***
За традиционным застольем каратисты почти сразу же забыли про праздник последнего звонка и принялись толкать тосты за все хорошее и плохое. — Никита, подпиши, — сказал Мордатый Учиха, протянув через весь стол председателю бумажку. Никита кивнул и потянулся за ручкой. — Никита Михалыч, ну хоть прочитайте, — окликнула бдительная Шизанутая, наложив себе салатика. Председатель послушно углубился в чтение. — Петиция по сносу памятника Сергея Хаширамы, — нахмурился Никита. — Мордатый, ты шо, сбрендил? Мордатый сжал вилку. — Я подписи по селу собрал! Подпиши! — Ну и чьи ж подписи ты собрал? — фыркнул Никита. — Три подписи: твоя, Сарочки и Мстислава. Не стыдно тебе детей обманывать? Мордатый насупился. — Внучку подговорил! — В спор вмешалась сидевшая рядом Светочка. — Мстислава надурил, пень старый. Он же из Задрищенска, что он, знает, кто такой Сергей Хаширама? — Вообще похуй, я мститель, — отозвался Мстислав. — Видишь, Светлана, ему похуй, он мститель, — заверил Мордатый. Никита скомкал бумагу и швырнул ее в салатницу с оливье. Дальше за столом проходили не менее серьезные беседы. — … а я ему говорю: «Без глаза тебе даже лучше, сразу морда такая серьезная, задумчивая». А он мне: «Олег, сука, вытащи из глазницы арматуру, помру щас в расцвете лет, шоб тебя березой придавило, пиздюк ссаный», — ностальгировал Олег Учиха, который, наконец-то, нашел своего идеального собеседника. — А потом что было? — полюбопытствовал Евкакий. — Выжил твой сослуживец? — Дурак ты одноглазый, Евкакий, я ж о тебе говорю! — А! А я-то думаю, что за дежа вю. Сослуживцы расхохотались. Команда Конохомарова: бунтарь Бориска, отличница Сарочка и депрессивный Мстислав, наблюдали за праздничной вакханалией, сидя на крыльце сельсовета. Бориска уже заляпал школьную форму майонезом, доедая бутерброд, Мстислав лакировал плохо прокрашенную в голубой цвет челку, взлохмаченную ветром, а Сарочка, одетая в школьную форму с белым передником и огромными бантами, тяжко вздохнула. Рядом на ступеньке сидел Шмаровоз Нара, сжимая в руках букет ромашек, которые забыл подарить классному руководителю. Возле него сидело белобрысое существо неопределенного на первый взгляд пола, но называемое всеми Ильей Яманака. Чоткая Акимичи бежала к одноклассникам, сперев со стола миску с пельменями. — Отмотали срок за школьной скамьей, — горько сказал Бориска. — Как быстро годы пробегают. — Дальше только хуже, — покачал головой Шмаровоз, хлебнув компота из стакана. — Кредиты, ипотека, если повезет — однушка в хрущевке, дети-спиногрызы, «Поле Чудес» по пятницам и новогоднее обращение председателя на Новый год. Юные каратисты испустили страдальческий вздох. — Типун тебе на язык, Шмарик, — протянула Сарочка, тоже глотнув компот. — Жизнь и так говно, а ты нагнетаешь. Бориска сплюнул на землю и покачал головой. — А я милого узнаю по походке, — провыла Тамара в конце стола. — Он носит, носит брюки-галифе… — Все, проснулся сунагакурский соловей, — закрыл лицо рукой Шмаровоз. — Мам, да хорош… — … а шляпу он носит на панаму, — подхватили малоконоховцы, принявшись покачиваться в такт песне и звукам баяна, который притащил Рок Леонид. — Ботиночки он носит «нариман»… Юные выпускники школы каратистов снова вздохнули, глядя на ритуальные застольные песнопения Малого Коноховска. — Неужели мы будем такими же, как наши старперы? — ужаснулась Чоткая. Мстислав перекрестился. — Я хочу быть как дядя Нежный, — произнес Бориска. — Мужику тридцать один год, а он как смотрел свои сериалы, так и смотрит. Вот она, стабильность. А батя мой… не знаю, говорят, был он крутым каратистом, но чет мне не верится. — Чего? — поинтересовался Илюшка Яманака. — Сидит в сельсовете, в карты с Евкакием Емельяновичем играет, домой поздно приходит и до ночи футбол смотрит. А мамка ему пельмешки за это лепит, — хмыкнул Бориска. — Не жизнь это, товарищи, не жизнь. Сара, когда мы с тобой поженимся, я буду крутым каратистом, а ты — бизнес-теткой. Никакой рутины. — Бориска, ты таки как шо-то ляпнешь, хоть стой, хоть падай, — хмуро отозвалась Сарочка. — Я замуж не выйду. Тем более за тебя. Я буду председателем. — А я — послом в Сунагакурске, — кивнул Шмаровоз. — Дядя Гарик мне уже кабинет в сельсовете подготовил. — А я — балериной стану, — протянула Чоткая, намазав на хлеб майонез. — Не, ну, а че? — А я шпионом стану, — пожал плечами Илья Яманака. — И уеду отсюда к херам. — Куда? — Да хоть в Задрищенск. — О, хорошая тема, — тут же воскликнул Мстислав. — На физмат к нам поступай. Взрослые за столом продолжали горланить песни, закончив петь первую. Видимо, пришло время конкурса «Кто вспомнит больше всего песен группы „Любэ“». — А я все равно на Саре женюсь, — заверил Бориска. — Вот паспорт получу и сразу тебя, Сара Семеновна, в ЗАГС поведу. — Ой, не дай вам Бог, — протянул отпрыск русско-американских кровей. — Мои со свадьбой поспешили в свое время, до сих пор