Волны и Скалы

      

Вам понадобится: вино красное (0,75 литра), сахарный песок (1 столовая ложка), апельсин (половина), вода (0,1 литра), мускатный орех в виде специи (четверть чайной ложки), корица (1 палочка), гвоздика (5 штук), имбирь тертый (чайная ложка).

      

Апельсин нарежьте полукольцами. В сотейнике смешайте дольки апельсина и все специи, налейте холодную воду. Доведите содержимое сотейника до кипения. Варите две минуты. Процедите жидкость с помощью сита. Налейте в сотейник вино, добавьте сахар. Отвар пряностей вливайте осторожно по краю сотейника, чтобы не испортить вкус готового напитка. Вино не должно кипеть. Накройте крышкой и дайте настояться на протяжении десяти минут.

      

Классический рецепт глинтвейна в домашних условиях

      Грей был абсолютно зимним человеком. Он родился зимой в месте, где зима была едва ли не по полгода, а оставшиеся полгода никто из его знакомых летом бы не назвал. Он был магом льда и спустя долгие годы самосовершенствования получал извращенное удовольствие от пробежек по морозу в труселях. Было что-то приятное в единстве с родной стихией, когда снег кусает ноги, а студеный ветер обнимает, как родного.       Если бы еще общество не считало бы его долбанутым после этого, да.       Собственно, в Фиоре только в горах и можно было почувствовать вкус настоящей Исвенской зимы.       После войны, когда раны зажили, и Магнолия вновь приняла относительно жилой вид, Грей, как и многие другие ребята из гильдии, оказался наедине со своими проблемами, которые вскрылись, как гнойники, во время войны.       На него напала какая-то жуткая апатия, с кровати каждый день приходилось едва ли не сдирать себя. Грей понял, что у него проблема, когда в один прекрасный день он простоял часа два у доски с заданиями, отупело вперившись в листовки, пока не понял, что ничего не хочет делать.       Совсем ничего.       Он устал.       После этого Грей пару недель не вылезал из своего дома, просто дрейфовал из комнаты в комнату, смотрел на стены и потолки, лежа, где ни попадя. Спал, где придется, опустошенный.       Но в какой-то момент в Фиор пришла зима, разочаровывающее зрелище, голые ветви, там, где раньше цвели цветы, слякоть и дожди с изредка падающей с неба крупой, которая даже не ложилась на землю. Стало еще более тошно.       Даже с небольшим похолоданием в Магнолии было душно, и Грею казалось, что весь мир против него, начиная с климата.       И Грея потянуло на север. Это было ноющее чувство в груди, это были сны о северном сиянии, это были сны, от которых Грей просыпался разбитым с бешенно грохочущим сердцем, которое гоняло по его телу кровь, зовущую его домой. К далекой родине, чистоте, снегам, горам, воздуху и открытым пространствам.       К морозу.       И если что-то и могло сейчас починить сломанное, то это земли Исвена, раз уж Грею туда хотелось.       Сменить обстановку, говорить на родном языке, побывать в колыбели магии льда, где древние боги были не сказкой, но реальностью, в которую все верили.       Его собственная кровь пела об этом ночами и днями, зазывала.       И Грей решился. Но ему нужен был повод отказаться от сопровождения команды. И Грей решил отправиться на поиски родни, которая, как он знал, у него еще оставалась, он помнил про деда, который жил в северной столице, а столицу Делиора тогда не тронул. Может, даже если деда нет уже, там можно найти кого-нибудь еще. Он точно не помнил, ему было восемь, когда все случилось. Да, он мог бы еще тогда попытаться найти их. Но та же кровь, что сейчас звала его домой, тогда взывала к отмщению. И, говоря откровенно, институт кровной мести всегда был важен для народа Грея. Как бы дико это ни звучало.       В общем, это было самое время отправиться на поиски корней и заодно попробовать разобраться в себе.       Но жизнь Грея Фуллбастера не была бы его жизнью, если бы что-нибудь не пошло бы не так. И, как это часто бывало, не так все пошло при участии Джувии.       Она просто пришла его проведать, когда Грей собирал вещи.       — Грей-сама уходит? — спросила она почти жалобно.       — Да, — только и ответил он.       — Зачем?       Грей вздохнул. Джувия заслуживала объяснения. Джувия за него волнуется. Он повторил это, как мантру про себя несколько раз. В конце концов, они не были друг другу чужими, и Джувия никогда бы не сделала ничего, что способно помешать планам Грея.       — Вряд ли ты поймешь это чувство, все-таки для тебя Фиор — дом родной. Но я скучаю по своей родине. Здесь хорошо, но там… Даже дышать легче.       — Джувия заметила, в последнее время Грей-сама плохо себя чувствует, — кивает она. — Грей-сама любит зимы. И это, — она обвела рукой окружение, — не то, что бывает на его родине. Джувия понимает, возможно, все станет лучше.       — А еще знаешь, мне было как-то не до этого все эти годы, но сейчас, пока все спокойно, я бы хотел поискать своих родственников, я знаю, что в столице кто-то был. В общем, будет, чем заняться.       Джувия улыбнулась.       — Конечно. И Грей-сама ведь вернется?       Грей замялся. Вот этого он не знал, если честно. Он не знал, когда будет готов, и появится ли эта готовность вообще. Что если север захватит его настолько, что одна мысль о Фиоре будет вызывать отторжение? Что если он не захочет обратно?       — Наверное, — пожимает плечами он. — Не знаю.       Джувия поникла. Грей смотрел на нее, смотрел и не мог отвести взгляда. С ним это часто последнее время происходило. Было что-то волшебное в том, что она стояла перед ним после того, как он видел ее почти удачную попытку убить себя. И он хотел видеть ее живой и дальше. И если кого он и хотел видеть в последнее время, так это ее. Он даже скучать будет, если не…       — Пойдем со мной, — брякнул он, не задумываясь над причинами, не задумываясь ни над чем, просто идя на поводу у минутного желания.       — Но… Джувия думала, что Грей-сама хотел… — она замялась, и Грей почувствовал в какой-то мере гордость за нее. В начале их знакомства она бы всеми правдами и неправдами навязывалась в это путешествие, но сейчас она… думала о его чувствах и желаниях? Она понимала, что это не деловая поездка на самом деле, а что-то очень личное и важное. Но она ведь хотела согласиться?       — Ты ведь не видела Исвен дальше руин моего родного города, я бы хотел тебе показать там все, что смогу, — сказал Грей. — А найду я кого или нет — дело десятое. Небольшая компания не повредит, и я знаю, что если мне понадобится побыть одному, ты позволишь мне. Мы жили вместе полгода, Джувия. Я могу тебе доверять.       — Грей-сама… — шепчет Джувия, очаровательно краснея. — Джувия будет рада… И…       — Да, — кивает Грей, понимая, о чем она хочет спросить. — Только мы вдвоем. Я и ты.       Джувия улыбается. И Грей думает, что, вообще-то, не думать иногда — очень полезно.       Если честно, они так и не поговорили о случившемся с Инбером нормально, но между ними точно изменилось примерно все.       Потому что когда вы одновременно решаете умереть, чтобы не убивать один другого, это что-то да значит. Грею казалось, что в тот момент все их чувства сошлись в одной точке «я убью себя сам, чтобы тебе не пришлось».       Но они так и не расставили все по местам, и находись в каком-то пограничном положении, уже не только друзья, но еще не нечто большее. Слишком они были оба травмированы последними событиями.       Иногда Грей ее целовал, иногда они держались за руки или спали в обнимку. Но этому еще не было названия.       И Грей надеялся, что оно будет. Может быть, это время наедине расставит все по местам.       Так они и оказались на родине Грея вдвоем.       В окрестностях столицы они сняли небольшой домик, уютный и теплый.       И Грей первые несколько часов с тех пор, как они сошли с воздушного корабля, не мог надышаться. Просто стоял и дышал под умиленным взглядом Джувии. Воздух был студеный, как колодезная вода, его хотелось пить. Жадно глотать, не в силах насытиться.       И они отправились бродить тут и там. Гуляли в хвойных лесах, забирались повыше. Грей постепенно учил Джувию местному наречию, и ее южный акцент умилял его. Как и ее усердные попытки сказать все правильно. Иногда Грей пользовался их легким языковым барьером, говоря ей то, что не сказал бы, понимай она его речь. Джувия чувствовала, что он говорит что-то, что она хотела бы знать, дула щеки и просила перевести. Грей смеялся, и обещал однажды научить ее этим словам.       С родней Грея проблем не возникло, стоило назвать цель своего приезда и фамилию, как ему выдали адрес.       Дед был вполне жив и рад видеть Грея. Еще у Грея внезапно обнаружились две кузины, и тетя с дядей. И это было странно — видеть людей, в которых ты мог найти свои черты, какие-то жесты, интонации. Что-то, что роднило тебя с ними.       В последние годы Грей знал только духовное родство, но не физическое. И это было чем-то неожиданно новым.       