Граница победы

       — Ещё пара минут и можно будет считать, что они задерживаются, — немного нервно произнёс Бити. — Вы уверены, что ни один отряд с беглецами не могли перехватить?        — Могли, — хладнокровно выдала Лайм. — Но, что поделать? Нам остаётся только надеяться, что им хватило ума не попадаться никому на глаза.        — И мастерства, — скромно добавил Хеймитч.        Боггс лишь кивнул в подтверждение слов Победителя. Он понимал, каким опасным может быть путь к границе, даже если он лежал через трущобы. После сорванной казни Сноу наверняка хотел бы проверить каждый периметр, только бы найти сбежавших. Спасая Победителей, бойцы Тринадцатого Дистрикта буквально увели выигрыш у него из-под носа.        Но добраться до границы и беспрепятственно перебраться до другой страны — это уже было весьма затруднительно. Тринадцатый давно готовил пути отхода в случае неудачи, поэтому и бурил втайне от Капитолия землю, создавая там свои ходы, лабиринты и железнодорожные пути. Что-что, а ориентироваться под землёй эти люди умели.        Конечно же, скрыть от правительства бурение невозможно, и Сноу знал о ходах, но за это отвечали вполне конкретные чиновники, которых можно подкупить. Они скрывали от президента не сами тоннели, а лишь одну важную вещь — куда они ведут.        Но возникали новые проблемы.        Первое — Сноу мог бы просчитать стратегию Тринадцатого и понять, куда они направляются, а, значит, и понять, куда ведут туннели и отправиться в погоню. Да, ходы были спроектированы так, чтобы погоня была действием затруднительным, как и бомбёжка сверху, а рыть наугад, куда сложнее. Однако, рано или поздно пришлось бы выйти на поверхность, а это означало, что беженцев могли застать врасплох.        Второе — кто-то из тех, кто находится в Капитолии в качестве военнопленных, и кого пытали, могли рассказать о другом ходе, через который из Тринадцатого увели гражданских и большую часть военных (если не учитывать то, что почти все гражданские были военными). Что, если бы Сноу стал искать их? Тогда бы он смог и перекрыть им пути, и перехватить сбежавших пленников.        Но это тоже было нелегко. И это случилось бы позже. А сейчас всех волновало другое — когда два отряда с Победителями вернутся. Хеймитч и Бити были уже на месте и с ними целый отряд бойцов. Также там находились Боггс, отвечавший за безопасность, и его солдаты — все были вооружены. Лайм, которая являлась, как и Боггс, командующей (они как бы разделяли бразды правления), отвечала за то, чтобы собрать ещё людей, готовых бежать из страны.        Также среди бежавших Победителей находилось несколько Капитолийцев, в том числе и старая съёмочная команда — Крессида, Кастор и Поллукс, — которые чудом не стали пленниками, ещё несколько капитолийских беженцев, решивших перейти на сторону Тринадцатого и Кассия.        Она была не самым знаменитым капитолийским чиновником, но это было ей только на руку — она, практически без каких-либо проблем, могла поддерживать революцию в столице. Сноу её не замечал, однако другие люди на светских раутах не оставляли её без внимания. Возможно, во многом из-за её внешности — ей было не менее сорока, но выглядела она на тридцать, несмотря на блестящие, голубые татуировки, покрывавшие её правую руку и шею. Да и чего скрывать, несмотря на лёгкую полноту и слишком острый нос, она оставалась красавицей. Однако, её личная жизнь была предметом сплетен — все удивлялись, как такая импозантная, богатая, успешная и привлекательная дама оставалась незамужней.        Кассия отвечала за продовольственные припасы, а, также, за спальные мешки и тому подобное. «Победители, два с половиной отряда бойцов и несколько капитолийцев» — в уме считала она, — «Должно хватить еды до того, как мы доберёмся до главного штаба, пересядем на поезда вместе с гражданскими и сможем выехать за границы страны.» Кассия подробно изучала разделение еды в Тринадцатом, она хотела распределять всё так, чтобы всем досталось столько, сколько нужно.        