***
Дальше у меня было несколько дней отпуска, которые я провела в тренировках с Визарой и под конец которых я поучаствовала во всесемейном субботнике. Как водилось в убежище, последний день месяца был чистым. С объяснений Габриэллы, в этот день все убежище делили на сектора и распределяли их по членам. Кто-то отдраивал от жира кухню, кто-то убирался в ванной, кто-то в жилых помещениях, а кого-то ссылали в библиотеку, дышать пылью. В основном, людей распределяли по тем зонам, в которых они проводили больше времени, мол, вы там больше всех сорите, вам и убирать. Так что Назир сразу взял все что надо и, что-то бурча себе под нос, скрылся за поворотом на кухню. Увы, меня это правило обошло. Я до последнего надеялась, что меня направят в библиотеку, где я смогу создавать видимость усердной деятельности, каждые пять минут делая перерывы на чтение. Но Астрид сочла, что коль я теперь Слышащая, то мне и убираться в чертогах Матери Ночи, которые, к слову, до этого момента лет десять-двадцать никто даже не открывал. Прикинув, сколько времени займет уборка полуразрушенного святилища, я почувствовала резкую тягу к выполнению братского долга, то есть мне жутко захотелось выполнить пару-тройку контрактов. Когда я, груженная швабрами и метелками, бряцая на ходу щетками в ведре, вломилась в храм, Цицерон только завершал ритуал «помазанья» тела Матери. На моё счастье, узнав, что на хрупкие плечи Слышащей взвалили такое серьезное и тяжелое дело, мужчина благородно вызвался мне помочь. Вместе мы подняли и вынесли из залы все разрушенные скамьи, привели в порядок оставшиеся целые, очистили от пыли и паутины стеллажи и проделали хренову тучу другой работы по реставрации помещения. Пока мы работали, Цицерон не переставал ругаться на Астрид, мол, вместо того чтоб отправить Слышащего выполнять приказ, данный лично самой Матерью Ночи, она заставляет верхушку Тёмного Братства выполнять грязную работу. Своими постоянными упоминаниями о моей новой должности, он давил на больную мозоль. — Мне как-то жутко неудобно быть Слышащим, — в конце концов не вытерпев, ляпнула я, — Слишком много чести на меня свалилось. Я все та же сестра Тёмного Братства коей была, я не требую какого-то особого отношения к себе. И это еще за верхушка такая? — Что за глупости несет сестрица? –остановил Цицерон яростное махание тряпкой, — Неужели ей неизвестно о иерархии братства? Слышащий — высшая сила Тёмного Братства после Матери Ночи, больший перст, возглавлявший Черную Руку. По крайней мере так было раньше… — Раньше, но не сейчас же, — опять на эмоциях брякнула я глупость, о чем тут же пожалела. — Похоже, сестрица пока еще слишком юна, чтобы понять весь этот сложный механизм, — усмехнулся шут, но глаза его были далеко не веселы. Почему-то сейчас я почувствовала себя на месте Астрид, — Традиции Тёмного Братства… Они почитались на протяжении многих веков, позволяли нашей организации быть незримой угрозой, тёмным покровом, нависающим над всем Тамриэлем! На Братство охотились, неоднократно, но мы умудрялись выскользнуть из самой опасной передряги и мстили! Всегдааа мстили обидчикам! Нас боялись, ибо мы были ведомы рукой самого Отца Ужаса, волей Матери Ночи и голосом Слышащего, передающего ее слова. А что сейчас? По улицам шныряют доносчики, выясняют, где кто совершил тёмное таинство! Более чем уверен, они часто руководствуются лишь слухами. И думаешь их информация достоверна? Думаешь они способны найти всех, кто совершил обряд? Представь, сколько молитв слышит Мать ежедневно, сколько контрактов подписано кровью, но так и не было выполнено. И это только в этой провинции. В других Тёмное Братство уже давно забыли! А почему? Да все по этой же причине! Многие разуверовали в силу Братства, в нашу преданность Бездне, а многие так и вообще считают, что нас вырезали. Мы в самом настоящем упадке! И вот, когда я принес самое ценное — тело самой Матери Ночи, посредника Ситиса, ключ к восстановлению устрашающего имени Братства, что они сделали? Они отвернулись от традиций! Им понравилась жизнь самой