имущество делят. — Не, мои старики — душа в душу, — гордо сказал Бориска, указав на покачивающихся в такт застольным песням Никиту и Хаврошу. — А все потому что жениться нужно на женщинах, которые дают тебе списать выпускной экзамен, так батя говорит. Поэтому, Сарочка, ты давай не выебуйся и соглашайся. Залепив Бориске по голове букетом ромашек, отобранным у Шмаровоза, Сарочка поправила очки и метнула взгляд в сторону стола. — Бориска, — процедила она. — Посмотри туда. Там дядя Иван. Он сидел на зоне. А теперь посмотри туда. Там дедушка Мордатый. Он тоже сидел в тюрьме. И, наконец, посмотри вон туда. Там дедушка Олег. И он тоже сидел в тюрьме. Намек понял? — Нет, — признался Бориска. — Она говорит, что ее семья уголовников тебя прирежет, когда ты придешь свататься, — пояснила Чоткая. — Зато у нее батя правильный, — заверил Бориска. — Пограничник. Настоящий мужик. Сарочка загордилась и поправила банты на голове. — Пограничник, — закивала она. — Защищает село с тыла, шоб же никакая гнида на него не напала. И, протянув Мстиславу бутылку с компотом, мечтательно улыбнулась. Но, улыбку стерло как рукой, когда она зыркнула в сторону танцпола у стола и заметила очень медленный танец своей мамы и Рока Леонида, у которого, судя по счастливому выражению лица, сбылась мечта всей жизни. — Шо за подстава? — нахмурилась Сарочка. Сарочка была интеллигентным ребенком, выросшим на трудах античных философов (спасибо дяде Ивану), Уголовном кодексе (гран мерси Олегу Учихе) и Большой Энциклопедии Психических Заболеваний (тут уж подсуетился Мордатый). Но помимо воспитания, коим занимались в основном мужчины семьи Учиха, Сарочка не могла не поддаться влиянию Светланы — женщины красивой, ранимой, не шибко умной, но мечтательной, поэтому на книжной полке, прямо рядом с Уголовным кодексом, у маленькой каратистки лежал женский глянцевый журнал «Космоколхоз», зачитанный до дыр. В тот самый момент, когда мама отплясывала с чужим бровастым мужиком, мозг Сарочки склепал целую дедуктивную цепь: античные философы научили ее думать, Уголовный кодекс — думать, как настоящий мент, Большая Энциклопедия Психических Заболеваний — думать, несмотря на то, что мысли странные, а дамские журналы хоть и тормозили процесс мышления, но добавляли в него крупицу нелогичности, истеричности и скоропостижных выводов. «Я никогда не видела папу» — думала Сарочка, жадно попивая компот, чтоб хоть как-то унять бурю ярости внутри. — «Папа служит на границе. Граница — далеко. Писем папа не пишет. С мамой танцует дядя Лёня. Вывод — маман таки мутит с дядей Лёней». А как же батя? И тут Сарочку осенила дикая в своей правдоподобности мысля. — Я НЕ ПАПИНА ДОЦЯ!* * *
Повесив школьную форму на вешалку, Сарочка переоделась в ночнушку и спустилась на кухню. Света Харуно, пребывая в замечательном расположении духа, мариновала мясо. — Здравствуйте, маменька, — прищурено поздоровалась Сарочка, присев на стульчик. — Шо делаете на ночь глядя? — Мясцо мариную. — Зачем? Гостей ждете? — Воспитанница Уголовного кодекса решила провести допрос, пока выдалась такая возможность. Светочка пожала плечами. — Какие гости, Сарочка? Это нам, на обед. — А дядя Лёня придет? — Да не должен. Сарочка, поняв, что ее допрос не идет, решила спросить в лоб. — Колитесь, мама, я — Леонидовна? Мама аж жвачкой подавилась. — Сарочка, у тебя опять весеннее обострение? Ох уже эти гены учиховские! — Точно учиховские? — нахмурилась мнительная каратистка. Светочка вытерла испачканные майонезом руки о юбку и погладила дочку по голове. — Ты — дочь пограничника, — гордо сказала Светочка. — Папа вернется со службы, вот увидишь. А пока ты страдаешь фигней, вместо того, чтоб спать, как все нормальные дети, можешь пойти в сарай. Там, прямо возле граблей, ты найдешь коробку, в которой я храню вещи твоего отца — Семена. — И шо, я могу себе что-то забрать? — А то. Сарочка, убежав красть у отца пожитки, и думать забыла о подозрениях. Нацепив на голову шахтерский фонарик, Сарочка зашла в темный сарай и прикрыла дверь. Едва не напоровшись на грабли, она присела рядом с коробкой из-под телевизора «Весна» и благоговейно открыла ее. Полчаса прорыдав над свернутым отцовским кипятильником (завывания перебудили дворовых собак), Сарочка, утерев нос, запустила руку в коробку и выудила из нее штопанную рубаху Семена — часть задрищенской униформы. Нацепив рубаху поверх ночнушки, юная каратистка продолжила обыск коробки. У ног ее лежали баллончики лака для волос, учебник по физике за седьмой класс и фотография в рамке. — Так вот ты какой, Семен Учиха! — восхитилась Сарочка, залюбовавшись фотографией отца, восседающего на лавке в бане в одной лишь простыне, аки Зевс на Олимпе. Рядом с отцом на старой фотографии оказались посторонние люди. Один из них, рыжий бугай, лежал на лавке с бутылкой пива, другой почему-то был в ластах и маске для ныряния, а рядом с самим Семеном восседала дама в купальном костюме и очках. — Шо за баба? — прищурилась Сарочка. Ответ нашелся в коробке. Вытащив огромную открытку, Сарочка ахнула. — С Днем Свадьбы, Сеня и Карина, — прочитала каратистка. — От Петра, Кати и Хилого. Минутку подумав над информацией, сравнив открытку и фотографию, Сарочка залилась слезами. Потом присмотрелась к той самой Карине. — Какие у нее очечи моднявые, — протянула Сарочка, ощупав свои очки. Дедуктивный процесс снова был запущен. «Очки. Такие же, как у меня. Наследственная близорукость. Похожа на папу. На маму не похожа. Папа был женат, значит…» — лихорадочно думала Сарочка. — Я НЕ МАМИНА ДОЦЯ!* * *
