгляде отражаются боль и тоска. Он так внимательно смотрит на меня, что мне кажется, будто он пытается понять, реальна я или всего лишь плод его очередного кошмара. - Не может быть… Эффи? – произносит он после нескольких секунд молчания. Я молча киваю головой. Слезы льют рекой. Все вокруг становится расплывчатым из-за мутной пелены перед глазами. Он стоит, вероятно, не в силах поверить в то, что происходит. Я не выдерживаю. Я так долго ждала, когда вновь увижу его. Преодолеваю несколько шагов, разделяющие нас и останавливаюсь в полушаге от Хеймитча. Он пристально вглядывается в мое лицо. Я улыбаюсь сквозь слезы, когда чувствую осторожное прикосновение его руки к своей щеке. Несколько секунд и я уже в его крепких объятиях, рыдаю, уткнувшись в его широкую грудь. Хеймитч сжимает меня в своих объятиях настолько сильно, что мне трудно дышать, но я не хочу, чтобы он отпускал меня. - Девочка моя, - шепчет Хеймитч, проводя рукой по моим волосам, и целует в макушку. Улыбаюсь сквозь слезы. Никто не видит моей улыбки, ведь я все также стою, уткнувшись в грудь Хеймитча, слушая его безумно быстро стучащее сердце. Наконец, я немного отстраняюсь и смотрю в лицо Хеймитча. Он проводит пальцами по моей щеке, убирая прилипший к мокрой от слез коже локон, наклоняется и целует меня. Я отвечаю на поцелуй, жадно ловя каждую секунду, задыхаюсь от охвативших меня чувств: радость встречи, облегчение от того, что все беды остались позади, нежность, которую я испытываю к этому мужчине, любовь, которая все это время помогала мне держаться. Чувствую, как по телу пробегает дрожь, а где-то в груди зарождается новое чувство: уверенность в том, что теперь все будет хорошо и никто никогда не сможет отнять у меня мое счастье. Как только мужчина прекращает поцелуй, из моей груди вырывается судорожный вздох. Хеймитч тяжело дышит и по-прежнему прижимает меня к себе, но теперь уже более нежно и бережно. Он поглаживает меня по спине, стараясь успокоить, а я не могу сдержать рыданий, рвущихся из груди. - Тише, родная… все хорошо, милая. Кажется, что время остановилось. Есть только я и он. И никого кроме нас в целом мире. Ощущение безграничного счастья и абсолютной безопасности, которые я испытываю, находясь рядом с Хеймитчем, может затмить разве что невероятно сильная любовь, которую я испытываю к нему. - Ого! – позади Хеймитча слышится удивленный возглас Пита. Встретившись с непонимающим взглядом парня, обходящего своего наставника и пробирающегося мимо нас, загородивших проход, смущенно отворачиваюсь. - Рот закрой, солнышко, а то сойка залетит, - говорит Хеймитч, обращаясь очевидно к Китнисс. Я не вижу лица мужчины, но уверена в том, что он сейчас улыбается. Девушка ничего не говорит, зато подает голос Пит: - Кто это? Я решаю ответить на его вопрос. В конце концов, он в первую очередь касается меня, но Китнисс меня опережает. Как только я поворачиваюсь к Питу, улыбаясь сквозь слезы и все еще пребывая в объятиях Хеймитча, девушка произносит растерянно: - Это Эффи… Она жива. Пит озадаченно переводит взгляд с меня на Хеймитча, а затем обращается к Китнисс: - После того, что я видел, это может быть кто угодно, но только не наша Эффи. Эмоции зашкаливают, требуют выхода. Любого, лишь бы покинуть перегруженное сознание, и мы с Хеймитчем одновременно заливаемся смехом. Ребята ошеломленно наблюдают за двумя смеющимися идиотами. Наконец, успокоившись, я отвечаю: - Пит, это правда я. Я жива. - Эффи? – немного неуверенно переспрашивает он. - Ну, а кто же еще! – восклицаю я, протягивая парню руку. Хеймитч неохотно выпускает меня из объятий, когда Пит, сияя широченной улыбкой, лезет ко мне обниматься. - Эффи! Как я рад, мы думали, что ты погибла, - он