Жизнь за Ареной

POV Хеймитч Наконец, сегодня Китнисс и Пита отпускают из медицинского центра. Пита я сразу же поручил Порции. Его душевное состояние вызывает у меня меньше опасений, чем состояние Китнисс. Он был рад нас всех видеть, благодарил за помощь. Хотел увидеться с Китнисс, но распорядители хотят, чтобы это произошло на глазах зрителей. Вполне разумно, шоу продолжается. Пита готовят к церемонии, а нам сообщают о том, что Китнисс проснулась и готова выходить. Мы направляемся к ней. Останавливаемся в зале, в конце коридора, наблюдая, как девушка зовет Пита. - Китнисс, - чуть дрожащим от волнения и подступающих слез, зовет Эффи. Девушка замечает нас и, бегом преодолевая расстояние, отделяющее ее от нас, кидается мне на шею. Я удивлен, хотя этого можно было ожидать. Пит был прав, она похожа на меня. - Ты молодец, солнышко, - шепчу ей на ухо. После меня, Китнисс обнимает Эффи. Куратор что-то бормочет со слезами на глазах. Цинна просто молча прижимает девушку к себе. Китнисс замечает, что с нами нет Порции, и начинает заваливать нас вопросами о Пите. Я успокаиваю ее, сообщая, что распорядители хотят, чтобы голубки встретились на виду у всех и отправляю их с Цинной готовиться. Сам же я помогаю Эффи с последними приготовлениями и, уже почти перед церемонией выкраиваю время и возможность, чтобы поговорить с Китнисс. Мне нужно объяснить ей, что происходит вокруг и в какую переделку она попала. Нахожу Китнисс на этаже, где проводились тренировки. Именно оттуда будут поднимать всю команду победителей. Китнисс стоит одна. Подхожу и кладу руку на ее плечо. Девушка за ревом толпы, доносящимся даже сюда, не услышала моих шагов и испуганно отскакивает в сторону. - Успокойся, это всего лишь я. Дай-ка на тебя взглянуть, - говорю это только для того, чтобы завести непринужденный разговор. Девушка поднимает руки и поворачивается. Что ж, выглядит она хорошо, вот только сейчас меня волнует совсем другое, - Неплохо. - Что-то не так? – спрашивает девушка, очевидно уловив мой настрой. Осматриваюсь. Мне нужно объяснить ей все сейчас, другого шанса не будет. - Все хорошо. Давай-ка обнимемся на счастье. Девушка явно удивлена такому повороту, но все же приближается и кладет руки мне на плечи. Я быстро прижимаю ее к себе и, спрятав губы за распущенными волосами Китнисс, шепчу девушке на ухо: - Слушай внимательно. У тебя проблемы. Власти в ярости из-за того, что ты переиграла их, сделала Капитолий посмешищем на весь Панем. Девушка делает вид, что я рассказываю что-то смешное. Смеется и спрашивает: - Правда? И что? - Твое единственное спасение – представить все так, словно ты совсем обезумела от любви и не соображала, что делаешь. Отпускаю девушку и, поправляя ленточку на ее голове, добавляю: - Все поняла, солнышко? - Поняла. Ты говорил Питу? - Незачем. Его учить не надо. - А меня, думаешь, надо? – возмущается она, поправляя мой галстук-бабочку. И как только я дал себя уговорить надеть этот ярко-красный ужас? Цинна и Порция могут кого угодно заставить надеть что угодно. - С каких пор тебя волнует, что я думаю? Нам лучше поторопиться. - Я подвожу Китнисс к диску подъемника и целую в лоб. — Это твой праздник, солнышко. Пусть он будет радостным. Ухожу. Теперь все зависит от того, насколько хорошо у Китнисс получится сыграть влюбленную дурочку. Питу даже играть не придется. За все это время я убедился, что он давно уже не играет, а может и не играл вовсе. Первыми на сцену поднимается команда подготовки. Они такие счастливые и беззаботные. Мне бы их проблемы. За ними очередь Эффи. Перед тем, как диск начинает подниматься, она бросает на меня встревоженный взгляд. Наверняка, заметила что-то в моем поведении. Натягиваю самую широкую улыбку, как только мой диск начинает подниматься. Толпа бушует. Крики, свист и