Джувия боялась идти с ним, и Грей понимал, почему. Где-то в глубине души она все еще ела саму себя за уничтожение некроманта из Тартароса и ей было неловко смотреть в глаза тем, чьего сына, брата и дядю она убила во второй раз, а еще волновалась о том, что будет, если она не понравится новообретенной родне Грея. И это было смешно. Потому что какое Грею дело до того, что подумает родня, без которой он жил уже больше десяти лет. И которая также жила без него. Которая была лишь поводом сюда выбраться.       И Джувия так и не смогла понять, отчего же родственники Грея, так тепло его встретившие, позволили ему уйти так далеко, если могли достать его буквально из-под земли, почему позволили ему одиноко жить и странствовать. Джувия не понимала. Не принимала все объяснения Грея про то, что отправиться мстить за родителей — священный долг, и если Грей хотел это сделать, удерживать его было глупо. Что для детей Исвена, пусть это и устаревший обычай, было нормально воспитываться в других семьях при живой родне. Да тот же Лион при живых родителях сам пришел к Ур обучаться магии, оставив отчий дом. И нет ничего страшного в том, чтобы пересечь половину континента лет в девять. Иные в этом возрасте бороздят моря.       Грей старался ей все объяснять и показывать, но такие моменты случались. Обычно они не приходили к единому мнению, и Грей просто рассказывал ей что-то забавное. Он не много на самом деле знал о родине. Хотя и больше, чем можно было ожидать от того, кто прожил здесь всего лет девять своей жизни. Иногда они учились вместе, прибивались к каким-то туристическим группам, слушали историю. Гуляли с кузинами Грея, которые травили байки о приключениях темных магов семьи.       И это было тоже неожиданным сюрпризом для Грея: магия убийцы демонов оказалась семейным даром, вот почему Грей так легко ее получил и освоил. Отец просто засунул ему в голову базовые принципы, и Грей сумел ею воспользоваться, потому что эта сила всегда была в нем. Сюрприз получился хорошим, и Грей на отца слегка обиделся: потому что тот в свое время с этой магией не желал иметь дел, и решил использовать только после смерти, когда и отомстить демонам хотелось, и терять было нечего. Наверное, это было жутко: понимать, что если бы ты не был упрямым ослом, твоя семья осталась бы жива. Грей знал это чувство.       С другой стороны дед помог разобраться с той чернотой, которая расползалось по Грею, едва он решал использовать свою вторую магию. Грей и так знал, что это было последствием проклятия Марде Гира, но что с ним делать, и надо ли это вообще — не знал никто. А еще Грея нагрузили литературой для саморазвития, так что они с Джувией, когда не хотелось гулять, тренировались вместе, как в те полгода, что они жили в Рейнфелле.       Они бродили по столице и в ее окрестностях, слушали рокот буйного северного моря, а вечерами, нагулявшись на морозе, лежали у очага на медвежьей шкуре и просто молчали.       Их важный разговор произошел под северным сиянием. Это не было специально, просто Грей вытащил Джувию на улицу, чтобы посмотрела, а потом они стояли там, задрав головы к небу, и Джувия выглядела такой восторженной, что Грей не выдержал и сказал ей, что любит ее.       Джувия замерла, панически на него глядя.       — Грей-сама… — прошептала она. — Это…       — Я серьезно, — говорит он.       Джувия улыбалась, и в глазах ее сиял звездный свет.       Их первый нормальный поцелуй происходит там же, под лентами света в небе среди северной суровой зимы.       Грей не мог сказать, что Джувии было совсем уютно в Исвене, как маг воды она чувствовала себя немного неловко в месте, где вода выходит из-под ее контроля, обращаясь в лед. Но также она и не выглядела мученицей, и, похоже, ей искренне нравилось то, что она каждый день наблюдала.       Они прибыли в начале декабря, и месяц пролетел как один день, полный впечатлений и северной магии. Они встретили новый год, лежа на той же медвежьей шкуре, попивая пряный глинтвейн.       И Грей чувствовал себя до неприличия счастливым и немного опьяневшим, и вовсе не из-за вина.       Декабрь стал январем, морозы стали жестче, но их теплое жилище оставляло холод за порогом. А Грей, как мог, грел Джувию. Иногда грел так, как завещали ее любимые романтические истории.       Он чувствовал себя как никогда целым, ведь он был абсолютно зимним человеком. Январские заморозки делали его только сильнее, а рядом была живая и счастливая от любви Джувия. И это было прекрасно. Иногда они выходили выполнять заказы от магического совета Исвена, все-таки зимой была определенная потребность в магах льда и воды. И так они держались на плаву.       