Прикладное Флотоводство

      Я открыл глаза. Вот так, просто закрыл глаза там – открыл здесь.       Словно не было того взрыва и падающего на меня здания. Ни боли от рушащихся на меня балок, ни ноющего ощущения застарелых шрамов. Вполне себе неплохое самочувствие, хоть и какое-то приглушённое.       А ещё мысли, кажется, путаются…       Открыл глаза, пялюсь в потолочный светильник, светодиодный, кстати, и игнорирую настойчивый писк будильника. Точно, мысли путаются. Надо бы выключить. Будильник, имею в виду…       Медленно, чуть ли не со скрипом, поворачиваю голову в сторону будильника, чтобы констатировать: это не будильник. Ну, или такой продвинутый будильник, что показывает кровяное давление, пульс, ещё какие-то цифры… вот эта, сменившаяся, вроде бы дыхание? Вон тот график похож на кардиограмму, а вот эти четыре, наверное, ритмы мозга… Ещё трубки какие-то обзору мешают, никак сфокусироваться не могу. Странные трубки, кстати, прямо к моему носу идут…       Это что, я на искусственном жизнеобеспечении?       Ну, тогда понятно, почему так шевелиться тяжело, и почему мысли путаются – я, очевидно, только что очнулся. Глаза фокусируются нормально, слышимость отличная, дышу я уже через рот, а значит – своими собственными мышцами, значит я был не в глубокой коме… Или нет? Какие там симптомы? Спутанность мыслей – это кома или нет? Или это вообще из другой симптоматики?       А, ну и понятно, почему аппарат пищит – система вентиляции лёгких не справляется. Кстати, разве не должна быть тут рядом с кроватью огромная помпа и мерно так гудеть, накачивая меня воздухом? Или это из фильмов?       О, не пищит.       О, медсестра. Блондинка, сиськи огромные… талия тоже огромная и рожа как у питбуля. Она же меня есть не будет?       — Вы меня слышите, Борис Дмитриевич?       Какой ещё Борис Дмитриевич? Я, что ли, Борис Дмитриевич? Вообще-то, это не моё имя…       — Если… — начинаю говорить «если Вы мне» и заплетаюсь в языке, скребущем во рту, как напильник по барханам в пустыне.       — Пить, — выдаю я гораздо более важную, нежели самоидентификация, фраза.       Медсестра понятливо кивает и вылетает из палаты. Вот, вроде, туша килограмм на двести, а носится шустро довольно. Минуты не прошло, как вернулась с каким-то… эм… пакетиком с трубочкой? Что это вообще? Почему мне в рот суют трубочку из пакетика, подозрительно похожего на пакетик донорской крови, только бесцветной?       — Пейте, это то, что нужно Вашему организму, — заботливо приговаривает медсестра.       И что-то есть в её интонации такое домашнее, материнское, что я слушаюсь беспрекословно, как приказа родной матери.       — Не глотайте сразу, — заметив моё движение, предупреждает медсестра. — Сначала во рту прополощите, подержите немного.       Ну да, правильно. И сразу много не пить, я это всё помню. Ещё важно сразу не напрягаться и… а хотя, чего это я, мне же сейчас всё расскажут.       — Вот и отлично, — приговаривает медсестра. — А теперь пейте по чуть-чуть, мелкими глоточками.       Мелкими – так мелкими. Впрочем, я где-то за полминуты выдуваю весь пакет – не так уж и много там было жидкости. Странно-солёной, кстати.       — Вот и хорошо. Теперь лежите, не напрягайтесь, ни в коем случае не вставайте, я врача схожу позову, — заботливо наставляет меня медсестра, отработанным движением поправляет одеяло и телепортируется из палаты.       Как она так двигается-то, при такой-то массе? Главное ведь, тихо, почти бесшумно. Магия, не иначе.       Делать лишние телодвижения не было никакого желания, но лежать и смотреть в потолок тоже не было желания. Да ещё и руку начало нещадно покалывать, намекая, что я её здорово отлежал.       Впрочем, это даже радует. Если я отлежал руку, значит нервные окончания в руке работают и руку мне не ампутировали. После того, как на меня рухнула многоэтажка, травматическая ампутация конечностей даже не самое страшное, чего можно было бы ожидать. А сейчас – вполне неплохо, покалывание чувствуется уже по всему телу, значит возвращается и чувствительность, сухость во рту ушла, да и шеей крутить я уже могу.       — Так-так, что тут у нас? — бодрым голосом спросил ввалившийся в палату компактный сухонький старичок. — Как себя чувствует мой любимый пациент?       Снесённый напором его жизнерадостности, я даже не успел собраться с мыслями, как старичок, хитро улыбнувшись, стукнул мне под колено костяшкой указательного пальца. Я дёрнулся, втягивая воздух сквозь зубы – бодрый старичок умудрился попасть по болевой точке даже сквозь одеяло.       — Хорошо, хорошо, — прокомментировал мою реакцию старичок, поглаживая подстриженную клинышком жиденькую седую бородку. — Я опасался, что будут осложнения с прорастанием нервов, но Ваша реакция подтверждает снимки, и у Вас всё хорошо.       Лысый старичок с хищно загнутым орлиным носом и огромными кустистыми бровями неожиданно грузно для своих худощавых пропорций плюхнулся на подвинутый медсестрой-бульдогом деревянный стул и снова принялся поглаживать бородку.       — Меня зовут Олег Олегович, — поведал старичок. — Я Ваш лечащий врач, Борис Дмитриевич. И судя по тому, что я вижу, я Вас таки вылечил. Что не может не радовать, Ваш случай – самый сложный в моей карьере, а я, хочу заметить, уже много лет занимаюсь сложными переломами. Однако же, ко мне впервые поступил человек, у которого многочисленные открытые и закрытые переломы ста восьмидесяти семи костей. Из всего двухсот шести, имеющихся в человеческом теле, хочу заметить! Чудом было уже то, что Вы выжили с таким количеством переломов, а в то, что Вы придёте в себя после подобного, долгие годы не верили даже те врачи, которые работали вместе со мной над Вашим возвращением. Надеялись, хочу заметить. Но не верили.       — Как?.. — начал было я вопрос, но тут же оказался перебит доктором.       — Верно, верно, у Вас должно быть целых два вопроса. Всегда возникает целых два вопроса – как прошла операция и как мне теперь жить. Не волнуйтесь, голубчик, со вторым вопросом всё просто замечательно, при желании Вы даже сможете вернуться к спортивной карьере. Не сразу, конечно же. А на первый вопрос я отвечу чуть позже, — прокряхтел старичок, тяжело поднимаясь со стула. — Для начала нужно проверить некоторые вещи.       После чего врач откинул одеяло с моих ног и, внимательно следя за реакцией, чем-то уколол мне сначала правую ступню, а затем левую. Покивав сам себе, старичок проделал тоже самое с пальцами рук.       — С чувствительностью всё хорошо, хочу заметить — сообщил он мне, аккуратно беря мою левую руку двумя руками, возле кисти и возле локтя. — Скажите, если будет больно.       И с улыбкой доброго дедушки врач взял мою руку на излом и резко повернул. Я зашипел сквозь зубы: боль в скрученной коже обожгла, словно крапива, заныла кость и, почему-то, зубы.       — Так, так, — приговаривал добрый врач тем временем. — Похоже, болевая реакция есть, но сильной боли не испытываете, верно?       — Кость ноет, — честно признался я. — И зубы, почему-то.       — Зубы? — нахмурился старичок. — Зубы – это нехорошо, а вот кость и должна ныть, хочу заметить. Сейчас ведь не ноет? Прошло уже?       Я кивнул.       — Очень хорошо, — на лице доброго доктора появилась простодушная улыбка. — Ваша левая рука самая пострадавшая, там мы лучевую кость полностью искусственной заменили, а все остальные кости проращивали заново. Были опасения, что в проращённых костях не будет достаточной гибкости и могут быть пережимы нервов. Но, хочу заметить, либо всё нормально, либо в моих старческих руках недостаточно уже силушки, чтобы кость правильно деформировать.       — Ага, — делано согласился я. — Старческих руках, рассказывайте. Я не взвыл только потому, что не отошёл от обезболивающего.       Врач в ответ добродушно рассмеялся. Вот странный человек, только что мне руку пытался сломать, а негатива никакого я к нему не испытываю, даже подсознательного…       — Никакого обезболивающего, — заверил меня отсмеявшийся старичок. — Вы уже две недели без добавочек лежите, так сказать, естественным образом в себя приходите. Небезуспешно, хочу заметить. Голова после всего не кружится? Не тошнит, только зубы ноют? Или ещё что-нибудь?       — Да нет, — ответил я, старательно прислушиваясь к собственным ощущениям. — Хорошо себя чувствую, да и зубы уже не ноют. Разве что покалывает всё, как будто отлежал…       — Отлично, — приговаривает врач. — А теперь, давайте-ка, пошевелим пальчиками рук…       Пожимаю плечами и шевелю пальцами рук.       — Замечательно, — улыбается врач. — А теперь, давайте-ка, пошевелим пальчиками ног…       Чувствую, это затянется. Ну да ладно, могу и пальцами ног пошевелить, чего уж там.       — Прекрасно, — радостно выдаёт врач и принимается меня пальпировать – пальцами, то бишь, тыкать.       — Покалывание – это хорошо, — приговаривал старичок в процессе пальпирования. — Это значит, что нервы прекрасно работают. Ведь поэтому и оперировать в открытую нельзя было, потому как все нервы потом не сшить. Никому не сшить, хочу заметить, нет на планете хирургов такого уровня. Потому-то и пришлось всё так сложно делать, через шунты да ультразвуком.       Закончив с пальпированием, врач небрежно набросил на меня одеяло и не отсвечивающая до сих пор ниндзя-бульдог-медсестра метнулась к кровати, быстро и бесшумно расправляя на мне одеяло и заботливо укутывая тушку, вновь поражая невероятной для такого тела ловкостью.       — Ну, — продолжил врач тем временем, тяжело опускаясь на стульчик, — с этим покамест закончили. Для остального нужны ещё обследования, и мы их будем скрупулёзно проводить. Вы от них ещё взвоете, хочу заметить.       Старичок поёрзал, устраиваясь поудобнее, и замер. Только рука двигалась, поглаживая бородку. Посидев несколько секунд изваянием самому себе, врач принялся, всё так же машинально поглаживая бородку, неспешно излагать:       — Знаете, моей докторской было внедрение углеродных нанотрубок в костную ткань на стадии формировании костного вещества и ориентирование нанотрубок по векторам формирования лучей остеоциотов. Это упрочняет кость на стадии срастания и позволяет заживлять сложные переломы, которые в иных случаях приходилось бы протезировать, поскольку сросшаяся кость оказалась бы слишком хрупка. Ваш случай как нельзя лучше подошёл для закрепления всех спорных моментов, ведь повреждения таких порядков, когда буквально ни одной целой кости, являются абсолютно неоперабельными обычными методами. Поэтому мы использовали большое количество преддифференцированных стволовых клеток, в которые внедрили покрытые риоктисом, это вещество из группы синтетических липидов, хочу заметить, углеродные нанотрубки, после чего вводили клетки через сверхтонкую иглу-манипулятор, направляя своеобразный раствор стволовых клеток туда, где должна была сформироваться кость, при этом действуя безоперационным методом. Одновременно коллега Каримов использовал свой, инновационный, хочу заметить, метод ультразвуковой биомеханической безоперационной манипуляции и удалял все мелкие осколки костей, оставляя лишь крупные, которые и служили основой будущей кости. Хочу заметить, всего этого по отдельности было бы недостаточно, и получившаяся кость была бы слишком тонкой, слишком неструктурированной, и соответственно, абсолютно непрочной…       Врач прервался, подхватил со стоящего рядом столика стакан и сделал несколько быстрых глотков.       — Вы уж извините, иногда я сбиваюсь, хоть и стараюсь объяснять как можно проще, — виновато продолжил он. — Впрочем, по Вашим глазам я вижу, что Вы меня прекрасно поняли, поэтому перейду сразу к сути, чтобы не утомлять Вас долгим рассказом. На консилиуме, после долгих обсуждений, хочу заметить, была выдвинута идея не просто внедрения в костную структуру нанотрубок, а усиления костной структуры сложными полимерами. Для этого мы разработали метод совмещения законцовок углеродных нанотрубок с графеном. Для увеличения результирующей прочности Ваш отец, Дмитрий Борисович, прекрасный у Вас отец, хочу заметить, предложил использовать не графен, а чешуйки титан-никель-медь-графенового композита, которые можно было получить в большом количестве с какого-то из военных производств.       