Ещё с самого начала операции Кассия уже знала, сколько человек поедет и готовила припасы. Это было важно — ни больше ни меньше. Всё должно быть ровно — так считала Койн, которой Кассия втайне восхищалась.        — Они идут, — сказал солдат, выбежавший из переулка, а за ним сразу появилось две группы людей: военные в форме и тощие, подбитые, но в свеженькой одежде, Победители. Хеймитч и Бити выдохнули — остальные шли так долго только потому, что сначала решили объединиться.        — Рады, что вы вернулись, бойцы, — сказал Боггс. — Остальные уже в поезде. Нам понадобится около двух дней, чтобы добраться до других. Все готовы?        — Да, сэр.        Ник немного смутился, услышав слова дяди. И даже не немного. Почему Боггс ничего не сказал об Энни? Он что, просто не заметил её? Решил не пересчитывать людей, потому что так доверял Нику? По мнению Ника запасы и их распределение имели колоссальное значение. В конце концов, он вырос в системе, где еду распределяли по весу, возрасту и росту, где каждое утро на руках писали расписание, а утром смывали. Это породило в душе у юноши подсознательное желание порядка. Ведь именно порядок помог выжить Тринадцатому Дистрикту. А это означало, что порядок — и есть выживание, а нарушить его, даже на чуть-чуть, означало верную смерть.        И Ник не понимал, как Боггс легко простил Финника — на подсознательном уровне он считал такое поведение недопустимым. За те крошечные секунды, пока Ник пытался разобраться, что же не так, Кассия успела пересчитать Победителей, проверить имена и заметить неполадку.        — Мистер Одэйр, — осторожно начала она. — Можно вас на минуточку?        — Конечно, — кивнул Финник, хотя его ответу явно не хватало военной выдержки. Он медленно выпустил руку Энни, убедившись, что девушка останется с остальными Победителями, и двинулся к Кассии.        Некоторые молодые военные Тринадцатого с нескрываемым любопытством наблюдали за этой сценой — им было интересно, как Финника накажут. В том, что его действие преступное, никто не сомневался — он же нарушил приказ и порядок. Однако, большинство всё же предпочло сделать вид, что они очень заняты и не слышат того, что происходит. Боггс был в их числе.        — Вам объявили приказ? — сдержанно и как можно тише начала Кассия, стараясь не выставлять эту историю напоказ.        — Объявили.        — И вы знали, что… количество припасов строго ограничено?        — Я догадывался.        — И поэтому вы…        — Поэтому я что?        Кассия поджала губы. Эта словесная перепалка затягивалась. Она ждала хотя бы какого-то выражения чувства вины на лице Финника, а он ждал, когда Кассия смутится. Это было больше, чем просто дело о несчастном сухом пайке.        — Поэтому вы привели человека с собой. Хотя, я надеюсь, было обговорено, на кого припасы рассчитаны.        — Вы, — прагматично начал Финник, — уличаете меня в том, что я спас жизнь невинному человеку, который мне дорог? Что плохого в спасении семьи?        — Иногда нам приходится чем-то жертвовать ради других. Даже семьёй. Но вы, видимо, на такие жертвы не способны. Вы и спасли-то её только для себя.        Финник распахнул глаза от гнева и возмущения, щеки его начали слегка багроветь, но он попытался снова придать лицу естественный оттенок.        — Не смейте мне ничего говорить о жертвах, — процедил он. — Вы и понятия не имеете, как много я потерял из-за этой революции и как много принёс в жертву! — он выдержал паузу и сделал глубокий вдох. — И, к тому же, я не собираюсь бросать дорогого мне и просто хорошего человека только из-за нехватки запасов на двоих. В отличии от вас.        