обычной банды наемников, что лишь прикрываются именем великой организации! Какой позор! «Эта тирада из разряда „накипело“ вряд ли к чему хорошему приведет», — отметила я про себя, наблюдая за полетами тряпки в руках импульсивного имперца, — «Уж слишком громко он об этом говорит. Как бы кто не услышал. По-хорошему, надо б тему-то сменить…». — Цицерон, ведь ты хотел стать Слышащим? — А? — занесенная в очередном порыве, тряпка застыла в воздухе. Шут недоуменно посмотрел на меня. — О ну да. да… хотел… Ну как хотел? Проообовал. Я на протяжении нескольких лет пробовал слушать… Старааался, напрягал слух, пытался услышать в гробовой тишине ласковый голос, что упоминался в книгах. Но Мать Ночи… Она никогда не говорила с бедным Цицероном. Зато Цицерон начал слышать другие звуки. О дааа, другие… Ведь тишина. Она. она просто сводит с ума! … — нервно, с горечью в голосе, хихикнул шут. Но заметив мое напряженное лицо, отмахнулся, будто все вышесказанное было сущим пустяком, — Ооо, не стоит заострять на этом внимание. Это было раньше. Сейчас всеее не так. Теперь ты — Слышащая, и Мать Ночи избрала тебя не случайно. Наверняка… «Ооо да, умеешь ты подбодрить…» — криво улыбнулась я. — Слышащий избран и многолетние поиски завершены! Цицерон с нетерпением ждал этого момента. Теперь можно спокойно продолжать заботиться о теле Матери Ночи, сохранять его для того, чтоб Слышащий нес волю Ситиса. Дааа… Теперь Цицерон будет счастливым Хранителем… — как-то грустно протянул шут, возвращаясь к уборке. Тон, с которым Хранитель произнес последние слова, уж как-то сильно отпечатался у меня в памяти. Было видно, что эти слова — лишь попытка принять реальность такой, какая есть, но эта попытка не была способна скрыть внутреннюю обиду. Похоже, Цицерона очень беспокоила мысль, что вместо долгожданной должности ему придется влачить остаток жизни хранителем безмолвного трупа. Но он не смел возмущаться, ибо забота о священных мощах — величайшая честь, которой может быть награжден обычный рядовой Брат. Вот только честью это было раньше… Эх, зря я вообще эту тему завела. И самой стало как-то тягостно. Будто живу чужую жизнь. Чтоб хоть как-то развеять неловкую атмосферу, я начала совершенно отстранённый разговор, который тут же с радостью подхватил шут. В общем, разболтавшись, Цицерон проговорился, что глава на него тоже повесила уборку и при том не одной комнатки, а всего крыла. Исходя из масштабов работы, невольно посещала мысль, что это было очередным мелким проявлением личной неприязни Астрид к Хранителю. Шут всячески уверял, что справится сам, но я просто не могла не отблагодарить его, потому настояла на своей помощи. Так что после того как титаническими усилиями был наведен марафет, достойный святилища Матери, мы плавно перешли убирать коридоры. В процессе сметания паутины с углов, я впервые за время пребывания в убежище заметила, что на стене висит дощечка с догматами. Пыли на ней было мало: что-что, а протирать её не забывали. Но вот буквы, от старости стертые почти до самого основания, уже давно никто не обновлял. Прочесть удавалось лишь немногие слова. Особенно грозно звучало местами хорошо сохранившееся словосочетание «Ярость Ситиса». — Интересно, а она вообще когда-нибудь кого-нибудь постигла? — спросила я. — А? — прервал насвистывание песенки Хранитель, — Что имеет в виду Слышащая? — Ну эта самая Ярость Ситиса? Она вообще существует? Были ли случаи её обрушения на головы несчастных? — Сомневаться в существовании Ярости Ситиса, значит сомневаться в существовании самого Отца Ужаса. А это само по себе глууупо! А случаи бывали, сестрица, уж поверь! Нечастные, правда, но неоднократные. Рассказы о нарушивших догматы братьях, что после уснули и не проснулись, делали народ более осторожным, — хихикнул шут, — Были, конечно, и те, кто переживали Ярость, тем самым искупляли свой грех. Но, говорят, по пробуждении, от пережитого их волосы оставались белы до конца дней. — А что вообще собой представляет эта самая Ярость? — сползла я с табуретки, на которой стояла, уселась на нее