осекается, боясь, что сказал что-то, что может задеть мои чувства, но после того, что мне пришлось увидеть и пережить, меня мало что может расстроить. - Я искал тебя, а потом увидел этот список погибших… - бормочет Хеймитч. - Да. Я знаю, что ты искал меня, Хеймитч, - обращаюсь я к мужчине, который обвивает руками мою талию сразу, как только Пит выпускает меня из своих объятий. Хеймитч притягивает меня к себе спиной и слишком громко для шепота, говорит над самым ухом: - Прости. Это моя вина. Я не должен был оставлять тебя в Капитолии одну. Я думал, что защищаю тебя, а на самом деле подверг огромному риску. - Не надо. Ты не виноват. Ты поступил так, как считал нужным. Никто ведь не думал, что все так обернется, - отвечаю я, поворачиваясь к мужчине лицом. - Я должен был знать, прежде чем принимать какие-то решения, - возражает Хеймитч. - Ты и сам не знал, как все пройдет. И потом, я ведь жива. - Но… Поцелуй заставляет его замолчать, а потом я прошу: - Давай не будем сейчас об этом… пожалуйста, я правда не хочу об этом думать. - Хорошо, прости, родная, - шепчет Хеймитч, вздыхая. - Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – возмущается Пит. Точно, я совсем забыла, что мы не одни. Я так привыкла, что мы с Хеймитчем проявляем свои чувства только наедине, что теперь как-то непривычно замечать, что рядом еще кто-то есть. - Я вернулась, - продолжая глупо улыбаться, отвечаю я. - Этому я, несомненно, рад, но я удивлен… я хочу сказать… ты и Хеймитч… это… так странно, учитывая, что, насколько мне известно, вы друг друга терпеть не могли. - Это не совсем так. Точнее, это ты так думал… ну и не только ты, - отвечает Хеймитч, прикасаясь губами к моей щеке. - Так, значит, тут ты тоже нас обманул? – замечает Китнисс. - Мне пришлось. - Ладно, от Хеймитча можно ждать чего угодно, но ты, Эффи. Не думала, что ты способна на такое, - теперь Китнисс обращается ко мне. - На что именно? Завести роман с твоим ментором или скрывать это больше года? – улыбаюсь я. - Сколько? – восклицает Пит. Хеймитч тихо посмеивается, обнимая меня. Как же я соскучилась по его сильным рукам, чуть грубоватому голосу, его смеху, биению его сердца, которое я так часто слушала, прижавшись к его груди. - Так, ладно, садитесь и рассказывайте все по порядку, - командует Китнисс, указывая нам на небольшой диванчик, стоящий позади нас. Мы с Хеймитчем послушно устраиваемся на указанном месте. Китнисс и Пит присаживаются напротив. Хеймитч заводит свою руку мне за спину и обнимает за плечи, позволяя мне пристроить голову на его груди. Я снова слышу биение его сердца. Мужчина проводит тыльной стороной ладони по моему лицу и приподнимает подбородок, привлекая мое внимание. Я отвлекаюсь от созерцания его приподнимающейся на каждом вдохе груди и смотрю Хеймитчу в лицо. Его глаза светятся нежностью и любовью. Он наклоняется и нежно целует меня в губы. - Кхм… - ребята привлекают наше внимание к себе. - Ну что рассказывать? И так все ясно. Мы любим друг друга, - отвечает Хеймитч на невысказанный вопрос. - Прости, просто трудно поверить, что ты можешь любить… хоть кого-то, - обращается Китнисс к своему ментору. Ясно, что она имеет в виду. Ей странно, что Хеймитч, который всю жизнь ненавидел Капитолий и все, что с ним связано, вдруг влюбился в капитолийку. Глупую и ничего не видящую дальше своего носа. Мне и самой это было странно. Но все это было раньше, потом я поняла, что чувства Хеймитча не подлежат никакому логическому объяснению, так же как и мои собственные. Сомневаюсь, что он сам знает, откуда взялись его чувства ко мне. Я ведь тоже не могу сказать, когда поняла, что больше не могу без него жить. Может, как раз в этом и есть суть настоящей