Раздался резкий и неприятный звук пощёчины. Раскрасневшаяся Кассия сжала кулаки, боясь выдать гневную дрожь. На щеке Финнника расцветал алый след от женской ладони.        — Делайте, что хотите. Она — заяц, и это только ваша проблема. Сами её и решайте.        С этими словами она круто повернулась на каблуках и ушла в тоннель, громко топая. Финник дождался, когда её шаги хоть немного стихнут, и лишь тогда поднял голову, осторожно поглаживая покрасневшую щеку. Воцарилось неловкое молчание, но не слишком долго, так как всем очень хотелось забыть этот неприятный случай и продолжить жить, как винтики в механизме Тринадцатого Дистрикта. Поэтому бойцы двинулись в тоннель, а за ними и часть спасённых, которым просто не хотелось влезать в чужие передряги. Только вот были ещё и Победители, чей бунтарский пыл и безмерное любопытство были некогда загашены Капитолием, а теперь рвались наружу.        — Скажи мне, Одэйр, — чеканя начала Джоанна, подойдя к молодому мужчине. — Где именно ты забыл свои мозги? Может, в лабораториях? Или ещё на Квартальной Бойне? Ох, да, наверное, ты и на игры-то их не брал, а решил оставить на родине, в Четвёртом.        — Я просто хотел закончить этот диалог.        — Получив оплеуху и заработав ещё одного врага?!        Финник резко повернулся к девушке, и от его взгляда ей захотелось замолчать или начать ругаться ещё сильнее. Его лицо, казалось, не отображало ни тени эмоций, но в глазах горел злобный огонёк. Огонёк стыда, унижения и безмерного гнева.        — Ты ходишь по острию ножа, Финник, — спокойный тон Хеймитча был как нельзя кстати в данной ситуации. За немного выпившим Победителем робко, опустив взгляд и поджав к груди старую, серую шаль, брела Энни.        — Хвалишься своими знаниями? — в своей саркастичной манере выдал Эбернети.        — Понятия не имею о чём ты.        — О нет, ты прекрасно знаешь, о чём я. Или не ты на весь Панем заявил, что знаешь самые непристойные тайны столицы?        Неприятная, злобная ухмылка исказила лицо Финника. Он уже было хотел вступить в словесную перепалку, но тут прямо перед ним встала Энни. Она испуганно, но уверенно смотрела на него своими огромными, заплаканными глазами и вдруг произнесла.        — Я могу оставить себе эту шаль?        Вся злость, ненависть на порядки, на Кассию, на революцию, Капитолий и прошлое, всё это вдруг растворилось, оставив в душе Финника лишь тёплое, но вместе с тем и колючее чувство, которое просыпалось в нём от взгляда на Энни, на это беззащитное, скромное, прекрасное и такое несчастное создание.        — Конечно можешь, — добродушно ответил Хеймитч. — Почему нет?        — Спасибо, — пробормотала Энни и уткнулась в плечо Финника.        Одэйру вдруг стало безумно боязно, он крепко прижал к себе девушку и сильно зажмурился.        — Идёмте, — скомандовал Хеймитч, и Победители двинулись в тоннели за всеми остальными.        Ровным строем беженцы и бойцы забрались в поезд. Железная махина своим внешним видом внушала мощь, чего нельзя было сказать о внутреннем содержании вагонов. Облезлые, узкие, с неприятно жёлтым светом и расстеленными вдоль стен спальными мешками — они лишь служили напоминанием о том, с каким треском провалилась революция.        Победители быстренько заняли себе укромный уголок в конце одного из вагонов и приготовились ждать отправки. Пока многие капитолийцы шебутились и разбирались, кто куда сядет, Китнисс незаметно подсела к Финнику, возле которого лежала Энни, и тихо спросила:        — Не соизволишь объяснить, что произошло?        — Чуть позже, — ехидно ответил молодой человек. — Когда вокруг будет меньше ушей.       Китнисс лишь подозрительно хмыкнула и вернулась к своей семье. Внезапный толчок заставил всех дёрнуться вправо, а кого-то даже упасть. Поезд тронулся.