Жизнь за Ареной

POV Эффи Как только двери лифта открываются на нужном этаже, почти бегу до гостиной. На экране Китнисс и Финник. Они ушли на поиски воды. Значит все в порядке. У меня вырывается облегченный вздох. Но вскоре я понимаю, что поторопилась. На Арене раздается пронзительный крик. Так кричит маленькая девочка. Нет, не просто маленькая девочка… этот голос. Он мне знаком, я постоянно присутствовала на интервью этой малышки, это Прим – сестренка Китнисс. Я догадываюсь немногим позже Китнисс. Трибутка бросается на поиски девочки, а я никак не могу понять, как такое возможно? Как малышка Прим могла оказаться на Арене? Это ведь невозможно, это против правил. Китнисс крутится под огромным деревом и, заметив тоже, что и все зрители: сойку-говоруна, кричащую голосом Прим, убивает птицу одним выстрелом. Девушку догоняет Финник. Китнисс не успевает объяснить ему в чем дело, когда вдали слышится новый крик… пронзительный, полный боли и страха, женский голос. С криком «Энни», Финник бросается в заросли. Китнисс не успевает его остановить или объяснить происходящее. Парень выслушивает ее только, когда девушка убивает кричащую сойку. Только Финник приходит в себя, как слышится мужской голос и Китнисс чуть не срывается с места. Финник успевает ее удержать, и они вместе возвращаются к лагерю, который оказывается отгорожен прозрачной стеной. Трибуты вынуждены оставаться в окружении соек-говорунов, на разные лады кричащие голосами близких Китнисс и Финнику людей. От их воплей кровь стынет в жилах. И это у меня, ведь тех людей я даже толком не знаю, а каково сейчас Китнисс и Финнику... Парень падает на землю и старается изо всех сил закрыть уши, чтобы не слышать пронзительных криков, но это у него плохо получается. Китнисс терпит какое-то время, а потом сворачивается клубком на земле. Это слишком жестоко даже для Капитолия. Камеры неотрывно наблюдают за этой жуткой пыткой. Я уже не утираю текущие по щекам слезы. Китнисс… бедная девочка. Пит терзается не меньше, видя, как страдает Китнисс. Он беспомощно ходит вдоль прозрачной стены, время от времени ударяя кулаком о твердую поверхность. Когда крики смолкают, а стена исчезает, Пит тут же подбегает Китнисс и, подняв на руки неподвижно лежащую девушку, уносит ее на берег, прочь от зарослей. Придя в себя через некоторое время Китнисс твердит, что все эти крики были настоящими, ведь птицы откуда-то знают эти жуткие звуки. Неужели, это правда? Неужели, распорядители способны на такое зверство? Пит успокаивает возлюбленную, убеждая ее, что все можно устроить с помощью высокотехнологичного оборудования Капитолия. Бити подтверждает, что это вполне реально. Это успокаивает не только трибутов на Арене, но и меня. На экране появляется трибут из Десятого Дистрикта. Он из последних сил бежит сквозь заросли, спасаясь от чего-то невидимого нам. Судя по выражению его лица, появившегося на мгновение, когда он пробегал мимо близко расположенной камеры, то, что преследует его ужасно. Мужчина то и дело оглядывается назад, стараясь бежать быстрее, но силы заканчиваются и он, споткнувшись о лиану, кувырком летит на землю. Перевернувшись на спину, он отползает назад, расширенными от ужаса глазами, глядя перед собой. Секунда и на него наваливается какое-то животное, закрывая своим телом трибута. Его зеленая блестящая кожа покрыта чем-то вроде бородавок, с которых капает серая жидкость. Сам переродок выглядит как огромный медведь, только без шерсти, метра под три ростом. Двумя сильными передними лапами зверь прижимает плечи трибута к земле, прокалывая их острыми когтями и, издав короткий рык, сжимает мощные челюсти на шее мужчины. Секунда и голова несчастного с противным хрустом отделяется от тела. С огромных клыков зверя капает слюна вперемешку с кровью парня. Из обезглавленного трупа фонтаном бьет кровь. Гостиную оглашает мой вскрик. Я закрываю лицо руками как раз в тот