Начальник Малоконоховского Разведывательного Управления, Иван Федорович Учиха, сидел за столом и попивал чай. В аквариуме плескались рыбки (караси, Иван Федорович был решительно против забугорной экзотики), на стене висел портрет Бенедикта Камбербетча (подарок Нежного на день рождения), на столе стояла фотография в рамочке (пятилетняя Сарочка в костюме покемона на утреннике в садике), а за столом сидел простой русский парень Савелий. Савелий, от души плеснув в свой чай коньяка, залпом осушил чашку. — Там же кипяток, — вскинул брови Иван. Американец отмахнулся. — Да не убивайся ты так. Разведешься со своей Ирой, есть у меня знакомый в суде… Савелий рухнул носом в стол и зарыдал. — Ладно, не разведешься, — тут же отрезал Иван. — Леночка, еще чаю, пожалуйста! Две чашки! Через минуту дверь открылась и в кабинет вместо секретарши, вальяжной походкой вошли Евкакий Хатаке и Олег Учиха, допивая по дороге заказанный начальником разведки чай. — Что, Савелий, неудержимо тянет на Родину? — хлопнув шпиона по спине, хмыкнул Евкакий. — До слез скучаешь по стенам штаб-квартиры ЦРУ? — А вы все шутите, мистер Евкакий. — Чего пришли? — бросил Иван, сверкнув воспаленными глазами. — Дядя Олег, здесь не наливают, вам будет скучно. Олег Учиха, подтянув штаны, уселся за стол. — Вот же пиздюк, — гаркнул он, треснув по столешнице кулаком. — Я его еще мелким помню, это ж я тогда не дал Федору тебя цыганам продать, а он… Иван снова нахмурился. — Тут такое дело, — сказал Евкакий, протянув Савелию флягу с успокоительной водкой. — Пока здесь дети гуляют выпускные, а всякие американцы разводятся… Савелий снова рухнул на стол и заколотил кулаками. — … только мы с Олегом думаем о безопасности села, — продолжил Евкакий-сенсей. — Я об Олеге тебе не рассказывал, это… — … дядя мой, которого березой пришибло, — фыркнул Иван. — Конкретнее. — Мы тут с Олегом, короче говоря, культурно отдыхали в сауне с путанами, и тут до меня доходит, что не всех врагов мы тогда, тринадцать лет назад, обезвредили, — сообщил Евкакий. Олег закивал. — У Евкакия на это дело чуйка, слушай, Ваня. — Батайскую банду обезвредили, Мордатого тоже приструнили, — загибал пальцы Евкакий. — Гулю Ооцуцуки в дурдом вернули. Но один враг все же сумел скрыться. Иван сцепил руки в замок. — И кто же это? — Олег Газманов, — дружно отрапортовали сослуживцы. — Господа офицеры, вы говорите бред, — тут же засерьезничал Савелий. — Разведенкам слова не давали, — бросил Евкакий. Савелий взвыл и уткнулся Ивану в плечо. — А пока Савелий поливает слезами мой бронежилет, — протянул Иван, придвинув к шпиону рулон туалетной бумаги в качестве носовых платков. — Я хочу понять, как двум одноглазым бухарям пришла в голову такая гениальная идея. Сослуживцы даже не обиделись. — Олег Газманов прятал лицо за шахтерской каской, пародируя Олега, моего сослуживца, я тебе о нем не рассказывал, его березой… короче, было нас тогда в отряде четверо… — Товарищ Евкакий, отмотайте рассказ на час, — строго сказал Иван. — … а я ему ножик как в глаз вхуячу, как поверну, глаз выпрыгнул — в лужу! Я ору, Олег орет, Рита орет, председатель Михаил… И, поймав суровый взгляд недосыпного Шарингана, разведчик тут же перешел к сути. — Мы ж так и не нашли Олега Газманова, — заверил он. — Наверное, он спрятался в лесах, когда понял, что его дьявольский план не удался. Иван поднялся из-за стола, подвинув Савелия ближе к Олегу, чтоб рыдал на его плече, прошел к журнальному столику, на котором тяжелел огромный телефонный справочник. — Так, где там дед Мордатый лежал, куда вас, алкашей шизанутых, пристроить, — протянул Иван, просматривая справочник в поисках номера психдиспансера. — Ваня, в кого ты такая сука? — возмутился Олег Учиха. — В папу. — Это был риторический вопрос, Ваня. Не надо нас никуда отправлять, мы тебе дело говорим. Ты лучше эту демократию депрессивную отправь, — хмыкнул дядя Олег. — На «Давай поженимся». Савелий испустил душераздирающий вопль. — Олег, тварь бездушная, — гаркнул Евкакий, прижав Савелия к груди. — Не видишь, горе у пацана, разводится. Ничего, Савелий, все проходит, и это пройдет. Мы купим тебе билет на концерт Стаса Михайлова и кота, будешь у нас сильной независимой разведенкой. От рыданий шпиона треснул