и, подперев рукой голову, приготовилась услышать нечто интересное. — Ярость? — принял имперец задумчивый вид, — Ну о ней мало что известно. Похоже её специально не описывали для дополнительного страха — страха перед неизведанным. Однако в редких экземплярах книг и ныне утраченных хрониках братства, мне попадались повторяющиеся описания некой субстанции — тёмной сущности, порождения бездны, кошмарного ведения, что приходил к согрешившим в ту же ночь после нарушения догмата. Каждый оставшийся в живых свидетель описывает его по-разному. Однако во всех версиях проскальзывает общее сходство, закономерность — все в один голос утверждают, что это было нечто парящее над землёй, облаченное в мантию и вооруженное мечом. Оно приходило, чтоб казнить слабого или испытать сильного. Если согрешивший переживал эту ночь, то его членство в Братстве восстанавливали. В обратном случае — хо-ро-ни-ли! — пританцовывая, пропел по слогам шут, излишне позитивно закончив рассказ. Мдааа, страшные истории явно не его конек. Все в клоунаду превратит. Работы в коридоре было не так много, так что управились мы быстро. Комнату Бабетты, что по факту входила в назначенное к уборке крыло, по настоянию Не-дитя мы обошли стороной. Переживать особо не стали, сгребли все моющие средства и отправились последнюю инстанцию — обитель Цицерона. — Однако, какой срач развел… — присвистнула я, когда мы-таки добрались до его берлоги. — Что ты, Слышащая, — замахал руками шут, — Эта комната Цицерону досталась уже в таком состоянии. Нашего с мамочкой приезда ждали с таким нетерпением, что даже не удосужились подготовить комнат. Нет, не подумай, я совершенно не привередничаю, мне излишеств не надо. Скромному Цицерону все равно где жить: выделите ему хоть лавку, он и ей будет безмерно рад. Но то, что святилище досталось Матери в таком состоянии — это просто вопиющее неуважение! — А самому убираться — гордость не позволяет? — ехидно спросила я, на что получила ответ в виде хитрой такой лыбы, — Эх, капрала Леви на тебя нет! Может быть Хранитель и собирался спросить, кто такой капрал Леви, однако в следующую секунду стал свидетелем картины, выбившей из головы предыдущий вопрос. — А что делает Слышащая? — приподнял бровь в недоумении шут, наблюдая, как я барабаню ложками по столу. — Как что? Мистера Пропера вызываю! Ибо нам вдвоём тут вряд ли удастся справиться. — А это ещё кто? — Ооо, это могущественный дух-покровитель домохозяек, находится в подчинении у самого великого и ужасного Мой-до-дыра! А он, — подняла я палец вверх, опережая дальнейшие расспросы, — один из неизвестных генералов порядка самого Джиггалага. По скривленному лицу Цицерона я поняла, что моя изощренная ложь как-то не зашла и была воспринята, скорее, как бред сумасшедшего, а не как неоспоримый факт. — Ну о дэйдра то ты слышал? — спросила я в надежде хоть как-то оправдаться и вернуть себе титул адекватного человека, — Ну так вот, Джиггалаг — малоизвестный семнадцатый даэдрический лорд, чья сфера - порядок. Так же является антиподом, полной противоположностью наиболее знаменитого даэдрического принца безумия, известного под именем Шеогорат. Ну что, понял? Э-эй, ты меня вообще слышишь? Однако связь была утеряна. Отстранённый взгляд в стену гласил о том, что операционная система шута претерпевала информационную атаку. Пожалуй, стоит меньше шутить подобным образом. Не та аудитория. Здесь такой юмор не ценят. Так как ритуал призыва не удался, пришлось наводить порядок в одиночку с Цицероном. Пожалуй, работы предстояло не меньше чем в святилище Матери. Тут было столько ненужных вещей, словно до Цицерона комнату обосновала бабка-клептоманка. Судя по количеству оружия на квадратный метр и бытового хлама, комната ранее вообще не была жилой и использовалась, скорее, как подсобка. Я чувствовала себя археологом на раскопках. Среди битых в щепки коробок и поваленных стеллажей мною были эксгумированы следующие предметы: череп тролля, крюки, которыми пользуются рабочие на лесопилке, ржавые держатели для камней душ, черепки посуды, кирка, куча