любви, той, которой не важны все недостатки любимого. Любят ведь не за то, что любимый соответствует идеальным представлениям о человеке. А за что любят? Раньше я часто задавалась этим вопросом. Когда человек понимает, что любит другого человека так, что готов идти за ним на край света? Когда он осознает, что может пожертвовать чем угодно, лишь бы любимый был счастлив? Когда становится все равно, как выглядит или чем занимается тот, кому отдано твое сердце, лишь бы этот кто-то всегда был рядом? Сейчас я знаю ответ. На самом деле осознание всего этого приходит внезапно. Еще вчера ты просто восхищалась его умом и находчивостью, была пленена его бунтарским поведением, а сегодня… сегодня ты уже не представляешь, как будешь жить, если он вдруг исчезнет из твоей жизни… как сможешь просыпаться зная, что больше никогда не услышишь его голос, не прижмешься к нему, не ощутишь прикосновение его губ к своим. Это происходит в один момент. Еще секунду назад тебе было почти все равно, а сейчас ты уже можешь сказать, что любишь его. - Очевидно, что каким бы гадом я не был, ничто человеческое мне не чуждо. Да и ты, как никто другой должна понимать меня, - отвечает он, указывая на Пита и заставляя Китнисс покраснеть. - Да уж… вы просто мастера конспирации. Я даже не замечал, что между вами что-то происходит, - восхищается Пит. - Если бы хоть кто-то заметил, это бы поставило под угрозу Эффи. Сноу ведь уничтожал все, что было мне дорого. Я не мог допустить, чтобы с Эффи что-то случилось. Да и вам не до разгадывания любовных загадок было. - Теперь понимаю, почему ты снова запил в Капитолии, - тихо говорит Китнисс, опуская голову. - Мы ведь все думали, что ты, Эффи… Как так получилось? – спрашивает Пит. Я начала рассказывать все с самого начала: о том, как нас вызывали на допросы почти каждый день, о том, как Эллада предупредила меня об опасности и я ушла из дома и жила в гостинице, о том, что потом поняла, что меня должна была постигнуть участь Порции и ее коллег. Заметив, как свободная рука Хеймитча сжалась в кулак, я накрыла ее своей ладонью. Он немного расслабился, а я продолжила рассказ. Дойдя до того момента, когда я узнала, что Нелима погибла, я почувствовала, что к горлу подступил комок, а на глаза навернулись слезы. - Не надо… Не мучай себя, - прошептал Хеймитч над моим ухом. - Нет, все нормально, - ответила я и продолжила рассказ. Рассказывая о моем аресте и о том, что все это время я провела в тюрьме, я почувствовала, что сердце Хеймитча стало биться быстрее. Он злится. Я опускаю подробности вроде питания, распорядка, работы и прочего и сразу перехожу к тому, что Пэйлор и Плутарх после суда надо мной, освободили меня. Рассказываю, как добралась до Двенадцатого. После того, как я выговорилась, мне стало намного легче. Все эти ужасы теперь кажутся далеким кошмаром, который никогда больше не повторится. - Я так скучала, родные мои, - говорю я. - А мы тебя даже не узнали, - виновато бормочет Пит. - Вы не виноваты. Это неудивительно. Хеймитч в первый раз тоже меня не узнал. Хотя ты тогда пьян был, да? – обращаюсь я к любимому. - Да. Я все гадал, откуда на нашем этаже могла взяться такая красавица, пока не понял, что это ты, - смеется он. - Единственный, кто мог узнать тебя сразу же – Хеймитч, - задумчиво бормочет Китнисс. - Ну, ты тоже узнала меня, хотя мне и пришлось для этого постараться, - смахивая со щеки слезу, смеюсь я, вспоминая, как заявилась утром к Китнисс домой и сообщила, что я Эффи. - Да уж, ты застала меня врасплох. Странная девушка, которую с моим куратором роднит разве что любовь к яркой одежде, пытается доказать, что она Эффи Бряк, - смеется Китнисс, вспоминая сегодняшнее мое появление. - Жаль, что я это не