графин на столе. Сослуживцы захохотали. И в самый момент, когда Иван звонил санитарам, а Евкакий пытался связать его кипятильником, в кабинете появился еще один посетитель. Рыдающая с громкостью пароходной серены Сарочка вбежала в кабинет и, утерев на бегу нос, кинулась обнимать Олега. — Сарочка, шо случилось? — умаслено спросил Иван, тут же бросив трубку. — Снова доллар подорожал? Сарочка завыла так, что перекрикивала даже Савелия. Поняв, что его кабинет сейчас затопит слезами ранимой девочки и почетной сельской разведенки, Иван решил было постелить на пол клеенку, но рыдания сбивали его с мысли. — Если кто обидел, ты только скажи, дед Олег ему сразу березовую ветку в ж… ну короче отомстит, — заверил Олег. — Или арматурой промеж глаз, как моему сослуживцу, я тебе о нем не рассказывал, ему глаз… — КАК СЛОЖНО ЖИТЬ! — пропищала Сарочка. Иван Учиха задумался, подключил дедуктивный метод, заручившись поддержкой портрета Бенедикта Камбербетча, висевшего на стене. В свой жизни Сара Семеновна Учиха плакала два раза. Первый раз — когда ее забирали из задрищенского роддома и Мордатый Учиха наклонился к ней, напугав своей перекошенной рожей. Второй раз — когда, полистав старые газеты, Сарочка узнала, что страну бомбанул финансовый кризис. Тогда Сарочке было семь. Сейчас Сарочка — двенадцатилетний нервный подросток женского пола. Почему плачут нервные подростки женского пола? Иван хлопнул себя по лбу, мигом догадавшись. — Да не переживай ты, Сарочка, вырастут еще, какие твои годы! Будешь ты к совершеннолетию как Памела Андерсон, дед Олег кавалеров твоих не будет успевать отстреливать. — Кто вырастут? — не понял Олег Учиха. — Да не в сиськах же счастье, товарищи, — вразумил всех Евкакий. — Сарочка, да с нашими учиховскими деньгами мы тебе, если не вырастут, по вагону силикона вольем в каждую, их со спутника будет видно, — крикнул кто-то, подслушивающий под дверью. — Мордатый, уйди! — крикнули все присутствующие. Безутешная девочка взвыла похлеще своей мамки в лучшие ее годы. Украдкой утерев нос волосами Ивана, она порылась в сумочке и вытянула сложенную в девять раз огромную открытку. Пока взрослые, разворачивая ее, гадали, что ж там могло быть такое написано, что двенадцатилетняя девочка плачет так рьяно, что посади ее в котлован, и она наплачет озеро Байкал, Сарочка достала заветную фотографию. — Вот, что я в сарае нашла, — шмыгнула носом Сарочка. Олег Учиха схватил фотографию и расхохотался. — Помню, помню, это как раз я в Батайске фотографировал, — сказал он. — Ну да, согласен, Сеня тут немного перекошен, так оно и не удивительно, он как раз был в запое после того как Ивана на стройке чуть не убил. — Сарочка, да шо ты его слушаешь! — спохватился Иван, треснув дядю по роже. — Да деду твоему одноглазому последние мозги березой отбило. — О, хорошая тема, я вам щас подробнее расскажу… — Спасибо, товарищ Евкакий, чуть позже. Всучив племяннице вазочку с печеньками, Иван, пнув дядю еще раз, принялся как можно тщательнее фильтровать рассказ о Семене. — Это у твоего папы дембель! Он же пограничник, — заверил он. — И вообще Сеня не пьет. — И не ест, — крикнул из-за двери Мордатый. — Впустите меня, дед обязан присутствовать, когда у его внучки депрессия! — А в тюрьму его вообще не по делу посадили, — снова ляпнул Олег. Сарочка ахнула. — По политическим убеждениям, — соврал Иван. — Дядя Олег, уебуйте, посидите под березой. Когда же в кабинет ворвался Мордатый, подкупив за шоколадку секретаршу, разъяснения пошли проще. — Сара, не реви. Ты ж мститель. Мстители не плачут. Ну только если им шампунька в глаза попала, — серьезно сказал Мордатый. Сарочка ткнула пальцем в открытку и Карину на общей фотографии в сауне. — Вот это поворот, — присвистнул Евкакий. — В рот мне ноги, — согласился Савелий. Мордатый, повертев в руках фотографию и оценив открытку «С Днем Свадьбы Семен и Карина», вздохнул. — Ну что здесь можно сказать, — протянул он. — Да, Сарочка, твой отец не славился лебединой верностью и лебединой мудростью, поэтому был женат на этой нимфоманке. Более того, скорей всего пока он там защищает границу, попивая винишко и играя придорожным путанам романсы на гитаре, я не сомневаюсь, что Сеня в очередной раз связался с какой-то блядиной и заделал внебрачного ребенка… — МОРДАТЫЙ! — Но батя у тебя хороший, — мигом перевел историю в иное русло безумный дед. — Ну, пошли, куплю тебе квас. Сарочка зарыдала так, что деда контузило звуковой волной и, ткнув пальцем в фотографию Карины, завизжала: — Я НЕ МАМИНА ДОЦЯ! — Пойду я, — откланялся Савелий. — Такие страсти. Олег Учиха нахмурился. — Сарочка, — многозначительно начал Иван. — Ты унаследовала лучшие черты семьи Учиха: мой интеллект, креатив Мордатого и… — И если тебя придавит березой и выпадет глазик, ты будешь вылитый дядя Олег, — кивнул Евкакий. — Кстати, не помню, рассказывал я или нет о своем сослуживце