старых истлевших книг, годных только в топку, бивень мамонта и другие, не несущие никакой ценности, вещи. Откопали даже кальцинатор ученика, коими уже лет двести не пользуются. Найди мы здесь камни Варла или двемерские трубки я бы, пожалуй, вряд ли удивилась. Откровенно говоря, я уже терялась в догадках, что делать со всем этим хламом? Так как крупных вещевых помоек я нигде не наблюдала, то единственным выходом было найти еще одно такое же помещение, куда бы можно все это деть. Была у меня на примете одна такая комнатка в самом конце коридора левого крыла. Вполне возможно, в прошлом тоже была жилой, но сейчас представляла собой воплощение запустения и заброшенности. Не желая лишний раз беспокоить своими скромными персонами и без того в последнее время вспыльчивую Главу, мы, не запрашивая на то какого-либо разрешения, тихо, на пару с Хранителем перетащили все туда. Надеюсь, Астрид туда не часто заглядывает. Может все же стоило повесить табличку «Не открывай, снесет лавиной»? Насладившись видом вычищенной чуть ли не до блеска комнаты, мы решили отметить окончание тяжелого трудового дня плотным ужином. Тем более из столовой по всему убежищу уже довольно давно тянулся прекрасный запах кулинарных шедевров редгарда. На выходе из помещения я в очередной раз бросила косой взгляд на деревянный комод, что стоял у входа. Там покоились все дневники шута, что были небрежно разбросаны по комнате. Тетради были упрятаны в комод ещё в самом начале уборки, и все оставшееся время просто не давали мне покоя. В процессе работы я мучительно обдумывала, взять или не взять одну из них. И сейчас, когда мне предоставлялась идеальная возможность заполучить один из них, внутренняя дилемма достигла своего пика. — Ты пока иди, а я догоню. — внезапно для самой себя остановилась я на повороте, — Мне ещё надо в общую спальню сбегать. Не задавая лишних вопросов, Хранитель, пожав плечами, пошел в столовую. Я же для виду направилась в сторону спален и спряталась в проходе. Дождавшись, когда спина шута скроется за поворотом и в коридоре прекратят раздаваться его тихие смешки, я вернулась в комнату и открыла комод. Я прекрасно понимала, что совершаю нечто неприличное, что нарушаю личностные границы, нагло вламываюсь в чужую жизнь. Осознавала, но делала. Оправдывал меня лишь тот факт, что я так никогда ещё в жизни не поступала. И мысли никогда не возникало читать чужие дневники, а тут как пробило! Прям не могла побороть это навязчивое желание. При том в голове всё время вертелась гаденькая мысль, являющаяся неплохим таким аргументом, оправдывающим мои действия: во всяком случае рано или поздно мне придется заняться этим не самым благородным делом. Притом читать придется в турбо-режиме, так как времени на более тщательное ознакомление не будет. Так что ловить момент стоило уже сейчас. Нервно оглядываясь, я стала искать первую часть, ориентируясь по датам. Ею оказалась тетрадь в потертом красном переплете. Взяв дневник, я закрыла комод и поспешила покинуть комнату. Лишь оказавшись в пустующей общей спальне и спрятав находку в своем сундуке, я присела на кровать и попыталась успокоиться. Блин, а ведь я, считай, нарушила один из догматов! Хотя, как говорил Джек Воробей: «Это не воровство, а реквизирование. Морской термин». Я ж только прочту и сразу же верну. Я вовсе не собираюсь присвоить тетрадь себе! «Тёмная сущность, порождение бездны, — в голове невольно вспомнились зловещие слова шута, вызывающие суеверный страх, — Оно приходило, чтоб казнить слабого или испытать сильного. Если согрешивший переживал эту ночь, то его членство в Братстве восстанавливали. В обратном случае — хо-ро-ни-ли!» Я закусила губу. Эх, поздно пить боржоми, когда почки отказали! Дело-то уже сделано. Остается лишь надеяться, что своим поступком я не навлекла на себя легендарную Ярость Ситиса. Перспектива сражения с какой-то неизведанной хренью мне совершенно не улыбалась.***