видел, - усмехается Пит. - Зато ты самое главное не пропустил, - отвечает Китнисс, кивком указывая на нас с Хеймитчем. Я чувствую, как мои щеки начинают пылать от смущения. Хеймитч приподнимает мое лицо за подбородок и, глядя на меня, довольно улыбается. Я знаю, что он сейчас видит. Однажды он уже говорил мне, что любит, когда на моих щеках появляется румянец от смущения. - Так, голубки! Уже почти обед, а мне скоро возвращаться на стройку. Моя пекарня уже почти готова, осталось совсем немного, и я смогу приступить к работе. - Ты восстанавливаешь пекарню? – спрашиваю я. - Точнее, отстраиваю ее заново. Кстати, она уже работает, но пока все расположено только в одном помещении, а я достраиваю еще два отдела. - Пит у нас мечтает снабжать весь дистрикт хлебом, - смеется Хеймитч. - Смейся, смейся… я хоть что-то делаю, - бурчит парень. - Давайте хоть позавтракаем. А то со всеми этими переживаниями, я совсем забыла, что проснулась голодной как волк. - Ммм, Пит проснулся голодным… Китнисс проснулась голодной… что же вы ночью делали такого, что проголодались? - подмигивает Хеймитч. - Прекрати! – кричит Китнисс и запускает в мужчину подушкой с кресла. Хоть Китнисс и отличается ловкостью и если уж запустила что-то в цель, то не промахнется ни на миллиметр, я сжимаюсь, готовясь к попаданию подушки в меня, но Хеймитч ловит ее свободной рукой и смеется. Пит смеется вместе с нами. Китнисс пытается скрыть улыбку за сердитой гримасой, но в конечном итоге присоединяется к всеобщему веселью. - Так, ладно, я пойду на стол накрывать. Пит, поможешь? – интересуется Китнисс, поднимаясь со своего места и направляясь к плите. - Ой, сейчас. Схожу в пекарню, хлеб принесу, а то меня кое-кто отвлек, и я совсем забыл принести булку к завтраку, - отвечает парень и направляется к двери. - Давай, я помогу, Китнисс, - отзываюсь я, приподнимаясь и нехотя выбираясь из теплых объятий Хеймитча. Все дружно оборачиваются в мою сторону. Ну да, конечно, кто же мог подумать, что глупышка Эффи Бряк умеет хоть что-то делать самостоятельно. - Не надо на меня так смотреть. Я не беспомощная девица, не имеющая представления, откуда на столе берется завтрак, - отвечаю я и забираю из рук Китнисс чайник. - Я не имела в виду… - Брось, Китнисс. Все нормально. Последние несколько месяцев я сама о себе заботилась, - добавляю я, улыбаясь. Пока Пит ходил за хлебом, мы с Китнисс соорудили нехитрый завтрак, разогрев остатки тушеного кролика с ужина и сварив какие-то коренья, которые девушка назвала земляной грушей. Завтрак… или точнее уже обед, идеально дополнили булочки с сыром, принесенные парнем. После завтрака Пит отправился на стройку, а Китнисс засобиралась на рынок, который успели организовать предприимчивые местные жители, скупающие то, что привозит поезд из Капитолия и перепродающие подороже. Кроме товаров из столицы, как объяснила Китнисс, на рынке есть и то, что люди добывают в лесу, в который теперь можно ходить беспрепятственно, например ягоды, съедобные коренья. Китнисс иногда ходит на охоту, чтобы подстрелить какую-нибудь дичь. Правда теперь девушка ее не продает, а только использует в пищу для своей семьи и подкармливает своего бывшего ментора. Я собиралась сходить с ней. Нужно же что-нибудь купить, чтобы готовить пищу. После того, что я увидела у Хеймитча дома, я на сто процентов уверена, что там невозможно найти ничего съедобного. Однако мужчина не собирается меня отпускать. Честно сказать, я этому рада. - Солнышко, ты же позаботишься о своих наставниках, да? – заискивающе улыбается Хеймитч. Китнисс, обреченно вздохнув, соглашается. Мой любимый смущенно предлагает мне пожить пару дней у Китнисс, ссылаясь на беспорядок в доме, но я