* * *
— Мышь ты ебаная! — рявкнул Евкакий Хатаке и со всей дури треснул Ашота Пустынного в область челюсти. Председатель Михаил, на глазах которого только что раскололи вдребезги десятилетиями строившуюся дипломатию между Малым Коноховском и Песчаным Сунагакурском, лишился от ужаса чувств. — Миша! Миша! — вопила Клавдия, вскочив на телеге. — Мать-царица, шо творится! — крестилась Надька. Первыми в пути сориентировались, как назло, члены козырной учиховской семейки, высмотрев своим особым воспаленноглазым дзюцу пост ГАИ издали. А потом свернули в объезд, вероломно покинув караван спасения медсестры Риты. Далее ситуация, которая рисковала перерасти в Великую Войну Каратистов, складывалась уже без их участия, что странно — винить во всех бедах клан Учиха было прописано во второй строке Конституции Малого Коноховска. Ашот Пустынный, решив совместить акт спасения Риты, свое лихачество на мотоцикле и налаживание личной жизни, как бы невзначай предложил почетной свидетельнице, восседавшей в коляске, по возвращению выпить винишка где-нибудь в сауне. Евкакию Хатаке, подслушавшему сие предложение из ехавшей рядом машины, этот вопиющий жест крайне не понравился. Вскинув кипятильник и кинувшись отстаивать честь поволжской шаболды, разведчик выпрыгнул из «Жигулей» как раз в тот момент, когда коварный Ашот, отвлекшись на мацанье дамской коленки, врезался на мотоцикле в дерево у обочины. Пропахав рожей пару метров по побитому ямами асфальту, Евкакий кинулся вытряхивать из сунагакурского подлеца душу. — Миша, хорош тебе, вставай, — трясла мужа сектантка Клавдия. — Нашатырь председателю! — Шухер, менты! — вскочив на телеге, заорал Иннокентий-Зоркий Глаз-Яманака. Джеки Чан, кинувшись разнимать двух самцов из в перспективе враждующих сел, завертел головой. — Проезжай, Гаврила, если что, мы их не знаем, — шепнула Надька на ухо водителю. Медленно проезжая мимо аварии и подоспевших гаишников, отряд каратистов, синхронно сделав вид, что не знает буйную четверку, двинулся вперед. — Стыдоба да и только, прости Господи, — запричитала театральным возмущением Надька, когда их «Жигули» медленно проехали мимо блюстителей дорожного порядка. — Сразу видать, что эти незнакомые нам люди — уголовники, — проезжая следом на телеге, закивала Клавдия, а Шикарный Нара дернул оленей за поводья. — Мне, как участковому, дико смотреть, — качал головой Алексей. — Добрый вечер, коллеги. — Э, куда! Миша! Миша! — завертел головой Джеки Чан, поняв, что односельчане решили их кинуть. — Сенсей, вы че! — возмутился Евкакий. — Я вас не знаю, — качал головой оклемавшийся председатель. — Особенно тебя, Евкакий, паскуда, вот только появись в селе, вот только появись, скотина, второй глаз выбью… Последним в кортеже сельских рейнджеров, старательно минующих место аварии, проехал верхом на корове загадочный каратист с ведром на голове. — Ох, уроды, особенно этот вот, в водолазке, расстреляйте его на месте, пока он под вами березы не подпилил…* * *
Мордатый, отцепив державшийся на скотче ремень безопасности, снова выглянул в окно. — Неспокойно мне, товарищ дед, — протянул Зигумнд. — Малый Коноховск славится своими каратистами. Неспроста они сделали вид, что потеряли нас из виду на развилке. Думаю, это был хитрый план с целью усыпления нашей бдительности. Фыркнув, Мордатый отмахнулся. — Хотя, учитывая, что каждый второй в их отряде из клана Учиха, — продолжил чудак с алоэ на голове. — Интеллектуальный потенциал армии снижается ровно в два… — Я нихуя не понял, что ты там сказал, — прорычал Мордатый. — Но, жопой чую, шо-то ты там пиздишь на мою семью любимую. И, содрав с зеркала ароматизатор «ёлочка», что вонял нафталином, Мордатый смачно вдохнул этот аромат и выпучил еще более покрасневшие глазищи. — Мангекё Шаринган! Зигмунд чуть в пень не въехал. Рита на заднем сидении завыла. — Помогити-и-и-и-и… — Смотри, Зигмунд, на мою запретную технику, и молись своему богу корнишонов и алоэ, ибо еще раз что-то пизданешь про мою семью, я тебе глаз на жо… Но, разглядев своим «Шаринганом запретным и жуть каким мощным» мигалку на горизонте, завопил: — Шухер, служивые! Команда ехать, как законопослушный водитель! — Есть ехать как законопослушный водитель! Вновь обмотав себя ремнем безопасности и шикнув на Риту, Мордатый принялся давить безумную лыбу, а Зигмунд сбросил скорость до разрешенной. Впрочем, машине с мигалками, промчавшейся мимо них, было все равно. — Скорая что ли? — нахмурился Мордатый. — Да не, вряд ли.* * *