аплодисменты не стихают еще несколько минут. Наконец, все успокаиваются, и наступает очередь главных виновников праздника. Трибуты поднимаются на сцену. Зрители взрываются овациями. Китнисс не до них, она замечает Пита и бросается ему на шею. Ребята обнимаются, целуются. От криков зрителей звенит в ушах. Цезарь пытается продолжить шоу, привлекая внимание Пита, но парень отмахивается от ведущего, чем вызывает новую волну восторженных возгласов зрителей. Вот именно поэтому я ничего не объяснял Питу. Если Китнисс отлично понимала мои намеки и угадывала как нужно вести себя на арене, то Пит без посторонней помощи прекрасно держится на публике. Он инстинктивно делает то, что от него хотят зрители. У них получается очень хорошо, но все же, нужно продолжить шоу и я разнимаю «голубков». Вскоре они устраиваются на троне. Китнисс садится очень близко к Питу, но этого мало. Она смотрит на меня и понимает. Забирается на диван с ногами и пристраивает голову на плече парня. Так лучше. Внимание всех присутствующих переносится на экран, где идет фильм об Играх. В этом году – основная история – драма, разыгравшаяся на Арене благодаря двум влюбленным. Создатели фильма очень удачно подобрали именно те моменты, которые были нужны. Этот фильм, как бы подтверждает историю о безумной любви, во имя которой Китнисс пошла против правил. Окончание фильма как нельзя более точно показывает состояние Китнисс, когда она видит Пита в опасности. После фильма президент Сноу возлагает короны на головы победителей. Следуют длительные овации, поклоны, рукопожатия, поздравления и радостные выкрики из толпы. Цезарь Фликермен напоминает о завтрашнем интервью и заканчивает шоу. Следующий шаг – банкет в президентском дворце. Спонсоры, помогавшие моим трибутам, а также просто богатые чиновники так и толпятся вокруг Китнисс и Пита, чуть ли не ругаясь между собой за право сфотографироваться с победителями следующими. Я хожу в рядах чиновников и стараюсь надолго не сводить взгляда со своих трибутов. Битва на Арене закончилась. Но сами Игры не окончены и вряд ли когда-то закончатся. И я по-прежнему ментор этих детей. Я все также чувствую ответственность за их жизни. Китнисс иногда поглядывает на меня, в такие моменты я коротко киваю, давая понять, что она все делает правильно. Эффи снует туда-сюда между столиками, сверкая безупречной улыбкой, но, когда ее взгляд встречается с моим, я вижу в нем тревогу и грусть. Мне очень хочется поговорить с ней наедине. В последние дни было не до разговоров. Нужно дождаться окончания праздника. Попасть в Тренировочный центр удается только после рассвета. Трибуты валятся с ног от усталости. Эффи сразу же уходит к себе. Я отправляю Пита с Порцией, а Китнисс провожаю до ее комнаты. Она хочет поговорить с Питом, но это не входит в мои планы. Мне нужно, чтобы то, что ей еще не известно, она узнала на интервью. Чтобы ее реакцию видела вся страна. Девушка, кажется, согласилась. Я направляюсь к Эффи, но, не дойдя до ее комнаты, понимаю, что ужасно сглупил. Это же Китнисс, неужели я настолько наивен, чтобы поверить в то, что эта девчонка спокойно подчинится мне? Когда дохожу до ее комнаты, она возвращается к себе. Так и думал, ходила к Питу. Хорошо, что он в это время был с Порцией. Через несколько минут после того, как Китнисс зашла к себе, подхожу к комнате и, стараясь не шуметь, осторожно закрываю дверь снаружи. Теперь я спокоен и ухожу к Эффи. - Не спишь? – спрашиваю, входя в комнату куратора. - Нет, - отвечает она тихо, поворачиваясь ко мне. Подхожу и ложусь на кровать рядом с девушкой, обнимая ее. За эти дни суматохи и беготни нам никак не удавалось побыть вдвоем. Сейчас, после почти суток без сна, нас обоих должно клонить в сон, но на удивление, совсем нет желания спать. Эффи тянется ко мне, и я ощущаю