Олеге, которого березой… — … и, несмотря на то, что гены твоей матери Светланы скорее разрушают, нежели дополняют совершенную картину наследницы семьи Учиха, — бубнил Иван. — Ты все-таки мамкина доця. А то, что какая-то Карина носит такие же очки и была в браке с твоим папой, еще ничего не значит. — Это женская логика, Ваня, — хмыкнул Олег. — Не пытайся понять. Что лишний раз доказывает, что ты, Сарочка, мамина дочка. — И это дар Божий, шо дитё мозгами пошло в дядю, — заключил Мордатый. — Иначе, унаследуй ты, Сарочка, извилины Сени и Светы, у тебя была бы не золотая медаль, а спецшкола для слабоумных, но амбициозных мстителей. Закивав и доев печеньки, Сарочка успокоилась. Пока очередная мысля вражеским лазутчиком не проникла в ее мозг. «А если Карина все же моя биологическая мамка, но воспитывает меня чужая женщина» — думала Сарочка. — «То таки где мои алименты?». Вторая мысля прибежала следом. «А где алименты от папы-пограничника?».* * *
Никита Узумаки сидел в своем кабинете и занимался вопросами благоустройства села. А именно мастерил оригами из документов. Когда в дверь робко постучали, председатель, перепугавшись, что это Шизанутая, сунул свое творчество под стол и напустил на себя максимально серьезное выражение лица. — О, шалом, Сарочка, — улыбнулся он, когда хитрый ребенок вошел в его кабинет. — «Доширак» будешь? — Нет, дядя Никита, — отрезала Сарочка, сев на стульчик. — Я к вам по делу. Никита побледнел. — Шо, Конохомаров-сенсей снова учил вас играть в карты на деньги? От собака! Мало того, что я ему косарь проиграл, так он к детям причепился! — Да я не за этим, — отмахнулась Сарочка. — Не ругайте сенсея, я у него вчера пятьсот рублей выиграла и ваш долг, поэтому отыгрываться со мной будете. Тут другое дело. Никита помешал залитый кипяточком «Доширак» и достал вилку. — Я из села хочу уйти. Подавившись лапшой, председатель закашлялся, как в припадке. — Сарочка, ты что такое говоришь? — перепугался Никита, откашлявшись и выплюнув лапшу в окно. — Так, стопэ… ты мстить или на физмат? — Шо-шо? — Ну слава Богу, — вздохнул Никита, поняв, что девочка в неведении. — Ты что удумала? Сарочка тут же жалобно всхлипнула. — Я папу найти хочу! И жену его законную, Карину! Никита нахмурился. — Дядя Никита, где они могут быть? — взмолилась Сарочка. — Я же спать не буду спокойно, а мне еще экзамен на каратиста второго уровня сдавать! — Да в Задрищенске твой папка, — успокоил Никита. — Живой и здоровый, у нас с ним завтра экстренное совещание по поводу защиты Малого Коноховска от угрозы извне будет, в бане. Сарочка просияла. — Дядя Никита, возьмите меня с собой, — взмолилась она, заморгав глазенками. — Я вам пригожусь. Буду у вас секретарем. — Не, с собой не возьму. Там же будут проститутки и… и не дай Бог они проникнут к нам в баню на экстренное сверхсекретное совещание! — выкрутился Никита. — Нет, Сарочка, сиди дома, готовься к экзамену. Можешь папе что-нибудь нарисовать, я ему передам. Юная каратистка сомкнула губы. — Возьмите меня с собой, дядя Никита. А я вам долг карточный прощу. Никита вскинул брови. — Я еще отыграюсь. — Та ладно! — фыркнула Сарочка, достав колоду карт. — Раскинем партеечку? Подкидной дурак, покер, бридж, преферанс, очко? Никита осмотрелся. Выглянул в коридор и убедился, что Шизанутая занята распиванием кофе. — Преферанс, — сказал Никита, закатав рукава спортивной куртки. — Сдавай. Час спустя — Спасибо за игру, за деньгами приду завтра, — сказала Сарочка, собрав карты. — Я же твой крестный! — Поэтому я не ставлю вас на счетчик. Проиграв две зарплаты, Никита тяжело вздохнул. — Дитё, это ж кто тебя в карты играть научил? — Дядя Олег, — гордо сказала Сарочка. — Говорит, чтоб на хлеб с маслом в будущем было. Никита сплюнул в окно. Сарочка поправила очки. — Ну возьмите с собой, — попросила она снова. — Долг прощу. Седьмой Председатель закусил губу. Мысли его бешено метались в голове. — Ладно, — тихо сказал он. — Собирайся. Только Свете ни слова, а то убьет. Крепко обняв председателя, радостная Сарочка понеслась к двери. — Слышь, картежница, — окликнул Никита. — А Карина тебе зачем? Ну папа — понятно, скучаешь, не видела ни разу… — Они мне денег задолжали, — хмуро бросила Сарочка. — Алименты. И, помахав на прощание, вышла из сельсовета.* * *