отказываюсь, сообщив, что уже видела, что творится у него в квартире. Мы с Хеймитчем направляемся к нему домой. Как только мы входим, Хеймитч тянет меня наверх. Поднявшись по лестнице, я догадываюсь, что за все время, мужчина ни разу не поднимался на второй этаж. Здесь хоть пыльно, но нет такого беспорядка, как внизу. Хеймитч толкает одну из дверей и мы входим в комнату. Видимо, это спальня Хеймитча, которой он давно не пользуется. Мужчина садится на кровать и притягивает меня к себе на колени. - До сих пор не могу поверить, что это все не сон. Что ты на самом деле снова рядом, - бормочет Хеймитч. - Придется поверить, потому что теперь ты от меня не отвертишься, - отвечаю я, пропуская между пальцев его светлые локоны и спутывая их. Хеймитч тихо смеется, щекоча кожу горячим дыханием, а потом нежно целует в шею, замирая на несколько секунд. Его руки покоятся на моей талии, я упираюсь подбородком в его макушку. Мы сидим молча. Зачем слова, если мы понимаем друг друга без них? Мне не нужно объяснять, что я чувствую, ведь Хеймитч все понимает сам. А я знаю, каково ему было все это время: вначале ему пришлось принять непростое решение и остаться одному, чтобы только защитить меня, потом вся эта история с восстанием и измученным Питом, а потом еще список погибших, в котором оказалось мое имя. Я-то хотя бы знала, что Хеймитч жив и верила, что мы обязательно встретимся, но все же мне так его не хватало. И, признаться, порой, несмотря на мою уверенность, я боялась, что никогда его уже не увижу. - Я скучала по тебе… очень… и боялась, что мы никогда больше не увидимся. - Я тоже скучал, до того момента, как увидел твое имя в том чертовом списке, а потом… потом мой мир рухнул в одночасье… не осталось ничего… - тихо говорит Хеймитч. Прикасаюсь губами к небритой щеке мужчины. - Любимый, - шепчу я. - Люблю тебя, девочка моя. Как же я скучала по таким моментам. Я чувствую себя защищенной и любимой. Хеймитч целует меня, становясь настойчивее и заставляя меня забыть обо всем на свете. Через пару минут я уже сижу на коленях Хеймитча лицом к нему, как бы верхом и самозабвенно целуюсь, отдаваясь во власть мужчины. Он расстегивает пуговицы на платье, блуждает горячими руками по пояснице. С моих губ срывается тихий стон, когда он целует мою шею, подбираясь к ключице. Я вдруг вспоминаю, что Китнисс должна вернуться с рынка. - Хеймитч, Китнисс… - шепчу я, немного отстраняясь. - Нам ведь больше не нужно ни от кого скрываться, - отвечает он, не прекращая ласки. - Но все же… неудобно как-то… - пытаясь совладать с собой, бормочу я. - Мы ведь наверху. Она просто принесет продукты и уйдет. Вынуждена согласиться. Напрочь забываю о своих опасениях и растворяюсь в чувствах. Когда мы просыпаемся, на дворе почти ночь. Давно я так сладко не спала. Выбираться из теплой постели совсем не хочется, но ужин еще никто не отменял. Я нехотя поднимаюсь и уговариваю Хеймитча последовать моему примеру. Обнаруживаю, что мое платье каким-то образом оказалось в куче грязных вещей Хеймитча. Я, конечно, люблю этого балбеса, но надевать вещи, валяющиеся на куче его грязного белья, не собираюсь. Да и мои вещи не такие уж безупречно чистые. Задумавшись, что надеть, не замечаю, что Хеймитч уже копается в шкафу. - У тебя нет чего-нибудь переодеться? Может халат? – интересуюсь я. - Сейчас найду, - отзывается он. - Тогда я пойду пока в душ. - Хорошо. Через несколько минут я уже нежусь под теплыми струями воды. Давно я не принимала душ спокойно, не спеша и не боясь, что если задержусь на минутку, на меня начнут орать надзиратели. - Я к тебе, - сообщает Хеймитч, присоединяясь ко мне. В итоге принятие душа растягивается еще не полчаса. Закончив с водными процедурами, надеваю