ее поцелуй. Отвечаю требовательно и немного грубо. Эффи забирается руками под мою рубашку и проводит ноготками по коже живота вниз, недвусмысленно намекая о своих желаниях. Я отвечаю взаимностью... - Что мы будем делать? – тихо спрашивает она после долгого молчания. - Не знаю, - честно признаюсь я, проводя рукой по ее каштановым волосам, поблескивающим при бледном свете луны. - После интервью… уже завтра. Ты уедешь к себе, я останусь тут. Как мы будем жить? То есть, я хотела сказать, как я буду без тебя? Я ведь не знаю, что ты… как ты ко мне… - запинаясь, начинает Эффи. - Не говори ерунды. Если бы я ничего не чувствовал к тебе, ничего бы между нами не было, - немного резко отвечаю я. - Прости, просто я… боюсь, - виновато шепчет она. - Эффи, пойми, мне тоже нелегко думать о том, что скоро придется уезжать. Впервые за все эти годы, мне грустно оттого, что Игры подходят к концу. Но я не просто так стараюсь скрыть наши отношения. Я боюсь тебя потерять. Я не могу тебе все подробно объяснить, чтобы не подвергать тебя опасности. Мои Игры еще не закончились. И не закончатся, наверное, никогда. Однажды у меня уже отняли всех, кого я любил. Я не смог их уберечь. Я не могу потерять и тебя тоже. Понимаешь, я могу пережить временную разлуку с тобой. Я могу жить, зная, что где-то в Капитолии ты накладываешь тонну косметики, надеваешь огромный парик и идешь по своим делам, радуя окружающих своим счастливым смехом, а по вечерам смываешь с себя весь этот театральный грим и смотришь на луну, которая серебрит твои волосы. Но… я не смогу смириться, если тебя вдруг не станет совсем. Нигде… Эффи, Игры это ведь не конец. То, что Китнисс и Пит выиграли, не значит, что мы расстанемся навсегда. Скоро начнется Тур победителей, и мы снова встретимся. Все это время Эффи внимательно слушает. - Но ведь в следующих Играх ты уже не будешь ментором, - стараясь скрыть подступающие слезы, говорит Эффи. - Я что-нибудь придумаю. Обязательно. Обещаю! К тому же, у меня свободный въезд в Капитолий. - Но ты никогда не приедешь сюда без крайней необходимости. Эффи права, поэтому я решаю промолчать. - Я и не думала, что ты такой… то есть, можешь быть таким, - кажется, она пытается перевести разговор на другую тему. - Каким? - Любящим романтиком. - Ты многого не знала обо мне. Так же как и я о тебе. - Это правда… но, не смотря на это, я люблю тебя. - И я тебя. Я придумаю что-нибудь, поверь. Только дай мне время. - Я верю, - отвечает Эффи и нежно целует. Странно это. Чувствовать ее любовь, нежность, заботу. И что еще более странно – отвечать на них точно такими же чувствами. Мы еще долго лежим молча, думая каждый о своем. Хотя, может и не совсем о разном. Наверняка, Эффи, так же как и я, думает о предстоящем отъезде. Она будет сопровождать нас до Двенадцатого Дистрикта, а потом вернется в столицу. За эти несколько недель Эффи стала мне очень дорога и мне тяжело осознавать, что мы не увидимся несколько месяцев. «Черт! Почему так ярко?» - открываю глаза и пытаюсь понять, в чем дело. Осознание приходит быстро. Уже почти одиннадцать часов дня. Интервью через три часа. Бужу Эффи, свернувшуюся калачиком у меня под боком: - Эффи! Проснись! - Что? – сквозь сон бормочет девушка и тут же, видно, наконец, проснувшись, подскакивает, - мне же еще нужно уточнить детали нашего отъезда. Сколько время, Хеймитч? – набрасывая на плечи халат, интересуется она. - Почти одиннадцать, - невозмутимо отвечаю я, наблюдая за ее метаниями. - Еще успеваю, - сообщает Эффи, скрываясь в ванной. Хочется составить ей компанию, но я понимаю, что одним душем дело не обойдется, а мы в любой момент можем кому-нибудь понадобиться. Эффи справляется меньше чем за 15 минут и сразу же приступает к наведению капитолийского марафета. - Хеймитч, у них проблемы, да? – спрашивает