Прикладное Флотоводство

      Легко ли стоять на руках? Не так уж и легко, и для начала надо иметь очень хороший вестибулярный аппарат. Легко ли стоять на руках, если не нужно задирать ноги выше головы? Уже гораздо легче. А если надо всего лишь приподняться на руках из сидячего положения и потом удерживаться на руках в таком положении, стараясь при этом держать ноги параллельно полу? Тут вообще достаточно хорошего, крепкого пресса.       — Восемь секунд, — цыкнул зубом Лу Джень Хань, когда я приземлился копчиком на циновку. — Уже лучше, но всё ещё плохо.       Я в ответ лишь тяжело вздохнул. Сам китаец, демонстрируя задачу, упирался кулаками в пол, легко поднимался на руках, при этом ни на градус не наклонив тело или ноги, потом разгибал кулак, опираясь только на пальцы рук, замирал так на пару секунд, после чего плавно опускался на ладони. Шестьдесят восемь лет мужику. Язык не поворачивается называть Ханя стариком.       В отличие от бодрого китайца, у меня не только пресс одряб за много лет комы, я вообще только месяц назад смог ходить без посторонней помощи. Нет, с точки зрения медицины всё замечательно: большая часть нервных волокон сохранена, в том числе все нервы мышц, сами мышцы в большинстве своём, крепятся к кости именно там, где положено, потому операция и проводилась зондированием, а не вскрытием. Я даже мог шевелиться сразу, как из комы вышел. Но оказалось, что это всё не избавило меня от одной простой вещи: обновлённый опорно-двигательный аппарат просто не знал, как ему теперь двигаться. Даже пальцы рук двигались то быстрее, то медленнее, а те же мышцы пресса и вовсе иногда норовили сокращаться по отдельности – раньше я вообще считал, что подобное физически невозможно!       Как оказалось, пресс не единая мышца, а множество разных, что господин Хань мне как-то раз продемонстрировал, погоняв собственный живот сначала волнами вверх и вниз, а потом и вовсе сокращая каждый кубик пресса по отдельности.       Да, да, у шестидесятивосьмилетнего китайца пресс куда рельефнее чем у меня. Позорище.       — Ладно, — тяжело вздохнул господин Хань, — достаточно на сегодня. Вижу, что и дальше успеха мы не добьёмся.       Так и сказал. А смысл фразы – понимай как хочешь. Ну, простительно, в принципе, китаец же. С другой стороны, то как легко и бегло господин Хань говорит на русском, намекает, что старый китаец мог запихнуть в эту фразу какой-то двусмысленный подтекст…       — Ну чего нахмурился? — похлопал меня по плечу господин Хань. — Иди уже в палату, ужин скоро.       Устало выдохнув, поджал под себя ноги и перекатился с пяток на носки, после чего с лёгкостью распрямился. И опёрся на подставленную китайцем руку, когда меня повело в сторону.       — Балбес, — беззлобно сообщил мне господин Хань.       В ответ оставалось лишь тяжело вздохнуть – мышцы слушались гораздо лучше, чем пару месяцев назад, но иногда выкидывали такие вот фортели. Привычным тычком указательного пальца поправил начавшие съезжать солнцезащитные очки и направился к выходу. Хорошо, что Борисыч догадался мне их прислать, иначе бы я буквально страдал в больнице. А так, очки мне принесли уже на следующее утро после пробуждения, так что не случилось ничего похожего на переполох, который произошёл в прошлое моё попадание в больницу.       — Гансьи нин да туальеэ, — поклонился я, перед тем как выйти.       Уж что-что, а выучить пару фраз, в том числе «спасибо за тренировку», хотя бы в благодарность к этому старому китайцу, мне было не сложно. Хотя, глядя на то, как каждый раз ухмыляется господин Хань, в мою душу всё чаще и чаще закрадывались подозрения, что я говорил как-то неправильно, возможно напрочь коверкая смысл фразы. Впрочем, раз китаец меня не поправляет, значит говорю правильно? Или нет? Восток – дело тонкое, иначе не скажешь…       — Цзайцзиень, — донеслось мне в след.       