"Rédemption (искупление)"

Очередное утро Кристина не находила себе места в этом большом и чужом доме. Ее душило одиночество. Ночной кошмар все никак не испарялся из головы, и от этого становилось не по себе. В воздухе пахло приближающейся катастрофой. Графиня едва окончила завтракать, когда в столовую вбежала взволнованная служанка и протараторила, что пожаловала мисс Мэг Жири. Подруга Кристины раскраснелась от долгой скачки и пережитых волнений. - ОН арестован! - Кристина вздрогнула, побелела, как накрахмаленная скатерть на столе, и судорожно сжала спинку стула тонкими пальцами. Раздался звук упавшей мебели. Мадам Де Шаньи провалилась в глубокий обморок. Служанка и Мэг бросились приводить ее в себя. Через несколько минут Кристина очнулась. - Но как?... - спросила она едва слышно. - В тот вечер, когда ты проводила Рауля, в полицию пришел человек и рассказал все, что ему известно. Жандармы подстерегли Эрика у озера. Кристина, он не сопротивлялся! - эта фраза заставила девушку содрогнуться и словно пробудила. - Где Эрик? - осведомилась Кристина внезапно окрепшим голосом, поднимаясь из кресла, на которое ее заботливо усадили. - В Венсенской тюрьме, - этого было достаточно. Кристина опрометью бросилась в конюшню, по дороге хватая свой плащ. Ей вслед кричала Мэг, но несчастная уже ничего не слышала. Она велела оседлать белого коня и поскакала к своему Ангелу Музыки. Путь лежал через большое заснеженное поле. Копыта скакуна выбивали дробь в такт бешено стучащему сердцу девушки. Казалось, все вокруг умерло. Только хруст снега и гулкие удары пульса в висках и груди. По абсолютно белой долине неслась хрупкая фигура Кристины в кроваво-красном развевающемся на ветру плаще. Каштановые волосы давно растрепались и разметались по плечам и спине. Мадам де Шаньи почти легла на шею коня, так бешено они скакали. Глаза слезились от сильного ледяного встречного ветра, а, может, и от горя, сдавившего горло, норовящего выплеснуться и утопить бывшую балерину. Мысли в голове путались. Зачем он это сделал? Нельзя поверить, что после стольких лет, после всего, что рассказала мадам Жири, Эрика так легко арестовали. Почему он не сопротивлялся? Тем временем в одном из казематов Венсенской тюрьмы на полу сидел Призрак. Несчастный показался бы любому просто лишившимся рассудка - узник сидел, скрестив по-турецки ноги и что-то разглядывал в темном грязном углу. Среди камней вдали от света вырос и распустился маленький цветок, страшно напоминавший Призраку розу с черной лентой, которая после выступления Кристины неизменно лежала на столике в гримерной. Тюремный надзиратель Робер глядел на пленника с ужасом и какой-то жалостью - изредка Эрик начинал петь, это было жалкое зрелище, но песня, голос были великолепны. Даже жаль, что его скоро казнят. Тишину каземата нарушило привидение, во всяком случае Роберу сначала так показалось. Вошедшая была почти прозрачна. Легкое белое платье не подходило к погоде на улице. Лицо девушки меняло цвет - от скачки щеки раскраснелись, как плащ за ее спиной, когда она приблизилась к камере, румянец исчез, и появилась мертвенная бледность. В волосах, растрепанных и покрытых инеем, запутались снежинки. Кристина чувствовала что сердце вот-вот остановится, замрет, не в силах вытерпеть такое. Призрак поначалу не видел ее, но, когда услышал за спиной тихий вскрик, обернулся и обомлел. Перед ним стояла Она! Слова отказывались слетать с губ, слов не было как у Эрика, так и у Кристины; губы девушки дрожали, руки вцепились в ржавую решетку, разделявшую камеру и коридор, ученицу и Маэстро. Наступило молчание. Что сказать? С чего начать? Призрак поднялся и встал напротив девушки. Умоляющий взгляд встретился со страшным, мрачным, полным боли взглядом. Происходил беззвучный разговор. « Кристина, это ты? Это не видение?» « Зачем, зачем ты это сделал?» «Не упрекай меня - мне незачем жить в мире, в котором нет моей музы, нет тебя» - они понимали друг друга без слов. Наконец Кристина не выдержала. - Зачем ты это сделал? Это же самоубийство! - в голосе послышались слезы. - Зачем осень сменяет холодная зима? Зачем умирают листья? - Пожалуйста, не говори загадками! Умоляю! Объясни! - У каждой истории есть финал, - тут Эрик словно очнулся и выдохнул - Ты пришла... - он закрыл глаза и положил свою большую ладонь на маленькую руку, сжимающую прутья ржавой тюремной решетки. Жизнь в заточении напоминала Призраку Оперы его озеро, такие же темные коридоры и шершавые серые стены, кое-где покрытые плесенью. Такое положение его не пугало, он сам избрал тюрьму и гильотину, самому лишить себя жизни казалось скучным, а вот казнь - другое дело. Кристина вспомнила в этот момент их первую встречу. Там, в артистической гримерной, огромное зеркало явилось гранью сна и яви. Оно отделяло мир Рауля от царства музыки, царства Эрика. Когда девушка слышала волшебный голос Ангела, она теряла контроль, погружалась в великолепный сон, в котором наставник, Маэстро вел юную примадонну по ярко освещенным лестницам и туннелям подвала Opera Populair. Голос звучал громче, чем обычно, отчетливее, выразительнее, ведь он был совсем близко. Этот сон становился все волшебнее, когда Эрик показывал Кристине свой дом на озере. В один момент Призрак не сдержался и, давая волю чувствам, обнял девушку, прижимая к себе. Рука в черной перчатке скользнула на талию и какое-то мгновение там оставалась. Кристина ощутила на коже Его теплое дыхание, на долю секунды сухие и горячие губы прикоснулись к ее шее, потом снова голос, божественная ария, картины, скульптуры, листки, полностью исписанные нотами, разбросанные то там, то здесь. Когда Эрик творил, мир вокруг переставал существовать. Он был гением настолько же, насколько казался чудовищем. Девушку завораживало чувство благоговейного ужаса перед Учителем. Он так и не открыл ей свою душу полностью. Никогда нельзя было знать наверняка, о чем думает этот гений, что замышляет, что за мелодии роятся в его голове. Кристине нравилось, что Эрик властный, жесткий, непредсказуемый, загадочный, нравилось ему подчиняться, потому что в Нем чувствовалась сила. Это то, чего так не хватало Раулю. Виконт де Шаньи был полной противоположностью Призрака Оперы. Если первый в гневе становился смешным, то второй вселял страх. - Тот поцелуй, который ты подарила перед тем, как уйти, дал мне свободу. Я не забуду тебя, Кристина, но ты должна навсегда вычеркнуть меня из своей жизни. Ты поняла? Я запрещаю тебе приходить. - Нет, Эрик... - после этих двух слов девушка попятилась назад и быстро вышла.