момент, когда тварь снова тянется к телу трибута. Решаюсь взглянуть на экран только, когда гремит пушка, животное исчезает и появляется планолет, подбирающий трибута по кускам. К горлу подкатывает тошнота. Вскочив с дивана, бегу по коридору до своей комнаты. Едва добравшись до ванны, склоняюсь над унитазом и все, что я успела съесть за сегодня, с шумом покидает мой желудок. Перед глазами все еще стоит ужасная тварь, разрывающая тело трибута на куски, из которых во все стороны брызжет кровь. Добравшись до кровати, долго лежу, просто бездумно уставившись в потолок и стараясь не думать о том, что происходит. Ближе к вечеру становится невыносимо находиться в небольшом помещении комнаты, и я иду в гостиную, заглянув по дороге в столовую и перекусив. Там хоть изредка проходят официанты. Все же не так жутко и одиноко. В тишине сумерек, спускающихся на Арену, Пит беседует с Китнисс. Он говорит о заговоре с Хеймитчем. Ну, конечно, они наверняка оба пытались уговорить ментора вытащить с Арены своего возлюбленного. И обоим Хеймитч пообещал помочь. Но вот проблема: кого-то из них он обманул. Вопрос в том, кого? Не хочу думать о том, какими соображениями руководствовался Хеймитч, выбирая победителя. Не хочу думать о том, что близится тот момент, когда кто-то из этих двоих влюбленных пожертвует своей жизнью ради спасения другого. Пит пытается убедить девушку в том, что она должна вернуться. Однако, зная характер Китнисс, он должен понимать, что если она что-то решила, она не отступит от своей цели. В полночь, разбуженый грозой Финник сменяет Китнисс и остается дежурить с Питом. Скорее всего, больше никаких проблем возникнуть не должно и на экране начинают периодически мелькать отрывки записей с разных камер, демонстрирующие, чем заняты остальные трибуты. Вымотавшись за день, решаю пойти поспать. Правда не знаю, удастся ли мне заснуть после всего, что я увидела сегодня. Выхожу из гостиной и встречаюсь взглядом с Хеймитчем, идущим в столовую. Не думаю, что он идет ужинать. Скорее всего, собирается напиться. Он привык заглушать боль спиртным, но сейчас напиться до беспамятства ему не позволяет обещание, данное ребятам. Он должен быть начеку, чтобы в нужный момент оказать им поддержку. Не представляю, как он спит эти последние пару дней. Он ведь не может спать без кошмаров, по крайней мере, пока трезв. А сейчас он почти всегда трезв или немного подшофе. Мало того, что его угнетают сами Игры, так наверняка еще и мучается чувством вины из-за своего выбора, кого стоит спасти. Как же мне не хватает его общества. Хеймитч умеет красиво говорить только перед камерой. Наедине со мной он ведет себя по-особенному. Сочувствия от него не дождешься. Да мне оно и не нужно. С ним я чувствовала, что меня понимают, что Хеймитч если не сопереживает мне, то хотя бы разделяет мои чувства при виде гибнущих детей. Мне становилось спокойнее в его теплых объятиях. Когда мне никак не удавалось заснуть, он обнимал меня и тихонько поглаживал по голове, запутываясь в моих волосах. От этой его ненавязчивой ласки я спокойно засыпала. Как же мне его не хватает. Хеймитч смотрит так, словно хочет что-то сказать, но не решается или не может. Чувствую, как по щеке катится одинокая слеза. Быстро смахиваю прозрачную капельку и, не дожидаясь, пока рыдания, сдавливающие горло, вырвутся наружу, ухожу прочь. Заснуть получается не сразу. Пару раз за ночь просыпаюсь от собственного крика. Во сне приходит одна и та же картина: парень, раздираемый ужасным чудовищем на куски. Проснувшись ближе к обеду, чувствую, как желудок настойчиво требует пищи. Заказываю еду в комнату. Наблюдая за тем, как трибуты идут вглубь джунглей, медленно доедаю принесенный официантом обед. Я ничего не поняла из того, что говорил Бити о своем плане, единственное, что мне ясно, это то, что сегодня ночью не станет двух профи, если план изобретателя сработает. Вот только