Это, вроде как, «до свидания» значит. Если, конечно, верить тому разговорнику, который я нагуглил на телевизоре. «Нагуглил на телевизоре» – как бредово звучит-то…       За дверями зала для лечебной физкультуры меня ждала улыбающаяся ассистентка господина Ханя, милейшая Мэй Джань. Она контролировала меня, пока я добирался до палаты. Теперь, когда я, в целях дополнительной тренировки, начал подниматься по лестнице вместо лифта, контроль, вроде как долженствующий ослабеть по мере выздоровления, наоборот усилился. Впрочем, надеюсь, что дело не только в этом…       — И чего ты так улыбаешься, Мэй? — покосился я на слегка поддерживающую меня под локоть девушку. — Я опять накосячил с произношением?       В ответ она прикрыла рот пальчиками свободной руки и пару раз тихо хихикнула, успокоив меня словами:       — Ты стараешься.       Ну да, замечательно успокоила.       — Так накосячил или нет?       — Могло быть и хуже, — всё же призналась китаянка и опять хихикнула в пальцы.       — Значит, накосячил, — тяжело вздохнул я и закашлялся.       — Опять накурили, — нахмурилась Мэй.       Отпустив мою руку, девушка легко взбежала на несколько ступенек и повернула ручку на окне, чтобы выпустить табачный дым. Китаянка уже знала, что я не переношу запах табака. Впрочем, из-за открытого окна я закашлялся ещё сильнее – благодаря образовавшемуся сквозняку клубы дыма радостно поплыли мимо меня, набиваясь в нос.       — Ладно, — сдалась Мэй, — сегодня можно и на лифте.       И девушка потянула мой локоть в сторону выхода с лестничного пролёта.       — И почему на них пожарная сигнализация не реагирует? — пробурчала китаянка, утопив кнопку вызова.       — Настроена так, — пожал я плечами.       Поймав недоумённый взгляд девушки, я вздохнул и поискав глазами чёрный шарик камеры, указал на него пальцем, поясняя:       — Вот там спрятана инфракрасная камера. Поскольку многие из местных материалов при пожаре будут плавиться, но не дымить, ну ты понимаешь, экологические нормы и всё такое, то очаг возгорания должна регистрировать именно эта камера и именно благодаря ей и срабатывает пожарная тревога. Камера срабатывает при определённом превышении температурного порога, и для каждого объекта порог задаётся отдельно, в соответствии с нормами, и в зависимости от расстояния. Мы как-то настраивали один такой объект с коллегами, и случилось так, что обычные работяги собирались на перекур прямо за окнами, напротив камеры. Так вот, заметив повышение температуры, камера реагировала как положено – отправляла снимок оператору, копию сохраняла на сервере, и активировала процедуру противопожарной защиты – верещалку включала, разбрызгиватели, стóпила все насосы. И плевать камере было, что это просто сигареты тлеют, а не настоящий пожар. Начальство объекта, разумеется, на мужиков наорало, разогнало, но всё равно потом ещё было несколько срабатываний. Ну и потребовали от нас, чтобы система сигареты игнорировала. Настроить-то не проблема, увеличиваешь размер очага, дополнительный фильтр на координаты очага, пара страниц дополнительных скриптов, не больше. Согласование такого решения по куче документов куда больше времени заняло, на самом деле, но без согласования, разумеется, никак. Хоть мы и не понимали, почему бы просто курилку не перенести на пару метров, но сделали. Фишка в том, что камера всё равно делала скриншот и складывала его на сервер каждый раз, мы просто поленились ещё и в этот код лезть, так работает и ладно. Отпусконаладили объект и уехали. А через пару месяцев рассказывают нам мужики, другой объект на том месторождении пусконаладившие: запретили, мол, всем курить на том месторождении начальство сверху, штрафы назначили. А начальник установки был добрый, разрешил в ту курилку всем ходить курить, не сдаст мол, всё понимает. А