Граница победы

       Как ни странно, но процесс отвоёвывания спальных мест оказался не самым быстрым и лёгким, и, всё же, Победителям повезло — они ловко заняли себе угол, расположив все свои спальные мешки по периметру. Получилась не самая уютная база символов и лиц революции, но это лучше, чем ничего.        — Итак, — начал Хеймитч, небрежно облокотившись на стену. — Пройдёмся по официальным документам.        Он облизнул палец и лениво перелистнул страницу в потрёпанной папке, которую ему дал Боггс.         — Так как Пит, не является совершеннолетним и по рекомендациям врачей, а, также, в связи с его психическим здоровьем, и бла-бла-бла… в общем, я его опекун и несу за него ответственность.        Хеймитч шуточно похлопал по голове юношу, сидящего возле его ног,         — Так как Китнисс и Прим… ну, у вас есть мать, тут всё понятно. Энни, по настоянию врача, — он небрежно кинул папку на пол, — короче, Финник — её опекун. Остальные: Гейл, Бити, Джоанна, Финник, я и Лаванда, то есть мисс Эвердин — являются совершеннолетними и несут за себя ответственность сами. Это официально. А неофициально, — в его голосе звучала явная издёвка, — за вами за всеми придётся следить.        Хеймитч перевёл грозный взор на Финника.          — Кто-то любит похвастаться своими связями в столице!        Одэйр, уже удачно расположившийся на своём спальном мешке вместе с Энни, лишь самодовольно усмехнулся и выдавил:        — А я-то что?        — Глупая какая-то ссора вышла, — встрял Пит, которому не терпелось разрядить обстановку. — Кассия так взъелась из-за одной порции…        — Это Тринадцатый Дистрикт и военные, у них тут всё на счёту и сухой закон! — последнее Хеймитчу нравилось явно меньше всего.        — Понимаешь, Пит — поучительным тоном начал Бити. — Мы же в ситуации военного времени. Тут каждая горошина на учёте. И Хеймитч прав: это законы Тринадцатого Дистрикта, где всё распределяли по весу, возрасту и так далее. Они не на шутку перепуганы. И так не исключено, что еды на всех не хватит, и в какой-то момент мы будем голодать. Ну, и представь, если бы все привели по ещё одному человеку? Так что и позицию Кассии можно понять. Только устраивать из этого скандал не стоило — что сделано, то сделано. Да и, всё-таки, одна жизнь — можем себе позволить.        По лицу Бити скользнула одобрительная улыбка. Ему не хотелось открыто выказывать свою солидарность с позицией Финника и его поступком, чтобы хотя бы со стороны казаться объективным.        — А теперь… — Хеймитч присел на корточки и жестом подозвал людей, окружавших его, к себе.        Все Победители, кроме Бити, который сидел в инвалидном кресле, подползли чуть ближе. Гейл поступил так же.        Эбернети сделался страшно таинственным, осмотрелся, нет ли солдат поблизости и шёпотом спросил:        — Кто из вас взял что-то из пристанища, в котором прятался?        Руки подняли все.        — Я знал, что вы запасливые.        Каждому беженцу был выдан рюкзак с основными вещами. В этих рюкзаках был спальный мешок и запасная одежда, плюс тёплая куртка, ведь приближалась зима, и номер рюкзака, то есть номер человека. Хитрые Победители решили чуточку иначе: они нацепили тёплые вещи на себя, чтобы освободить место в рюкзаках, а спальные мешки понесли в руках.        Хеймитч вежливо попросил рассказать о содержимом сумки (или, вернее, показать). Китнисс взяла с собой несколько трав, много запасов консервов и большую бутылку воды — после своих игр её сильно волновала проблема обезвоживания. Её мать захватила еды куда меньше, хоть и взяла парочку жестяных банок— её больше волновала аптечка. Прим — и того, и другого понемногу. Вдобавок, все взяли по кофте на случай холодов.        Гейл тоже украл что-то из одежды, но не своего размера, немного еды, столовые приборы (преимущественно ножи) и две бутылки воды. Джоанна взяла только ножи, еду и одежду. Пит не хотел брать вещи, но его уговорил Финник. Юноша взял шарф, перчатки, шапку, несколько носков, консервы и парочку булочек, которые сам испёк. Финник же набил рюкзак едой, водой, запасной одеждой, и плюс ко всему положил расчёску и ножницы. Шаль Энни не поместилась, поэтому та несла её в руках.        Бити тоже взял еду, несколько изобретений и разных технических штук. К тому же, он забрал себе часы и теперь единственный знал время. Хеймитч взял еды немного, одежды ещё меньше. Почти весь его рюкзак был заполнен алкоголем.

***

       — Дядя, — Ник смущённо подошёл к Боггсу.        Потирая свой белобрысый затылок, юноша стоял, уставившись в пол. Боггс же, закончив раскладывать вещи, невозмутимо поднял голову.        — Что-то не так? — голос мужчины звучал так спокойно, что Нику стало ещё больше не по себе.        — Прости меня. Я не справился с заданием. Я подвёл тебя.        Ник сжал кулаки, готовый к разжалованию или к крику дяди, или, ещё хуже, — к тихому разочарованию. Но, к большому удивлению и великому счастью юноши, Боггс лишь добродушно улыбнулся, встал, положил руку на плечо племянника и снисходительно ответил:        — Подвёл? Ты прекрасно справился — доставил Победителя живым. Доставил двоих? Идея эта была не твоя. Всё затеял Финник, а тебе что тогда следовало делать? Застрелить бедную девушку?        Уши у Ника раскраснелись. Ему было как-то стыдно и совестно, но уже не за неправильно выполненный приказ, а за что-то другое. Что-то куда более человечное, чем все эти указания.        — Да и взгляни на них, — Боггс рукой указал на обнимающихся Финника и Энни. — Разве можно их за этот поступок судить?