Врач хитро усмехнулся и подмигнул мне:       — Представляете, огромное количество этих микрочастиц просто отправляются на очистку и повторную обработку, словно отходы, хотя именно в таком виде могут использоваться в медицине. Вам невероятно повезло, хочу заметить, что у Вашего отца оказались связи среди военных, что позволило нам получить несколько килограммов этих самых отходов, которые можно использовать после отделения от пыли и примесей на сепараторе.       Сделав ещё несколько глотков воды, врач продолжил:       — Ну да я отвлёкся. Чешуйки титан-никель-медь-графенового композита мы прикрепляли к одному концу углеродной нанотрубки, а всю поверхность нанотрубки и противоположный конец покрывали риоктисом, что заставило остеобласт на стадии формирования остеоцита…       Доктор прервался, взглянул на моё непонимающее лицо и пояснил:       — Костная ткань формируется в несколько стадий. Сначала стволовая клетка дифференцируется, потом она превращается в так называемый остеобласт, небольшую клетку, внешне напоминающую многогранник, а уже потом, оказавшись внутри достаточно отвердевшей клеточной матрицы остеобласт как бы выворачивается наизнанку, и превращается в остеоцит, этакую неправильную звезду, которая и формирует органическую часть кости в дальнейшем. В Вашем случае, хочу заметить, в кости отсутствовала минеральная матрица, ввиду отсутствия или повреждения большей части костной ткани, так что мы искусственно инициировали переход остеобласта в остеоцит, и в этот момент клеточная мембрана как бы тянула за углеродные нанотрубки, и накрывала формирующуюся клетку чешуйками графенового композита, таким образом формируя вместо минеральной клеточной матрицы матрицу искусственную. Совмещение модифицированных остеобластов с обычными в пропорции один к семи позволило нам создать так называемый костный композит, минеральную костную структуру, внутри как бы армированную чешуйками титан-никель-медь-графенового композита, что дало потрясающую результирующую прочность. Хочу заметить, что прочность этого композита в чистом виде составляет… если мне не изменяет память… да, на деформацию что-то около десяти тысяч гигапаскаль. В любом случае, это порядка десяти миллионов раз прочнее кости. Но это в чистом виде, хочу заметить. А в Вашем случае мы получаем не просто костный композит, лишь частично армированный частичками нанокомпозита, но и сами кости срастались очень и очень тяжело, неравномерно, в некоторых местах создавая плотность структуры в тысячи и десятки тысяч раз меньшую, чем положено природой. Потому и получается, что в одних местах новые кости могут выдержать очень серьёзные нагрузки, в сотни тысяч раз превосходящие нагрузки, которые могла бы выдержать обычная костная ткань, а в других местах прочность приближается к прочности обычной кости. Но, хочу заметить, в целом скелет получился гораздо прочнее обычного человеческого скелета. В любом случае, он может выдержать любые нагрузки, которые испытывает профессиональный спортсмен… хотя не рекомендовал бы Вам заниматься каким-нибудь кикбоксингом, хочу заметить, иначе всё же можно и переломать кости систематическими нагрузками. Костный композит не усиливается при постоянных нагрузках, подобно полноценной кости, получающей сотни микротрещин, которые она вынуждена заращивать, поэтому никакого нарабатывания костей, как говорят спортсмены, не будет.       Несколько секунд врач взирал в мои осоловелые глаза, затем улыбнулся:       — Вы устали, хочу заметить. Ну, если в двух словах, то Ваш скелет в очень хорошем состоянии, и теперь он очень даже прочен. Но я не зря так подробно рассказывал про саму операцию. Как Вы заметили, мы в первый раз работали с этими полимерами, и, хоть они полностью биологически инертны, всё равно нужно будет внимательно отслеживать Ваше состояние в клинике. Кроме того, хочу заметить, для выращивания костей мы использовали стволовые клетки, что тоже может быть чревато определёнными осложнениями.       — Рак, — с натянутой улыбкой произнёс я.       — Рак, — согласился врач. — Вероятность не очень высокая, операция проходила в очень строгом медикаментозном режиме, хочу заметить, но в вашей крови и костях сейчас очень высокая концентрация недифференцированных стволовых клеток. В общем случае, подобное приводит скорее к положительному эффекту, вроде повышенной регенерации, пониженной утомляемости… но риск рака мы никак не можем исключать. Кроме того, существует возможность и других осложнений, никогда раньше в мировой практике не было пациента-человека с таким количеством свободных стволовых клеток в крови.       — А не люди, значит, были? — ухватился я за оговорку доктора.       — Были, — согласно кивнул старичок. — Проводилось довольно много клинических исследований, хочу заметить, что именно на них и отрабатывались методики, по которым минимизируется риск побочных эффектов в Вашем случае. Так что ничего страшного. Просто побудете под плотненьким наблюдением первые лет пять, а потом уже всё будет совсем хорошо.       Врач откинулся на спинку стула, всё так же поглаживая бородку и через секунду встрепенулся, вспомнив что забыл сказать:       — Кроме того, Вам надо будет регулярно, раз в месяц, принимать недельный курс ритуксимаба, по крайней мере, в течение первых шести – семи месяцев, пока мы не убедимся, что у Вашего организма нет склонности к лейкозу или к чему-то ещё. Но тут хочу заметить, Ваш отец с пониманием отнёсся к ситуации, и курс уже оплачен на ближайшие полгода. Очень Вам повезло с отцом, хочу заметить.       Да уж, повезло. Особенно, если вспомнить, что мой отец умер за три года до обрушения того злосчастного здания.       Впрочем, врач ведь и не называл имени моего отца. Он называл совсем другого человека – Дмитрия Борисовича. А я знаю только одного Дмитрия Борисовича…       — Что ж, мой любимый пациент, закончим на сегодня, — хлопнул себя по коленям врач, тяжело поднимаясь со стула. — Сразу проснувшись, это должна быть очень сильная нагрузка, которую Вы выдержали с честью, хочу заметить. Вот тут в углу у нас телевизор, старенький правда, но к интернету подключен. Полистаете новости, посмотрите познавательные передачи, придёте в себя, отдохнёте, отоспитесь…       Ниндзя-медсестра-бульдог материализовалась возле меня, вкладывая в руку пульт.       — А я пойду покамест, у меня ещё куча дел, куча дел… сплошная бюрократия в основном, хочу заметить. А к Вам, молодой человек, к вечеру поближе доктор Хань заглянет. Отличный специалист, хочу заметить, во многом благодаря его методам у Вас не будет сильных проблем с мышцами, пролежнями или атрофацией… хотя лечебной физкультурой заняться придётся, хочу заметить. Ну, да это Вам доктор Хань всё расскажет, вверяю Вас в его руки. Ближе к вечеру, а сейчас – отдыхайте, смотрите телевизор, поспите немного. Не стесняйтесь желания поспать, это нормально, хочу заметить. До вечера, молодой человек.       И с этими словами доктор скрылся за дверью, тихо щёлкнув замком. Медсестры в палате уже тоже не было, а стул был аккуратно отодвинут в угол. И когда успела?       Чуть полежав, заметил, что руки уже вполне себе слушаются, хоть и не столь уверенно. Ну, что же, пора разбираться с изменившимся миром. Мне так и не сказали, сколько я пролежал без сознания, но телевизоров, подключённых напрямую к интернету, да ещё и «стареньких» при этом, в моё время ещё не было, хочу заметить…       Тьфу ты, прицепилось!       Разобравшись с пультом, включил телевизор, который на удивление работал как самый обычный телевизор с кучей кабельных каналов. Только через некоторое время разобрался, как выйти в смарт-режим. Используя пульт как световую указку, я наконец натыкал итоговые новости и включил их на воспроизведение. Начинать будем с малого – с текучки.       