осознание последствий смерти Брута и Энорабии доходит до меня с опозданием. Я замираю, осознав, что это значит. Если погибнут профи, союз будет расторгнут и начнется охота друг на друга. Вот тогда то и начнется самая настоящая потеха для зрителей и самый страшный кошмар для Китнисс и Пита. Они должны будут защищаться от тех, кто только несколько часов назад были их союзниками, от тех, кто выучил наизусть все сильные и слабые стороны ребят. А потом… кто-то из них умрет, чтобы выжил другой, если только не погибнет в схватке с бывшими союзниками. Когда Бити заканчивает осматривать местность, трибуты принимают решение возвращаться на пляж. Ребята пускаются в путь, а на экране появляются профи, разрабатывающие свой собственный план, заключающийся в том, чтобы выследить наших союзников и убить по одному. Репортеры, прорвавшиеся на двенадцатый этаж отрывают меня от наблюдения за ходом Игры. На подготовку к интервью и на сами съемки уходит около трех часов. Зато потом журналисты отправляются охотиться за другими кураторами, а я остаюсь в тишине. Трибуты благополучно добрались до берега и уже успели добыть пищу. Китнисс, Пит и Финник очищают добытых устриц. Пит находит в одной из раковин жемчужину и показывает ее своим товарищам. - Смотрите! – показывая свою находку, говорит Пит, - Знаешь, под очень сильным давлением уголь тоже превращается в жемчуг, - обращается он к Финнику. - Чушь какая, – ворчит Трибут Четвертого. Конечно чушь, вот только узнала я об этом уже после начала 74 Игр. А раньше считала, что уголь превращается именно в жемчуг. Именно поэтому и представила своих трибутов «жемчужинами», получившимися из угля. При воспоминании о том моменте, легкая улыбка трогает мои губы. Китнисс, очевидно, тоже помнит. Девушка смеется, а Пит дарит жемчужинку своей возлюбленной. Ребятам доставляют посылку, в которой кроме хлеба, оказывается соус. Ребята принимаются за еду. - Простите, - вежливый мужской голос заставляет вздрогнуть. - Ах, это Вы, - выдыхаю я, увидев позади себя Плутарха Хевенсби. - Как Вам Игры? – улыбаясь, интересуется он. - Просто завораживающе, - стараясь казаться вежливой, отвечаю я. - Я рад, что Вам нравится, - присаживаясь рядом, продолжает мужчина. Вместо ответа растягиваю губы в широкой улыбке. - А Вы пришли только для того, чтобы узнать мое мнение по поводу Игр? – как можно вежливее спрашиваю я. - Ну, это мои первые Игры в качестве главного распорядителя. Должен же я знать мнение куратора двоих победителей, наделавших в прошлом году столько шума. - Тогда Вам лучше поговорить с их ментором, - отзываюсь я. - Непременно. Как только закончатся Игры, я узнаю мнение мистера Эбернети. А пока не стоит отвлекать его от работы. От него сейчас много, что зависит, не правда ли? – почти заговорщически бормочет Плутарх. - Да, Вы правы, Китнисс и Питу в любой момент может понадобиться помощь. - Кстати, о помощи. У меня есть один друг, он очень переживает за Китнисс и ее будущего ребеночка. Он решил перевести большую сумму денег, чтобы помочь девушке. - Что ж, спонсоры никогда не бывают лишними, - улыбаюсь я. - Вот только он просил передать это письмо ментору девушки, - резко приблизившись, шепотом говорит Плутарх и вытаскивает из внутреннего кармана пиджака белый конверт. От этого его жеста и тихого голоса по телу пробегают мурашки. У меня словно перехватывает горло. Не в силах произнести ни слова, я молча киваю, принимая конверт. - Письмо от главного спонсора. Он поймет. Это срочно, - шепчет Плутарх почти на ухо. Все в его поведении и голосе вызывает безотчетный страх, желание убежать подальше от этого человека, но я молча киваю. - Надеюсь, Ваша подопечная победит. Не хотелось бы, чтобы на Арене погиб невинный, еще не родившийся малыш. От такого лицемерия в груди все переворачивается. Невинный ребенок? А Китнисс и Пит, а все остальные трибуты прошлых Игр? Они не были детьми? Они были в чем-то