***

       — Как долго мы уже едем? — Джоанна с откровенно скучающим видом валялась на своём спальном мешке и вертела в руках нож.        — Ну, — Бити деловито взглянул на часы, — около семи часов.        — Не мало… — пробормотал Пит, но его голос утонул в вопле Джоанны:        — Всего семи?!        Уже прошёл обед и все съели свои порции (Финник и Энни половинчатые). Подавали какую-то слипшуюся тушёнку из консервов и горох, который то и дело рассыпался. Одэйр рассказывал смешные истории, Хеймитч примерно объяснил план действий. Время тянулось неумолимо медленно.        Пит чувствовал на себе настороженные взгляды солдат и уж тем более взгляд Китнисс. Холодный, напуганный и ненавидящий. Или это он его считал таким, не надеясь увидеть нечто иное в глазах человека, которого сам пытался задушить.        А Китнисс и правда за ним наблюдала. «Мой Пит потерян. Это переродок, » — убеждала она себя, но незаметно продолжала украдкой поглядывать на него, в ожидании каких-то старых и знакомых движений. И, так же, сама того не осознавая, она их находила — в его добродушном смехе или в неловком потирании шеи. Где-то в самой глубине души, Китнисс чуточку понимала — её Пит здесь, просто он сам об этом пока не знал.

***

       — Отбой! Отбой!        Свет погас, как бы поддакивая солдатам, которые грозно прошлись по всем вагонам. Люди ещё какое-то время перешёптывались и укладывались в спальные мешки, но вскоре всё затихло — всем хотелось спать после трудного дня.        Однако, Китнисс уснуть всё же не удавалось. Сквозь темноту, она попыталась разглядеть сестру и нащупать её руку.        — Прим, — еле слышно прошептала Китнисс. Они лежали совсем близко, и девушка надеялась, что никто не сможет их услышать. — Ты спишь?        — Я? — так же тихо ответила младшая сестра. — Нет. А ты?        — Я тоже. Ты в порядке?        — Я? Да. Это же не я беспокоюсь из-за Пита.        — Тш, — шикнула Китнисс, и сердце у неё забилось чуточку чаще. — Я… я просто…что, если он ушёл навсегда?        Она сама не верила своим словам, но лишь хотела больше убедиться.        — Просто постарайся общаться с ним, как обычно. Остальные так и делают. Вдруг он сможет вспомнить? Я уверена, что ещё не всё потеряно.        Китнисс расплылась в скромной улыбке. Её сестра всегда всё понимала на каком-то удивительном, только ей известном уровне. «И откуда в Прим эта мудрость?» — изумлялась старшая Эвердин.        — Спасибо. Спи, утёнок, — и она осторожно, на ощупь, поцеловала Прим в лоб.        Девушкам повезло, что было очень темно и всё, что они могли разглядеть — лишь лица друг друга. Они так и не увидели выражение горького осознания на лице Гейла, лежавшего неподалёку.

***

       Финник был уверен: ему приснилось что-то очень мрачное и странное, но вспомнить сон он не мог. Поначалу Одэйр даже не смог понять, почему проснулся — вокруг было темно, утро ещё не пришло. Из маленького окошка под потолком лился свет одинокой луны.        Осторожно привстав на локте, Финник смог найти причину своего пробуждения — Энни снился кошмар и она яростно ворочалась. Он устало выдохнул и попытался прижать её к себе, но девушка почему-то продолжала дёргаться и вырываться.        Финник снова захотел её успокоить, но она лишь ударила его в грудь и принялась бормотать что-то вроде «не надо». Страх подступил к горлу — он не знал, как ей помочь. Одэйр хотел было вновь её покрепче обнять, но затем, весь пронзённый ужасным осознанием, нежно опустил Энни на спальный мешок, укрыл шалью, а сам уселся возле на полу.        Девушка всё ещё судорожно дёргалась, но вела себя уже спокойней и даже перестала бормотать. «Она испугалась, — со жгучей горечью размышлял Финник. — Испугалась меня. Моих прикосновений». Он судорожно закрыл лицо руками, просидел так около пары секунд, а затем резко провёл рукой по волосам.«Почему? Почему это случилось?» — от отчаяния и гнева внутри всё рвалось, как струны старой гитары. Хотелось выть на луну, громко и протяжно, чтобы разбудить всех. Хотелось орать и драться, выдрать себе язык и счистить всё это с неё и себя тоже.        Но Финник лишь огляделся вокруг, чтобы убедиться, не проснулся ли кто, и улёгся на холодный пол. Внутри у него тоже всё заледенело. Он попытался привести в порядок дыхание, но удавалось с трудом. На ладони всё ещё остался небольшой клок выдранных бронзовых волос и Финник не знал, куда его деть.        Не мочь коснуться. Её это пугает, ей это напоминает о том самом… Любое объятие, любое касание щеки к щеке или нос к носу, любой поцелуй!..        «Что же делать?» — задавался Финник вопросом, боясь услышать ответ. Краем сознания он его уже знал, и этим же краем был готов решиться на это. Если сделать её счастливой, означало оставить её, если спокойствие Энни зависело от отказа Финника, то он был готов. Как бы это тяжело не было, ради её счастья он был готов уйти из её жизни раз и навсегда.