А в конце января их ждало тихое празднование дня рождения Грея.       Грей уже сколько лет не праздновал, но Джувия не была бы собой, если бы не выяснила все важные в его жизни даты.       Они снова проводили время в гостиной их дома, у очага, где Грей варил глинтвейн на двоих. В комнате разливался запах апельсина, который старательно чистила Джувия, сидя, скрестив ноги. Грей перебирал мешочки с пряностями в поисках нужного. И, в общем-то, ему нравилось это. В смысле: заниматься чем-то не напряженным вместе с Джувией. Особенно, когда она сидит вот так, с до смешного сосредоточенным лицом, как будто обязана почистить этот апельсин идеально, в свитере Грея, который ей безбожно велик. Милая домашняя Джувия.       Ничего нового, конечно, он уже жил с ней полгода, и не такое видел. Но каждый раз он оказывался не готов к этому, и каждый раз вот такие моменты впивались ему в сердце острыми зубами, потому что хорошо настолько, что даже больно.       — Грей-сама? — зовет его волшебница. — Джувия закончила. Что-то не так?       Грей сглатывает, слегка прочищает горло: они часто проводили вечера, не говоря ни слова — слушая лишь бормотание радио в углу.       — Все нормально. Просто день хороший, — пожимает плечами Грей. — Лучше, чем я ожидал.       — Да! — радостно соглашается она. — День, в который родился Грей-сама, не может быть плохим. И Джувия очень рада, что Грей-сама сейчас с ней. И что он есть. Живет.       На последнем слове ее голос звенит, выдавая волнение.       — Знаешь, сегодня не день рождения Джувии, — говорит Грей. — Но я тоже очень благодарен тебе за то, что ты здесь, со мной, что ты есть. И живешь.       Джувия хихикает и передает ему дольки апельсина.       — Все-таки с теми, что дома, не сравнятся, — бормочет она, рассеянно слизывая сок с пальца.       — Ну, конечно же, сюда их ввозят. Климат не тот, — соглашается Грей, немного оглушенный действиями Джувии, мысли слегка так разбегались, и температура в комнате скакнула на пару градусов — и огонь был ни при чем. В общем, Джувия, как обычно, сама того не ведая, немного Грея убила. — Скучаешь по Фиору?       — Не очень, — признается Джувия. — Джувии кажется, что ей тоже нужна была смена обстановки, а еще здесь и правда замечательно. Очень холодно, конечно, но так красиво, и люди вокруг добрые. Джувия думала, что все будет очень сурово, но в таком холодном краю столько тепла нашлось… Это место очень похоже на Грея-сама.       Грей в ответ на это заявление только фыркает и помещает пряности с дольками апельсина на огонь.       Джувия садится рядом с ним, укладывает голову на плечо, обнимает. Грей изворачивается и целует ее в макушку.       Вскоре глинтвейн оказывается готов, и они приступают к скромному праздничному ужину, который был праздничным исключительно потому, что они договорились его таковым считать.       А после, разомлевшие, лежат у огня. Грей держит Джувию в объятиях и рассеяно накручивает на палец локон ее волос.       И думает: «Хотел бы я провести так всю жизнь».       И думает: «А почему бы и нет».       И говорит вслух, не раздумывая, плывя по течению, как это делал с тех пор, как решил побывать на родине, брякает, ведомый северным ветром:       — Выходи за меня.       Джувия дергается.       — Грей-сама, кажется, немного опьянел? — ее голос звучит робко. И почему она все время думает, что он шутит?       — Я серьезно.       Джувия тяжело дышит, отстраняется, вглядывается в его лицо, ища там любые признаки шутки или неопределенности. Но Грей знал, что говорит, он хотел сказать именно это.       И Джувия падает вниз, укладываясь рядом. Смотрит в потолок, совершенно оглушенная.       — Да, — говорит она медленно. — Да.       Она кивает, как игрушка-болванчик, из тех, что ставят на приборную панель в манокатах. Грей приподнимается на локте, слегка нависает над ней.       — А ты, Джувия, ты пьяна? — спрашивает он насмешливо.       Улыбка волшебницы дрожит, и глаза у нее теплые-теплые от танцующих бликов огня.       — Джувии кажется, что да, — говорит она дрожащим, дробящимся, как поток водопада, разбивающийся о камни, голосом.       — Тогда мне повторить это завтра?       Джувия мотает головой, смотрит возмущенно. И притягивает Грея к себе.       На губах ее пряный вкус глинтвейна.       И Грей понимает, что вот сейчас он точно будет пьян.