виновны? Однако я в ответ лишь снова улыбаюсь и отвечаю: - Надеюсь, Вы окажетесь правы. Плутарх указывает на конверт, который я по-прежнему держу в руках. Я коротко киваю и встаю, показывая тем самым, что сейчас же намерена передать письмо Хеймитчу. Главный распорядитель одобрительно кивает и первым направляется к лифту. Через пару минут, я иду следом, но только отправляюсь в Центр, чтобы передать письмо. Чем ближе я подхожу к цели, тем сильнее во мне становиться тревога. Сердце выстукивает бешеный ритм. Хеймитч вместе с парой менторов, кажется, из Четвертого Дистрикта сидит у своего монитора. - Хеймитч, - зову я и удивляюсь тому, насколько тихо прозвучал мой голос. Во взгляде мужчины, обращенном ко мне сменяется целая череда чувств: от удивления и проскользнувшей на мгновение нежности, до тревоги и страха. Он подходит ко мне. Пока Хеймитч не успел заговорить, я первой обращаюсь к нему: - Это тебе, от главного спонсора. - Ты о чем? – удивленно спрашивает Хеймитч. - Он просил передать, что это срочно. Сказал, ты поймешь, - добавляю я и, помня наставления Хеймитча о том, что мне не стоит быть рядом с ним, быстро ухожу. Стоило бы вернуться на свой этаж, но я замешкалась у одного из кабинетов, вспомнив, что мне нужно было зайти за какими-то документами, о которых мне говорили еще вчера. Пока я раздумываю зайти сейчас или позже, в сторону лифта быстрым шагом проходит Хеймитч. Он нажимает на кнопку вызова. Лифт сию же секунду распахивает перед ним двери. Как только двери лифта закрываются, я подхожу ближе и вижу, что лифт поднимается на крышу. Что это значит? Это не должно меня волновать. Я возвращаюсь на свой этаж, но история с Плутархом и письмом, после которого Хеймитч рванул на крышу, не дает мне покоя. Тишину пустых коридоров разрывает пронзительный визг сигнализации, слышится лязг металла и на окна и двери, ведущие с этажей, тут же опускаются железные завесы, блокирующие все выходы из здания, повсюду загораются мигающие красные лампочки, телевизоры автоматически включаются, готовые транслировать экстренный выпуск новостей. Трансляция Игр прерывается, и я вижу запись с камеры наблюдения на крыше. Вот из лифта выходит Хеймитч. Он всего несколько секунд стоит наверху, когда появляется планолет и выбрасывает лестницу. Мужчина берется за металлические ступеньки и его поднимают в планолет, который тут же летит прочь от Тренировочного Центра. Взволнованный диктор сообщает: «Срочные новости из Капитолия! Произошел побег из Тренировочного Центра! Сбежавшие: главный распорядитель Игр – Плутарх Хевенсби и ментор Двенадцатого Дистрикта – Хеймитч Эбернети скрылись на планолете неизвестного производства. Тренировочный Центр заблокирован с целью предупреждения новых побегов и паники. Правительство просит всех сохранять спокойствие. Вслед за беглецами направлены специальные службы, призванные задержать преступников. А теперь вернемся к просмотру невероятных приключений трибутов Третьей Квартальной Бойни». Что же происходит? Зачем они сбежали? Что задумал Хеймитч? Их ведь поймают и казнят. Им никогда не простят побега. Это просто недопустимо. Нет, Хеймитч не пустился бы в авантюру, если бы не был уверен в том, что это сработает. Все было продумано. Не зря он предупредил меня заранее. Пытаюсь унять дрожь в руках и справиться с приступом паники. В динамиках раздается противный голос: «Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Блокировка Центра является вынужденной мерой. Как только поступит соответствующее распоряжение, все помещения Тренировочного Центра вернутся к прежнему режиму работы». На экране вновь появляется Арена. Я пытаюсь отвлечься от мыслей о Хеймитче и опасности, которой он себя подвергает, просмотром Игр. Это не очень помогает, потому что я все время думаю о мужчине и смотрю на экран только механически отмечая про себя действия, которые происходят на Арене. Китнисс и Джоанна бегут