потом, когда наши уже уезжали, приехало большое начальство и полезли просматривать файлы на АРМе, да и наткнулись на папку со срабатываниями камеры. А там, каждый раз, как положено: число, время, скриншот, число, время, скриншот. И хоть камеры инфракрасные, но лица прекрасно видно, как и сигареты в зубах. Ну начальство подняло архив и всех скопом оштрафовали. Это я к тому, что здесь, скорее всего, точно так же отстроено всё. И ваши тоже, при желании, могут архив поднять и начать больных штрафовать. Если, конечно, ваши АСУшники, как мы, поленились ту часть кода удалить.       Мэй Джань весело рассмеялась, хоть ей эта история и показалась не очень весёлой, по глазам видно было.       Расскажи весёлую историю и быстро улучшишь отношения в коллективе, да? Не зря я несколько дней разучивал эту и ещё с десяток других баек, не знаю выдуманных или нет. Интересно, как быстро люди додумываются использовать залегендированые байки для налаживания контакта с девушкой, а не по прямому назначению?       — Закроешь жалюзи?       — Конечно! — улыбнулась Мэй и буквально порхнула к окну палаты.       Как и многие другие, она была уверена, что я постоянно ношу солнцезащитные очки из-за светобоязни. Даже существует такая болезнь, как ноктолопия, когда в сетчатке вырабатывается гораздо больше светочувствительных веществ и на ярком свету палочки и колбочки такого глаза просто слепнут от перенапряжения. У меня в карточке, к слову, эта болезнь и была написана, хоть я ей и не страдал. Нет, у меня была некоторая форма светобоязни, но именно ноктолопии, чтобы читать книги при лунном свете – нет, такого не было.       — Что-то ещё? — удивилась Мэй, когда увидела, как я закрываю дверь палаты.       — Нет, спасибо, — ответил я с улыбкой.       Девушка чуть погрустнела и пошла на выход из палаты, но у самой двери, я придержал Мэй за запястье. Девушка замерла, но не попыталась отдёрнуть руку, лишь посмотрела на меня широко раскрытыми глазами через плечо.       — Может, останешься? — улыбнулся я, подходя почти вплотную.       Мэй на мгновение прикусила нижнюю губу и сразу же быстро облизнулась, прежде чем ответить:       — Эм… я…       Наклонившись прямо к приоткрытым губам, я всё же поцеловал её. Девушка в ответ лишь чуть подалась ближе ко мне. Скользнув рукой от запястья выше, к плечу, второй рукой я обнял Мэй за живот и прижал к себе вплотную.       Раскрывшиеся губы впустили мой язык, и я смело полез рукой под халат.       — Дорогой?.. — раздался от двери удивлённый женский голос. — А что здесь происходит, Борис?..       Мы с Джань синхронно поворачиваем голову в сторону двери и несколько секунд разглядываем миниатюрную рыжеволосую девушку, обладательницу миленького, кукольного личика и огромных, удивлённо распахнутых, глаз, полуприкрытых тонированными золотистыми очками. Одета она была в строгий брючный костюм белого цвета.       Мэй вырывается из моих рук и правую половину лица обжигает болью.       — Подлец! — полушёпотом выдыхает она и проносится мимо замершей в дверях рыжей, на ходу застёгивая халат.       Не оскорбление, не ругательство, не выяснение отношений, она просто констатировала факт – и от этого ещё обиднее. Надо было бы бросится за девушкой и попробовать хотя бы извиниться, но рыжая уже зашла в палату и закрыла за собой дверь.       Я хмуро посмотрел на внезапно появившуюся девушку. Абсолютно незнакомую мне девушку.       — Здравствуйте, Борис Дмитриевич, — вежливо произнесла рыжая. — Я хотела спросить, что здесь происходит, но теперь я, кажется, всё поняла.       Я продолжал хмуро сверлить взглядом вторженку.       — Ах, о чём это я! — хлопнула та себя по лбу и полезла за отворот пиджака.       