— Да нормальный я! — орал Евкакий Хатаке, которого четверо санитаров заталкивали в карету скорой помощи. — Нормальный! Ашот! Скажи им, Ашот! — Я впервые вижу этого человека, — отмахнулся Ашот Пустынный, прижимая кусок холодной трубы к синяку. Сплюнув себе под ноги и отцепившись от санитаров, вызванных на место ДТП, Евкакий предпринял попытку снова втащить сунагакурскому оппоненту. — Нормальный я, бля буду нормальный, отпустите, товарищи, у меня там невеста в плену! Как на женщину, мне на нее дристать с высокой каланчи, мне кроме моей рыжей шалашовки больше никто не нужен… — Ой, Евкакий, — растаяла дочка поволжского председателя, восприняв только последнюю часть предложения. -… но спасти невесту сослуживца — это кредо настоящего мужика! — надрывался разведчик. — Я вам не говорил о моем сослуживце Олеге, его придавило березой насмерть… было нас в отряде, значит… — Да-да-да! Отпустите нас, — поддакнул Джеки Чан, искавший паспорт по требованию правоохранителей, которого у него отродясь не было. — Тем более, что я нормальный! Санитар нахмурился. — То есть, вы Евкакий Емельянович Хатаке — каратист уровня «Бог», почетный разведчик, именуемый также Копирующий Каратист Евкакий, мастер спорта по бою на кипятильниках? — Ну, — выпятил грудь Евкакий. — Да. Санитары и гаишники переглянулись. — Грузи психопата, мужики. Пока санитары мучились с буйным разведчиком, который тыкал всем и каждому свою ксиву и орал про сослуживца Олега, который бы такого произвола не допустил, сержант автоинспекции повернулся к остальным участникам ДТП. Ашот Пустынный громко возмущался, дочка поволжского председателя вовсю глушила домашнее вино и вздыхала, Джеки Чан же заметно нервничал. — Имя, фамилия, кто таков? — строго спросил именно у него сержант. — Отвечай! Каратист потупил взгляд. — Меня зовут Джеки Чан, я каратист, именуемый так же Легендарным Саннином Малого Коноховска, Жабий Мудрец…* * *
Команда спасения из Малого Коноховска двигалась по следу сыпавшихся из машины похитителя болтов и гаек. Ехать без вынужденно ссаженных в пути Евкакия и Джеки Чана было легче — никто не травил душевные байки про сослуживцев и не дышал на ухо перегаром. Одна лишь беда — сломалось радио в «Жигулях» Гаврилы. Ну и Риту украли, но то такое. — Там далеко-далеко есть земля-я-я, — исполняющий обязанности магнитолы, горланил Чозанах Акимичи, неумело лабая. — Там Новый год, ты не поверишь, там Новый го-о-од два раза в го-о-од… О, еще скорая! Вторая карета скорой помощи молниеносно промчалась мимо них, едва не сбив державшегося вдали загадочного всадника на корове. — Что ж там у них такое? — заволновалась Клавдия. — Не знаю, не знаю, — задумчиво протянул Михаил. — Смотрите, враг свернул с дороги в лес! Надо, чтоб нас не заметили! — Миша, ты ори погромче, как раз не заметят. Спрятав транспорт у обочины и привязав оленей к дереву, каратисты из Малого Коноховска пошуршали вслед за таинственными похитителями невесты. Глядя на то, как экзорцист расставляет свечи по поляне и трясет посохом из швабры и веревки, Клавдия, как почетная сектантка, сразу раскусила замысел. — Они хотят вызвать демона! — Дело ясное, что дело неясное, — мудро изрек председатель. Зигмунд снял с головы Риты пакет и, привязав девку к березе, махнул рукой экстрасенсу, дабы тот начинал зловещий ритуал. — Только не под березой, — прошептал в ужасе председатель. Ибо больше это прошептать было некому. Мститель с ведром на голове заблудился. — Не позволю! — вскричал Михаил, выпрыгнув из засады на Зигмунда. — Щас ты узнаешь, гнида, почему меня называют быстрым, как молния! — Ой, Миша, не надо, это личное, и этим не хвастаются, — закрыла лицо рукой Клавдия. — Расенган! Втащив Зигмунду прямо в алоэ, Михаил испустил боевой клич. Махач за невесту начался. Шикарный Нара покрутил руками и швырнул в экзорциста луковую сетку, следом же на бедного чернокнижника из Балашихи прыгнул Чозанах Акимичи. Гаврила, решив напугать экзорциста, чтоб сломить его волю, принялся трясти ближайшее дерево. — Вихрь Листа! — Драка без нас! — заорал Федор Учиха, нагнав со своей родней коноховских воинов. — Снова нас ущемляют, без нас начали! — Да завали ты, Федор, — рявкнул в ответ участковый Алексей. — Граждане! — ахнула Надька, глядя, как над Ритой посредством ритуала и портвейна, который в нее влил загадочный патлатый каратист, образовывается страшная туча. — Это ж демон! — Треххвостый Демон, — блеснул осведомленностью Иннокентий Яманака. — Но как? — Невозможно! — Немыслимо! Он овладел Ритой! — Надо ее расстрелять! — Миша, успокойся! — Шо, успокойся? Учти, Клава, если какой-нибудь демон нападет на Малый Коноховск, я свою жопу за село рвать не буду, грудью на амбразуру не полезу. Мордатый Учиха, замаскировавшись под пень, отвязал плюхнувшуюся в грязь лицом Риту. И, понимая, что ритуал удался и ситуация требует по-быстрому свалить, завопил деланно тонким, но грозным голоском: — Только Шаринган может контролировать Хвостатых Демонов… Кто же стоит за этим заговором, товарищи? Услышав эхом раскатившийся крик в чаще, каратисты так и замерли, забыв даже об экзорцисте, которого били, о Зигмунде, которого арестовывали, и о Рите, которая так и валялась на земле. Обернувшись разом назад, малоконоховские воины впились в мажорную семейку ненавидящими взглядами. — Валим, — прошептал Мордатый и, ползком выбравшись из укрытия, оттащил Зигмунда за ногу. Ибо понимал, что пришло время тихонечко покинуть поле грядущего боя. — Товарищи! — вскричал Христофор Хьюга, вскинув лопату. — Бей красноглазых!