с катушкой, на которую намотана проволока в сторону пляжа, но вдруг тонкий провод кто-то обрезает, и девушки пару секунд соображают, что происходит. Китнисс только успевает подготовить лук, как Джоанна с силой ударяет девушку катушкой по голове. Как только Китнисс теряет сознание, Джоанна наваливается на нее всем телом и, усевшись на ее грудь, надрезает кожу на запястье моей подопечной. Она ковыряет руку Китнисс, из которой хлещет кровь. В другой момент меня бы, наверное, вывернуло на изнанку, особенно после вчерашнего кровавого зрелища, но сейчас я лишь наблюдаю за действиями бывшей союзницы моих подопечных. Для меня все это словно происходит во сне. Словно все, что я вижу – просто кошмар, который закончится, как только я открою глаза. На экране появляется Пит, на которого напал Финник. Это все. Конец! И никто не в состоянии им помочь. Сидеть на одном месте невыносимо, и я начинаю нарезать круги по гостиной, то смотря прямо перед собой, то поглядывая на экран, происходящее на котором меня не сильно занимает, пока над Ареной не зависает планолет. Я даже не заметила, как включился экстренный выпуск новостей, и диктор стал комментировать происходящее на Арене. Все словно не настоящее. Больше похоже на какую-то постановку. Или мне просто хочется, чтобы так оно и было? Прожектор планолета одного за другим находит в темноте Китнисс, Бити и Финника и поднимает их на борт. Потом пару минут кружит над тем местом, куда, кажется, убежали Джоанна и пришедший в себя Пит и вдруг улетает. Схватившись за грудь, словно этим можно угомонить бешено скачущее сердце, всматриваюсь в экран, на котором видно, как на Арене все еще то тут, то там происходят взрывы, поднимающие в воздух столбы земли и кусков растений. Так вот кого выбрал Хеймитч… Китнисс… он не смог обмануть Пита и выполнил его желание. Парень остался на Арене. Спустя пару минут, над Ареной появляются несколько планолетов и, освещая территорию мощными прожекторами, находят в зарослях оставшихся в живых Пита, Джоанну и Энорабию и забирают на борт. Диктор сообщает, что все еще предпринимаются попытки догнать беглецов, но пока безуспешно. С каждой минутой у Хеймитча и Китнисс все больше шансов спасись. Новости транслируют каждые полчаса, сообщая то о том, что по всему Панему разгораются восстания, то о том, что беглецов до сих пор не удалось поймать. Всех призывают сохранять спокойствие. Через несколько часов Тренировочный Центр разблокируют и на порогах всех дверей тут же появляются миротворцы, которые разделяют нас на две группы: менторов и команды подготовки, среди которых я не замечаю нашей, уводят из Центра в наручниках, а кураторов, в том числе меня, и несколько распорядителей отвозят в бронированной машине на допрос. У меня по несколько раз спрашивают, известно ли мне было что-то о готовящемся побеге, требуют чуть ли ни поминутно расписать весь сегодняшний день вплоть до того, во сколько и что я ела на обед и сколько раз отлучалась в ванную. Когда следователь в третий раз спрашивает, сколько я положила кубиков сахара в кофе, который пила сегодня утром, я понимаю, что все это делается только для того, чтобы понять, ошибусь ли я где-то. И если я ошибусь, значит, я действительно что-то скрываю. К счастью, с этим проблем не возникает, пока дело не доходит до моего разговора с Плутархом, запись которого мне включают во время допроса. Затем мне сразу же прокручивают запись моего разговора с Хеймитчем, когда я принесла ему письмо. К счастью, мне и тут не приходится врать. Я говорю истинную правду, подтверждая, что просто передала конверт из рук в руки и даже не знаю, что в нем. Мои слова уже не могут навредить Хеймитчу, ведь он сейчас уже далеко отсюда. И я уверенна, он хотел бы, чтобы я ответила именно так. Другого выхода просто нет. Я благодарна Хеймитчу, что мне нечего сказать следователям. Я бы не хотела подвергать опасности ни его, ни Китнисс.