На следующий день. Лес. Недалеко от Задрищенска Никита, хлебая борщ из банки, взахлеб травил крестнице байки о ее блудном папаше. — Ой, а еще я помню, как у них с твоей мамой любовь строилась, — протянул Никита, утерев рот рукавом. — Он ее тазиком отхреначил, а она влюбилась. Какая любовь, какие высокие чувства, Тристан и Изольда всрались бы от зависти. Сарочка, жуя огурец, нахмурилась. — Дядь Никита, мы уже час в засаде сидим, — напомнила она. — До Задрищенска — километр несчастный. Шо ж мы медлим? — Сарочка, — серьезно сказал председатель. — Задрищенск — это опасное место. Это обитель зла. Там живет страшный физик-ядерщик, это во-первых. И хлебнул пива из фляги. — А, во-вторых, нам еще баню не прогрели, — пожал плечами Никита. — Сиди на попе ровно, никуда твой папа не сбежит, как в тот раз, когда его из тюрьмы… ну не важно. Сарочка насупилась. — Может, тогда партеечку в преферанс? — предложила она, достав карты. — Не-не-не, — отрезал Никита. — Карты детям не игрушка. Снова принялись терпеливо ждать. Пока Никита клацал по экрану своего древнего Самсунга, играясь с калькулятором, Сарочка недовольно пыхтела. Шли долгие минуты в засаде. — Дядь Никита, — снова окликнула Сарочка. — Хотите, я вам за пивом сбегаю? Никита просиял. — Ты ж моя радость. Сбегай. Бери «Жигулевское», холодное. — Да я помню. И пока развеселый председатель игрался с калькулятором, хитрое еврейское дитё поспешило в заветный Задрищенск.***
* * * Семен Учиха поднялся к кровати и, нашарив дрожащей рукой новенький белый айфон, взглянул на заляпанный кетчупом экран. Полдень. В кресле качалке, тихонечко похрапывая, дремал Жорик. Рядом с Сеней, на кровати, уткнувшись носом в ковер на стене, спал Сулейман, прижимая к груди учебник физики. В ванной, судя по радостным песням, плескался Копыто, а Остромысл Любомирович, прижав ко лбу грелку, мешал пробиркой кофе в чашке. Задрищенск шестой день отмечал защиту Семеном кандидатской диссертации. — Плохо, Семочка? — слабо поинтересовался Остромысл, придвинув к ученику тазик. Семен, кивнув, потянулся за минералкой. — Сивуху нам продали, — отозвался он. — Отомщу продавцу. Сулейман, вставай. Хрипло напевая во сне песню из фильма «Титаник» с сильным поволжским акцентом, дерзкий водолаз перевернулся на живот. — Семочка, ты куда? — поинтересовался Остромысл, когда мажор натянул тельняшку. — Мстить продавцу, — пояснил Сеня, сжав казачью шашку. — Помнят руки, как месть в широкие массы нести. Остромысл закатил глаза. — Сеня, ты же уже кандидат наук, а не деревенская шпана. Нужно решать проблемы посредством переговоров и… — Похуй, я мститель. Отважно подтянув штаны, Сеня вышел из комнаты. Щурясь от противного майского солнца, Сеня покурил на крыльце и, пошатываясь, грозно (как ему казалось) направился в сельпо, мстить продавцу за низкое качество алкогольных напитков. Еле переставляя ноги и отдыхая у каждого столба, Семен преодолел расстояние в пятьдесят метров за час и, мечтая о мести и опохмельном средстве, рывком открыл двери магазина. — Пива нет, — пискнул продавец. — Последнюю бутылку продал. Сеня взревел, как разъяренный медведь, и вскинул шашку. Продавец спрятался за прилавок. — Продавец Василий! — гаркнул Семен. — Я пришел тебе мстить! Единственный клиент магазина — невысокая девочка в школьной форме и очках, услышав заветную фразу про месть, обернулась. — Папа! — пискнула Сарочка. Семен отскочил назад. — Уйди девочка, я тебя не знаю, — бросил Сеня. — А ты, продавец Василий… узри мой Шаринган! И выпучил воспаленные глаза. — Папа! — уже требовательнее пискнула Сарочка. Сеня снова на нее взглянул. — А ну уйди, беспризорница. И вдруг зоркий Шаринган разглядел у девочки в руках бутылочку холодного «Жигулевского». — Кровинушка моя родненькая! — вскричал Семен, кинувшись к Сарочке, а вернее к пиву. — Как же я тебя ждал! Сарочка, не сдержав рыданий, завопила на весь Задрищенск: — Папа! И, раскинув руки от избытка чувств, выронила пиво. Бутылка полетела вниз и, соприкоснувшись с полом, разлетелась на осколки, оставив после себя лишь янтарного цвета лужицу. Сеня, испустив звук, похожий на предсмертный хрип умирающего в агонии моржа, едва не рухнул на колени и на автомате решил отомстить «осквернительнице пивных даров». — Сеня, ты шо?! — заорал Никита, с ноги выбив дверь. Сеня, замерев над Сарочкой со вскинутой шашкой, обернулся. — О, Никита, — выдавил из себя он. Перепуганная Сарочка прижалась к прилавку и зарыдала. — Это ж Сарочка! — заорал Никита, выбив с ноги из рук Семена казачью шашку. — Это ж дочка твоя! Сеня моргнул. Задумался. — Ну, свиделись и хорошо, — кивнул он, скупо поцеловав Сарочку в лоб. — Пора мне на границу, защищать село с тыла, шоб же никакая гнида на него не напала… — Стоять, — грозно сказала Сарочка. Сеня послушно замер. — Кругом. Сеня обернулся. Каратистка хмуро оглядела светлый лик родного папаши и поправила очки. — Почему ремень не по «Уставу» надет? — строго спросила она. — Сонечка, ты чего? — нервно улыбнулся Сеня, поправив ремень. — Сарочка. Поняв свой первый косяк, Семен смахнул с глаз несуществующую слезинку. — А так на Сонечку похожа, сестру мою троюродную по материнской линии, светлая ей память, земля пухом, — проскороговорил он, пятясь к выходу, и, приблизившись к Никите, шепнул. — Ты какого хрена ее сюда притащил? Никита не успел и рта раскрыть, как в магазин ворвалось нечто лохматое, помятое и в очках. Народы северных регионов назвали бы это лешим. Семен называл это законной женой Кариной. — Сеня! — рявкнула