она отвлекаясь. В чем в чем, а в интуиции ей не откажешь. Она чувствует, что происходит что-то не то. Врать смысла нет, поэтому я говорю правду: - Да. - Это очень серьезно? - Да, но ты не думай об этом. Они справятся. Раньше справлялись и сейчас смогут. - Надеюсь. Я ухожу к себе, чтобы тоже подготовиться к интервью. Вскоре начинается долгожданное интервью. Цезарь, как всегда начинает с ерунды и шуток, постепенно переходя на более сложные, личные вопросы. С каждым новым его вопросом, я все внимательнее вслушиваюсь в ответы Китнисс. От того, что она скажет, может зависеть их дальнейшая жизнь. Цезарь спрашивает, почему Китнисс осознала, что чувствует к Питу только тогда, когда объявили об изменениях в правилах. - Возможно... потому что тогда... у меня впервые появилась надежда, что я его не потеряю, что он будет со мной. Молодец, солнышко. Очень хорошо. Все правильно. Цезарь заводит разговор о трудностях, подстерегавших трибутов на арене. Ребята отвечают, и тут ведущий спрашивает, как Питу его новая нога. - Новая нога? – кричит Китнисс и, задирая штанину, в ужасе смотрит на устройство, которое теперь заменяет ногу парня. Потом она прячет лицо у Пита на груди, стараясь скрыть слезы от камер. Да, это та самая реакция, которая была мне нужна. Именно это я хотел увидеть. Китнисс постепенно приходит в себя, и Цезарь задает самый главный вопрос: - Китнисс, я понимаю, что тебе тяжело, но я все-таки должен спросить. Когда ты вытащила ягоды... о чем ты думала в тот момент? Китнисс некоторое время собирается с мыслями и отвечает: - Я не знаю... я просто... не могла себе представить, как буду жить без него. Пит сообщает, что может сказать то же самое. Молодцы! Они справились. По крайней мере, с этим. Цезарь прощается со зрителями и камеры выключают. Все друг друга поздравляют, обнимают, но Китнисс выглядит беспокойной. Она подходит ко мне: - Хорошо? - Лучше не бывает. Теперь она спокойно идет к себе собираться. Спустя несколько часов, поезд уже мчит нас в родной дистрикт. Мы все настолько вымотаны, что идем сразу по своим вагонам. Сон приходит почти мгновенно. Я ведь за последние двое суток спал всего несколько часов. Просыпаюсь только, когда солнце уже светит в окна. Иду в вагон-ресторан. Китнисс и Пит уже за столом. Присоединяюсь к ним. Вскоре входит наш куратор. - Всем доброе утро! Сегодня чудесный день, - радостно сообщает Эффи, но я-то знаю, каково ей сейчас. Я наливаю себе ликер и разваливаюсь на диване. Эффи что-то щебечет по поводу предстоящего тура победителей, комфортабельности поезда и наличия вкусных булочек в буфете, а я, медленно выпивая содержимое своего стакана, любуюсь ею. Вот такой, какая она сейчас. Если бы мне кто-то сказал, что я буду влюблен в девушку с могильно-бледным цветом лица, которого она добивается наложением нескольких слоев макияжа, с огромным париком на голове и в ярко-желтом платье, украшенном на спине чуть выше талии таким огромным бантом, что края его видно даже спереди, убил бы на месте. Но тогда я еще не знал, что у этого глуповатого, ветреного капитолийского создания может быть душа. Что она может чувствовать, сострадать, любить. - Эбернети! – слышу я ее грозный оклик. - Чего тебе Бряк? – как можно более язвительным тоном, спрашиваю я. - Все ясно по поводу предстоящего тура победителей? - Конечно. Да ничего мне не ясно. Я ведь даже не слушал. И, кажется, это не укрылось от Эффи. - Хорошо. Итак, на всякий случай, повторяю еще раз для всех. Теперь я внимательно слушаю. Вроде бы ничего особенного. Через несколько месяцев приедет поезд из Капитолия и заберет нас. Там нас как всегда проинструктируют о том, что и как будет дальше. Завтракаем мы в полной тишине. Через несколько часов мы уже будем дома, а Эффи вернется в Капитолий. Я буду скучать по тебе, Эффи.