На экране появился стилизованный циферблат, чем-то напоминающий циферблат Курантов, отсчитал секунды до восьми ровно и перевернулся, рассыпаясь на кубики с мелькающими изображениями чего-то похожего на документальные кадры, из которых соткалась сфера с узнаваемыми очертаниями материков нашей планеты. После чего, прямо из сферы вышел сухопарый лысый старичок в прямоугольных очках и с тяжёлым взглядом, одетый в тёмно-синий двубортный пиджак с насыщенно-сиреневого цвета галстуком, и знакомым голосом, без предисловий начал говорить:       — Король Уильям предлагает Австралии расширить своё членство в Британском Содружестве до уровня доминиона. В таком случае, Австралия получит полную защиту аэрокосмических сил Британской Империи, регулярные рейсы субатмосферных гиперзвуковых транспортных кораблей, множество прочих привилегий одного из сильнейших государств планеты, а взамен – лишь право британского монарха заблокировать действие любого австралийского закона и прямое переподчинение австралийских вооружённых сил монарху. Премьер-министр Австралии пока думает. Это вести недели и я, Дмитрий Киселёв, добрый вечер, смотрите сейчас…       Фигура ведущего распалась уже знакомыми кубиками с документальными кадрами и один из этих кубиков подлетел поближе к экрану, демонстрируя сюжет. А я, слушая вполуха про какую-то там поездку президента Ксении Шойгу, теракт в Шанхае и достижения в области термоядерной энергии, думал о том, как меняется со временем мир. Или, как он не меняется…       Я помнил Киселёва раньше, плечистого подтянутого мужика в самом расцвете сил, в открытую троллившего с экранов телевизора всех подряд с серьёзным покерфейсом. Мужик состарился, глаза выцвели, взгляд стал отчего-то гораздо тяжелее. Троллинга я пока не слышал, но интонации речи стали совсем другими. Ведущего что-то здорово изменило, и это явно не только возраст.       На середине сюжета про поездку президента, когда круглолицая девушка с раскосыми глазами и тяжёлой, практически мужской, челюстью в строгом брючном костюме под горло и со стянутыми в обычный хвост чёрными волосами с улыбкой заверяла, что Россия не собирается ни препятствовать, ни способствовать Индии, если та вдруг захочет, или наоборот не захочет становиться очередным новоприсоединённым британским доминионом, это, мол, их внутриполитическое решение, в палату зашёл «шкаф».       Метра два ростом, огромный плечистый мужик, из рукавов халата которого выпирали мощные мышцы запястья, увитые толстыми венами. Лишь пару секунд спустя до меня дошло, что это не двадцатилетний качок, а уже седой старец с увитыми морщинами узкими глазами и характерным лицом с длинными, ещё чёрными усами-верёвочками.       — Ну, здравствуйте, Борис Дмитриевич, — совершенно без акцента произнёс дед-шкаф, с лёгкостью согнувшись в каком-то восточном полупоклоне.       Его кулак встретился с ладонью в традиционном китайском жесте, но звук при этом был такой, словно топор наполовину вошёл в полено.       — Драсьте, — пролепетал я.       — Меня зовут Лу Джень Хань, я по мере моих скромных возможностей буду заниматься Вашими мышцами, дабы побыстрее привести их в норму.       Повисла пауза. Китаец так и стоял в полупоклоне, с идеально прямой спиной.       — Э, — осторожно начал я, — это какая-то традиция? Я должен сказать в ответ что-то?       — Совершенно необязательно, — выпрямился китаец с улыбкой. — Главное, чтобы традиции соблюдал я. А теперь приступим, ибо за вершок золота не купишь и вершка времени.       — Ага, — протянул с трудом приходящий в себя я.       Откуда-то из-за спины Ханя выпорхнула крохотная, на фоне доктора-шкафа, фигурка медсестры и выключила висящий на стене телевизор, после чего подскочила ко мне и забрала лежащий на кровати пульт, переложив тот на тумбочку и демонстрируя аккуратную попку, затянутую в обтягивающие больничные штаны…       Только после того, как она отошла в сторонку, я наконец заметил, что девушка тоже была китаянкой. Когда она наклонялась, чтобы забрать пульт, я как-то не на лицо смотрел…       — О, гляди-ка! — неожиданно весело хмыкает китаец. — Только вышел из комы, а реакция уже есть!       Да ладно? Так заметно?