нимфоманка, отодвинув Никиту безо всяких церемоний. — Ты куда сбежал?! — Мама! — пискнула Сарочка. Карина перекрестилась. — Какая я тебе мама, девочка? — Родная, любимая и самая красивая, — заверила Сарочка. — Я пришла за алиментами. Семен и Карина переглянулись. — Какими алиментами? Сарочка потупила взгляд. — Моя женская логика, помноженная на пубертатный возраст и оригинальный сюжет манги, путем дедуктивного метода и рационального мышления вывела меня на то, что вы, Карина, моя родная мать. — Шо она сейчас сказала? — шепнул кандидат физико-математических наук Седьмому Председателю. — Я не понял ни хрена. — Дайте ей денег, и она отстанет, — шепнул в ответ Никита. Поняв, по перекошенному лицу нимфоманки, что родства между ними быть не может, Сарочка закусила губу. — Папа, пойдемте домой, — радостно сказала она, схватив Сеню за руку. — Мама мяса нажарит. — Какая мама? — не понял Сеня, запутавшись в родственных связях. — Моя мама. — Кто твоя мама? — Света, — подсказал Никита. — Какая Света? — моргнул Сеня, тут же получив от Никиты по ребрам с локтя. — А, Света! Как забыть, как забыть… И, осознав, что его прижали отцовским долгом к стенке, решил не сдаваться до последнего. Присев на корточки перед дочкой, Сеня, положив ей руки на плечи, произнес: — Сонечка… — Сарочка. — Я помню, — отмахнулся Сеня. — Нельзя мне покидать свой пост. Я же пограничник. Я должен защищать Малый Коноховск с тыла, шоб же никакая гнида на него не напала. Потому что я люблю тебя и твою маму, забочусь о вас и защищаю от внешнего врага. И залился нервным смехом. — Господи-Боже, аж самому смешно, — прохрипел Семен, ударив себя кулаком в грудь. — Так, на чем это я, Сонечка… — Сарочка! — Это замечательное имя. Так вот, не могу я вернуться в село, пойми меня и прости меня, а когда достигнешь призывного возраста, приходи ко мне служить на границу. А лучше — поступай к нам на физмат. Сарочка стянула очки и протерла стекла от слез. — Вот и молодец, — обрадовался Сеня. — Ну, пошел я. — Давайте хоть в карты на прощание сыграем, папа, — всхлипнула Сарочка, достав из кармана колоду карт. — В первый и последний раз. — Сеня, не надо, — предостерег Никита, глядя, что Сеня пожал плечами и сел за столик рядом с прилавком. — Дядя Никита, вам там баню протопили, — уничтожающе шепнула Сарочка. — Ну, давайте, папа, в преферанс. Час спустя Послушно топая за Седьмым Председателем и дочкой по тропе в Малый Коноховск, Семен ненавидел весь мир. — Ну хоть айфон верни, зараза мелкая, — прошипел он. — Нет, — бросила Сарочка. — Честно выиграла. — Сонечка… — Сарочка! — … меня на посту ждут, я ж пограничник, защищаю село с тыла, шоб же никакая… — Папа, — обернулась Сарочка. — Позвольте вам напомнить, что когда у вас закончились деньги, мы играли на желание. Идите молча. Семен закусил губу, тихонечко проклиная бракованную китайскую контрацепцию и малоконоховские сеновалы. У ворот Малого Коноховска уже маячила Светочка Харуно, пытаясь выбить из постовых каратистов информацию о том, куда в пять утра председатель увел ее дочку, как вдруг, увидев на горизонте и радостную дочку, и смущенного Никиту, и, к своему изумлению, высокую фигуру мстителя, не сдержала слез (впрочем, как и всегда). — СЕНЕЧКА! Семен аж поежился от противного визга и жалостливо поглядел вдаль. — Мама, мы папу встретили! — радовалась Сарочка. — Он так скучал! Сеня выдавил из себя ядовитую улыбку. — И айфон мне подарил! Ядовитая улыбка сменилась ледяным взглядом мстителя. Пока Светочка тискала Семена в объятиях, таща его домой, отдавать супружеский долг со всеми накапавшими за тринадцать лет процентами, весть о том, что легендарный мститель вернулся в родное село, облетела все близлежащие дома в радиусе десяти километров. — Сеня вернулся! — крикнул Нежный, высунувшись из окна. — Сеня! — обрадовалась Хавроша, выглянув из-за забора. — Сеня вернулся! — завопила Ира Яманака. — Хорошо, что я в разводе! Где-то послышались вопли Савелия. А из окна здания разведуправления на крики высунулся Иван Учиха. — Кто вернулся? — крикнул он. — Сеня! — крикнули каратисты с улицы. Семен, поймав взгляд брата, побледнел. — Ах ты гнида, — рявкнул Иван, вытащив из сейфа ружье. — Ах ты сволочь безмозглая! — Я кандидат наук! — возразил Сеня, но стоило соли из ружья просвистеть рядом с его бедром, малость прикрутил свою спесь. — Ваня, ты чего? — Ваня, не трогай брата! — крикнул Олег Учиха, тренировавший свою команду на детской площадке. Сеня облегченно вздохнул. — Дядя Олег, как я… — Я его щас сам урою, — прорычал Олег. — Ебло березой перешибу! Сеня, иди сюда. Сеня, поняв, что его сейчас будут бить всей семьей, вырвал руку из захвата Светочки и побежал по рыночной площади, словно в зад ужаленный. — Границу он защищает! — орал Олег. — Я тут его дитё воспитываю, а он, пиздюк сраный, пришиби тебя березой да арматурой сверху в глаз! — Сюда иди, Сеня! — вопил Евкакий-сенсей, сняв