От этого действия я как-то напрягся, понимая, что нас разделяет три шага, и этого вполне достаточно, чтобы успеть выстрелить. За кровать броситься, или сразу на неё, в лоб? Как у неё с реакцией, успеет прицелиться? Вероятно, очень хорошо стреляет навскидку…       Однако, вместо пистолета, из-за отворота пиджака показался прямоугольный жёлтый конверт.       — Дорогой… — произнесла рыжая с придыханием, сверкая очками и делая драматическую паузу, — способ курьерской доставки выбрал Дмитрий Борисович для этого пакета!       Дмитрий Борисович, да? Я знаю только одного Дмитрия Борисовича…       — Содержимое конверта понадобится Вам уже сегодня, Борис Дмитриевич, — продолжила рыжая, протягивая в мою сторону ассиметрично-пухлый конверт. — Или мне называть Вас Александром?       Я вскинулся и принялся сверлить девушку взглядом, пытаясь проглядеть её насквозь, прямо через очки. Та даже не почесалась, наоборот, сделала шаг навстречу, всё так же протягивая конверт.       Что ж, какой бы стервой она ни была, её послал Дмитрий Борисович, и она знает моё настоящее имя. Хотя влезание в мою личную жизнь и то, как она обидела милейшую Мэй Джань, я ей ещё припомню.       Игнорируя мой тяжёлый взгляд, рыжая склонила голову набок и сделала ещё шаг, подходя почти в плотную и потрясая конвертом:       — Пакет возьмите, Александр Викторович!       Я перевёл взгляд на пакет. Держу пари, мой взгляд в это мгновение превратился из тяжёлого в подозрительный.       — Вы мне не доверяете? — захлопала глазами курьер.       — Не доверяю, — согласился я.       — Но ведь цветение лютиков – лишь вопрос времени, — с широкой улыбкой произнесла девушка.       Оставалось лишь вздохнуть и взять конверт. Хоть и довольно объёмный, но очень лёгкий, и лишённый вообще любых опознавательных знаков.       — Бомба? — подозрительно уточнил я.       — Со спорами сибирской язвы, — важно покивала рыжая.       — То, что надо, — вздохнул я. — Как раз по ситуации.       И вскрыл конверт.       Когда-то, задолго до памятного обрушения здания, Дмитрий Борисович, сидя рядом со мною на лавочке в парке, сказал мне: «Я понимаю, Саша, ты доверяешь только мне. Относительно доверяешь, значится, но всё равно только я прошёл какие-то твои моральные проверки, и соответствую каким-то твоим критериям. Наверное, это потому, что я, значится, с самого начала был с тобой полностью откровенен. Но как бы то, значится, ни было, я не всегда смогу лично приходить, чтобы, значится, что-то тебе сказать. Я, всё-таки, подполковник, своей, значится, работы полно. И тогда я пришлю тебе, значится, одного из своих людей. И он скажет тебе, значится, что цветение лютиков – лишь вопрос времени. Всё, значится, этого человека я послал лично, и доверяю ему полностью, и ты, значится, можешь ему доверять как мне…»       На раскрытую ладонь из конверта выпали солнцезащитные спортивные очки. Не смотря на толстые дужки, очки выглядели воздушными и ажурными, но были вдвое тяжелее тех, что на мне. Внешняя зеркальная поверхность была заметного золотистого оттенка с чуть более тёмными дорожками, образовывающими ячеистую структуру множества правильных восьмиугольников меньше миллиметра диаметром. Словно стекло очков было набрано из пчелиных сот.       — Специальный заказ, — пояснила рыжая. — Вместо стекла – чистый многослойный графен, увеличенная ёмкость аккумуляторов и специальная прошивка с прямым подключением к Андромеде.       — Подключением куда? — опешил я. Это что же, очки со встроенным компьютером?       — К Андромеде, — тоном «это же очевидно» пояснила рыжая. И спустя секунду, снизошла до объяснений: — Это сетецентрическая единая среда оперативно-тактического автоматизиронного войскового взаимодействия. Прошивка универсальная, и как у полевого оперативника ГРУ есть возможность приоритетного целеуказания для всех средств поражения… ну, там есть инструкция, Вы разберётесь.       — Ага, — согласился я, вытряхивая из конверта крошечную, меньше ногтя, флеш-карту в силиконовом чехле. — Полагаю, инструкция здесь?       — Совершенно верно! — ослепительно улыбнулась девушка.       — Угу, — вздохнул я.       Мало того, что чехол запаян, так ещё и устройства для чтения мне не выдали. Не удивлюсь, если для чтения этой конкретной карточки нужна какая-нибудь специальная читалка с уровнем допуска, или что-то вроде.       Иногда меня печалит, насколько далеко шагнул прогресс, пока я был в коме.       — Там ещё удостоверение, — подсказала рыжая.       Убрав очки и флешку в карман пижамы, принялся трясти конверт, чтобы чуть не потерять под кроватью небольшую карточку, размером чуть больше кредитки.       — ФСБ? — удивился я, крутя в руках синюю карточку с голографическим логотипом треугольного, вытянутого вниз щита со срезанными верхними углами с геральдическим двуглавым орлом и меча, пронзающего щит вертикально снизу-вверх. Или это щит за мечом? Или наоборот?       — Официально Вы там числитесь, разумеется, документы абсолютно настоящие, но это лишь прикрытие. Официально наш отдел не существует.       Молча кивнул, вчитываясь в строки под фотографией: «Младший лейтенант Гнитецкий Александр Викторович. Должность оперативный сотрудник»       Ниже было уточнение, что мне разрешено хранение и ношение оружия и спецсредств. Что примечательно, фотография была свежая, после операции у меня форма черепа немного изменилась, и тут было именно моё новое лицо. Без очков, разумеется.       Голографический логотип службы был как бы за текстом, но угол фотографии венчала, захватывая плечо, ещё одна круглая голограмма-печать, и она уже казалась выпуклой. С оборотной стороны карты виднелись контакты чипа, прямо как у кредитной карты.       — Хорхина Светлана Игорьевна, — наконец представилась рыжая. — Старший лейтенант Специального Корпуса Тактической Универсальной Курьерской Службы Особого Отдела «Ч» Главного Разведывательного Управления Министерства Обороны. С возвращением в Контору, младлей.       — Как ещё раз? — переспросил я, пытаясь вникнуть в название отдела.       — С возвращением в Контору, младлей! — радостно повторила девушка.       — Нет, — мотнул я головой. — Название отдела ещё раз, я не расслышал.       — А, — отмахнулась Хорхина. — Называй просто СпеКТУниКуСОс отдела «Ч».       — Как?       — Спе-КТУ-ни-Ку-СОс!       — Признайся, — прищурился я, — ты это только что придумала.       — Нет, конечно! — так искренне возмутилась девушка, что я понял: придумывала несколько часов, а потом, наверняка, перед зеркалом тренировалась.       В палате повисла наполненная подозрением тишина.       — Ну ладно, — тяжело вздохнула Хорхина. — Просто отдел «Ч».       — Теперь верю, — кивнул я.       — С этим закончили, — хлопнула в ладоши девушка. — Теперь по плану побег из больнички. Идите за мной.       — А документы забрать… лекарства там… — вопросил я у скрывшейся за дверью спины.       — Всё что нужно – уже сделано! — донеслось из коридора.       У стеклянных дверей лестничной площадки Светлане пришлось меня подождать, поскольку один из нас ковылял и периодически путался в ногах, и это явно была не спортивно сложенная девушка. В очередной раз вспомнилась милейшая Мэй Джань, которая всегда меня поддерживала, если ноги начинали заплетаться.       Как так-то? За что эта рыжая с ней так?       — Какой-то Вы не очень подвижный, — доверительно сообщила мне Хорхина, ткнув вызов лифта. — Вам бы ещё полежать…       Ага, конечно, так я и поверил в твоё сочувствие.       И вообще…       — Сбегать я буду в больничной пижаме? — уточнил я на всякий случай.       — Разумеется! — ни на секунду не задумалась девушка. — Всё согласно инструкции. И вообще, Вы же не думали, что милый хрупкий цветок, вроде меня, будет тащить Вашу одежду? В машине переоденетесь.       — Чудесно! — сообщил я потолку лифта.       — Я знала, что Вам понравится! — ослепительно улыбнулась рыжая.       — Куда это Вы собрались, Борис Дмитриевич? — подозрительно осведомилась медсестра-гардеробщица.       Чёрт её знает, какая у неё должность, но больные называли её не иначе, как Цербером, ибо будь её воля, никто бы не вошёл и не вышел из больницы вообще. Повезло же на неё попасть.       А Хорхина остановилась возле двери, развернулась, засунула руки в кармашки пиджака и принялась наблюдать за бесплатным представлением. Уверен, будь у неё попкорн, она бы уже громко хрумкала. Чего это она не захватила? Не додумалась?       — Марьтровна, — осторожно начал я, — понимаете, надо вещи из машины забрать, не заставлять же девушку носить.       — Не дело, конечно, — согласилась Цербер. — Но ты прям так попёрся что ли?       В ответ я молча кивнул.       — Ладно уж, болезный, — неожиданно легко сдалась Петровна. — Не гонять же тебя туда-сюда по этажам. Бахилы надень, да иди.       И чего её Цербером называют-то? Нормальная женщина, понимающая…       — И поторопитесь там, — напомнила Петровна, когда я, наконец, справился с бахилами и поковылял вслед за Хорхиной. — Ужин уже через двадцать минут.       — Спасибо, Марьтровна! — отозвался я, пока закрывалась стеклянная дверь приёмного покоя.       Найдя взглядом рыжую макушку, поковылял вдогонку, окидывая взглядом парковку. Особо много не увидел, вдоль ограды больницы был высажен шиповник, по словам Мэй, раньше это были розы, но теперь кустистый кустарник скрывал все машины, припаркованные возле забора.       Впрочем, по закону подлости и с попустительства Хорхиной, ковылять предстояло к самому дальнему автотранспорту. То, что рядом со входом было минимум три свободных места, рыжую, уверен, не волновало.       Я начинаю её тихо ненавидеть.       В дальнем углу парковки, в тени пирамидального тополя, притаился огромный пикап с немаленьким дорожным просветом и двухсантиметровым протектором. Большие, круглые светодиодные фары в треугольных раскосых обтекателях, хромированная решётка радиатора, общий агрессивный дизайн, два огромных воздухозаборника на капоте, выпирающие колёсные арки, надпись «Комбат» над радиаторной решёткой. Кенгурятника, что примечательно, не было, хотя лебёдка в вырезе бампера виднелась. Панорамное лобовое стекло, собранное из прямоугольных стёкол, выглядело довольно оригинально.       Дойдя до пикапа, Хорхина кликнула брелоком и потянула на себя толстую, сантиметров двадцать, дверь.       — Ваше всё на заднем сидении, — сообщила девушка и вскарабкалась за руль.       Иначе не скажешь – миниатюрная девушка рядом с этим монстром выглядела немного даже карикатурно.       Я потянул за ручку задней двери и внезапно почувствовал сопротивление – дверь оказалась с пневмоприводом и открылась самостоятельно, зафиксировавшись в открытом состоянии. Пока я забирался в просторный салон, девушка щёлкнула кнопкой на торпедо и дверь принялась самостоятельно закрываться, чуть не перекусив мои ноги. В последнюю секунду спасся.       Я определённо ненавижу эту рыжую.       — Теперь мы сразу в Контору, — сообщила мне Хорхина, заводя двигатель. — Вещи в пакете.       Рядом на сиденье действительно был пакет – обычная маечка с логотипом «Магнита». На полу покоился небольшой чёрный кофр.       — А там что? — нахмурился я. — Очередная бомба?       — Да не, — отмахнулась выруливающая на дорогу девушка. — Бесполезная фигня, запас ритуксимаба на месяц. Понятия не имею, зачем он тут.       Ну да, ага. Ладно, спасибо хоть без лекарства меня не оставила. Как-то не хочется подхватить рак из-за безалаберности некой рыжей особы.       Вытащив из пакета чёрные джинсы, явно недавно висевшие в шкафу моей квартиры, я принялся разбираться, как можно одеться в стеснённых условиях этого роскошного кожаного салона. Он, конечно, просторный, но не настолько же!       — А обувь где?