принесенный Хеймитчем халат и выхожу из ванной. Мы выходим из комнаты и меня тут же обдувает холодным воздухом. - Почему так холодно? – ворчит Хеймитч. - Прости. Это я открыла окно, когда заходила утром. А потом забыла, - отвечаю я, съеживаясь. Хеймитч идет впереди меня и закрывает окно. Я вхожу следом. Холодно, но уже не дует. Пока я набираю в чайник воду, Хеймитч подкидывает дрова в почти потухшую печь. - Ребята позаботились о нашем ужине, - сообщает мужчина, указывая на кастрюлю с какой-то едой, стоящую на столе. Я прикасаюсь к стенке посуды: теплая. Рядом лежат две маленькие буханки хлеба. - Надо будет завтра поблагодарить Китнисс, - отвечаю я, оглядываясь в поисках тарелок. Нахожу пару глубоких тарелок, но они в таком состоянии, что их, наверное, не меньше часа нужно отмачивать, прежде чем отмывать. Решаю ограничиться вилками, которые отмываются быстрее и легче. Пока я разбиралась с посудой, Хеймитч открыл кастрюлю с едой. Теперь, когда окно на улицу закрыто, неприятный запах в доме снова усиливается, но даже его перебивает божественный аромат свежей пищи. Мы с Хеймитчем едим прямо с кастрюли. Он ухмыляется, глядя как я выуживаю вилкой кусочки мяса, тушеного с какими-то кореньями. - Что? - Первый раз вижу, что ты ешь вот так. - Да ну тебя, - обиженно бормочу я, доставая очередной кусочек мяса и отправляя его в рот. После ужина, я собираюсь подняться наверх. В спальне, по крайней мере, не воняет и там намного теплее. Однако Хеймитч не собирается меня отпускать. Он выглядывает в окно и улыбается. - Я хочу тебе кое-что показать, - шепчет он. Он тянет меня к двери, останавливается, помогает мне надеть пальто и выводит на улицу. Я вопросительно смотрю на любимого. - Смотри, - говорит он, поднимая взгляд к небу. Я повторяю за ним и вижу над собой темное небо, сплошь усеянное звездами. Да, Хеймитч был прав, такой красоты в Капитолии не увидишь. Столько звезд сразу… я никогда не видела такое красивое небо. - Как красиво, - выдыхаю я. - Я же говорил, - говорит Хеймитч, обнимая меня сзади. Я любуюсь звездным небом, греюсь в теплых объятиях любимого мужчины. Я, наконец, чувствую, что я дома. Да, кто бы мог подумать, что я найду свое место, свой дом, за много миль от Капитолия, в далеком полуразрушенном дистрикте? Но я счастлива. Здесь есть все, что мне нужно. Китнисс и Пит, которые стали мне родными, Хеймитч, наш дом, который, правда нужно привести в порядок, чем я и собираюсь заняться завтра с утро, тишина и спокойствие. Что еще нужно для счастья? Домой мы возвращаемся, когда становиться настолько холодно, что я начинаю дрожать. Проснувшись рано утром, звоню Китнисс, чтобы поблагодарить за ужин и попросить у нее какую-нибудь одежду. Пока ждем Китнисс, доедаем остатки вчерашнего ужина. Я сообщаю Хеймитчу о своем намерении привести теперь уже наш дом в порядок. Он изъявляет огромное желание помочь мне в этом нелегком деле. Я замечаю, как он смотрит на пустую бутылку из-под спиртного. Понимаю, что ему нелегко вот так просто взять и сразу отказаться от выпивки. - Все будет хорошо. Ты справишься, - шепчу я, обнимая мужчину. Он обнимает меня в ответ и вздыхает. Слышится голос Китнисс: - Доброе утро! - Привет, дорогая, - приветствую я девушку. - Здравствуй, солнышко, - улыбается Хеймитч. - Я принесла кое-какие вещи. Это не то, к чему ты привыкла… - Все нормально, подойдет, - прерываю я ее. - Ох, ты собралась наводить порядок в доме Хеймитча? – замечая, что Хеймитч уже принялся за дело. - Конечно, это теперь и мой дом тоже, - отвечаю я, забирая из рук Китнисс сверток с вещами. - Может, мы с Питом вам поможем? - Да нет, мы справимся, да дорогой? - Конечно, - отвечает Хеймитч, собирая пустые бутылки в коробку.