армейский ремень. — Не убежишь! — В очередь, сукины дети! — Из здания школы каратистов выбежал Мордатый Учиха, помахивая топором. — Я этого лося красноглазого сейчас порешаю! — Дед, ты чего? — возмутился Сеня, обернувшись. — Сергей Хаширама тебе дед! Дитё маленькое бросил! — Нет! — Пидора ответ! Мангекё Шаринган! — Мордатый, на ходу влив в ноздрю клея ПВА, выпучил безумные алые очи. — Не бейте папу! — крикнула Сарочка, ринувшись следом. — Мама, шо вы стоите? Света шмыгнула носом. — Я плачу. Се-е-еня! Пока половина села участвовала в конкурсе «Отпиздь Семена» (на вопли подтянулись Тамара, Нежный Хьюга и Ярослав-сенсей), Сарочка со всех ног бежала за разъяренной родней, в попытке спасти батю от побоев. — Дедушка Олег! — орала Сарочка, запрыгнув деду на спину. — Дедушка Олег, не бей папу, он же пограничник! Военный! — Да какой он военный, Сарочка! — рычал Олег Учиха, размахивая березовой палкой. — Разве ж это военный? Вот был у меня сослуживец, я тебе о нем не рассказывал, ему еще глаз арматурой выбили. Было нас тогда в отряде четверо, как сейчас помню… Ваня, бей козла! Иван треснул брата прикладом ружья по спине, а Сеня, взвыв так, будто ему прострелили грудь в трех местах, побежал еще быстрее. За толпой бежала рыдающая Светочка. Пробегая мимо сельсовета, толпа мстителей едва не снесла Бориску, радостно помахивающего упаковкой от «Доширака». — Сарочка, я решил, — крикнул он за секунду до того, как оказался сбит с ног Семеном. — В медовый месяц мы поедем в Одессу… — Бориска, с дороги! — вопил Никита, едва поспевая за бегунами на стареньком велосипеде. — Стопэ, люди! Именем председателя! Эта фраза не подействовала на обозленных Учих, однако, когда из окна своего дома высунулся Савелий и начал стрелять в воздух, сбивая яблоки с деревьев, чтоб унять шум, потому что орущие под окнами мешали его Илюшке рисовать сосредоточенно, толпа умолкла. Сеня, потерев фингал под глазом, тяжело задышал. — Дикие вообще, — буркнул он. — Быдло сельское. И тут же получил по роже армейским ремнем Евкакия. Наконец, до своего возлюбленного добежала Светлана Харуно: зареванная, растрепанная и визжащая. Сеня нервно сглотнул. И, уже мысленно возвращаясь в Задрищенск, скупо раскинул руки для объятий, но выражение его побитого лица выглядело так, словно его вели к гильотине. На следующий день Сурово взглянув в глаза дочери, Семен поправил рюкзак за спиной. — Сонечка… — Сарочка! — Я помню. Так вот, Сарочка. Я был с тобой и твоей мамой не до конца честен. Света прижала руки к губам. — Я не пограничник, — сокрушенно сказал Семен, отвернувшись. — Я… «Пиздюк» — подумал Иван Учиха, наблюдая за прощанием в окно. «Дебил» — констатировал Мордатый, подслушивая под дверью. «Красавчик» — хмыкнул Олег, сидя с биноклем на березе. — … я космонавт, — заверил Семен. — И завтра я должен быть на Байконуре. Защищать родное село из космоса, шоб же никакая гнида на него не напала. Коллектив подслушивающих Учих синхронно матернулся. — Сеня, — прошептала Светочка, крепко обняв его. — Я знала! Я знала, что ты космонавт на самом деле. Ну какой ты пограничник, кто тебя в армию с судимостью возьмет… «Два дебила — это сила» — подумал Иван. — «Щас бы чаю». — Хватит слез, Светлана, — серьезно сказал Семен. — Я буду вспоминать тебя там… на орбите. И тебя, Сонечка. — Сарочка. — И Сарочку тоже. Скупо ткнув дочь пальцами в лоб (прибив комара, но Сарочка и Света восприняли это за фирменный жест высокой любви), Семен томно взглянул вдаль. — Пора мне. Не провожайте. Даст Бог, свидимся, — искренне надеясь на обратное, сказал Семен и зашагал прочь походкой уверенного в себе космонавта. Светочка звучно высморкалась в шелковый платочек, которым махала любимому вслед. Сарочка прижала к груди отцовский айфон. Иван жалел, что в ночь резни семьи Учиха у него на брате закончились патроны. Олег избивал березу, прослушав половину прощания. Мордатый запивал водкой корвалол. Вечерело.* * *
Радостный Сеня, попрощавшись по дороге с Никитой и убедительно попросив его поддерживать легенду о Космонавте Семене и Загадках Космоса, вприпрыжку двигался к воротам. У ворот его ждал неприятный сюрприз. А именно бледный мальчик двенадцати лет, с плохо прокрашенными в синий цвет волосами, внимательно разглядывающий подаренную матерью фотографию Семена со свадьбы. Сеня быстро развернулся и зашагал в другую сторону, но Мстислав громко откашлялся. «Бля» — подумал Семен, догадавшись. — Матвей, — деланно радостным тоном поздоровался Семен. — Мстислав, — напомнил мальчик. — Шо, закончилось дальнее плавание? — Шо? — не понял Семен. Но тут же вспомнил очередную давнюю байку. — Да, — кивнул он. — Из флота меня перевели в космонавты. Пошел я, Матвей, родное село из космоса защищать, шоб же никакая гнида на него не напала. И, бегло сунув сыну сто рублей на мороженое, унесся в неизвестном направлении. В ближайшие полгода Семена никто не видел.