— Ооо, а вот и ты! — воскликнул Назир, когда я спустилась в столовую, — Как всегда вовремя. Для тебя тут дельце появилось. — Слышащий не должен ходить на задания, если только они не исходят из воли самой Матери! — внезапно обхватил меня Цицерон, отстаивая у рейдгарда, — Не дай Ситис, умрёт! Что тогда делать будете? — Жить как и раньше, — пожал плечами алик’рец. — Невежа! — начал было заводиться Хранитель, но я успела его остановить. — Упокойся, я и сама хотела пойти, — сказала я, смущенно выпутываясь из объятий, — Сидеть безвылазно в убежище слишком скучно, а так хоть какое-то разнообразие. Иначе ради чего я в Братство вступала? Не встретив поддержки с моей стороны, Цицерон, обиженно насупившись, отступил и, скрестив руки, облокотился о стену. — Так что там, Назир? — обернулась я к редгарду. — Пока ты прохлаждалась, мне поступили два новых контракта, — продолжил мужчина, косо поглядывая на шута, — Один легкий, с ним и ребенок справится, а вот другой уже посложнее. Первый контракт на орка-барда по имени Лурбук. Второй — на вампира по имени Херн. — Что ещё за Херн с горы? — Он — вампир, который уже долгие годы скрывается среди людей. Доводилось ли видеть вампира, кроме нашей Бабетты, а? Хитрые твари, изворотливые. К тому же будь осторожна: рядом с ним все время околачивается его подружка Херт, тоже вампирша. Контракт только на Херна, но тебе, скорее всего, придется помахаться и с девицей тоже. И да поможет тебе в этом Ситис! — с наигранной торжественностью произнес алик’рец, вскинув руки. — А Лурбук? С ним-то что не так? — Ооо, это отдельный кадр! — хохотнул Назир, — Он по всем статьям худший бард в Скайриме. Это ж на сколько плохо надо играть, чтоб столько народу желало твоей смерти? Только представь, Астрид пришлось устроить лотерею, чтоб определить заказчика! Люди наперебой готовы были платить за то, чтоб его глотка более ничего не издавала кроме предсмертных хрипов. — Мдааа, предчувствую нечто веселое, — произнесла я усаживаясь за скамью и доставая из набедренной сумки сложенную карту и маленькую тетрадь, используемую как записная книжка. Не доверяю я своей памяти. — Где, говоришь, эти индивидуумы обитают? — Херн держит лесопилку не так далеко от тракта, что ведет в Маркарт. «Полулунная» кажется. Вот тут где-то, — ткнул Назир кончиком ножа в и без того потрепанный, пожелтевший пергамент. — Но-но-но! Не порть карту! — возмущенно оттащила я бумагу подальше от нагло усмехающегося алик’реца. — Лурбука ты найдешь в Морфале, — дождавшись когда я сделаю соответствующие пометки в блокноте, продолжил редгард, — У него сейчас «гастроли», так что он какое-то время будет жить в тамошней таверне, услаждая своими песнями слух несчастного населения города. Поговаривают, что весь народ мучается ночными кошмарами, а тут ещё и такой подарочек на их больные от недосыпов головы свалился. Так что даже если будешь работать грязно, думаю, нападать никто не станет. Скорее похвалят и объявят тебя всенародным спасителем. Но все же советую не рисковать лишний раз. — Можешь не переживать на этот счет, — уверила я, закрывая тетрадь и передвигая к себе тарелку с ароматным пирогом. — Цицерон, долго еще дуться будешь? Рискуешь не даже не попробовать.***
Закончив вечер плотным ужином, я сразу же пошла отсыпаться. Все таки меня неумолимо тянуло навстречу приключениям. Да и это был не плохой повод слинять от, в последнее время, не особо довольной Астрид и излишне подобострастного Хранителя, чрезмерно счастливого от внезапного появления Слышащего в моем лице. У меня будет возможность хоть не на долго забыть об этих проблемах, попутешествовать, насладиться, на сколько хватит сил, морозной прелестью этой провинции. После весьма утомительного «дня уборщика» меня знатно рубануло. Даже громогласный стук молота Арнбьерна, по обычаю разносившийся по всему убежищу с самого раннего утра, как перфоратор ненавистного соседа, и тот не пробудил меня от богатырского сна. Так что проснулась я поздновато и, как истинный ленивопоп, еще долгое время не могла подняться. С минут десять, если не пол часа, понежившись в не особо мягкой постели, я таки заставила себя встать. Мне предстояла длинная дорога до Морфала, по дороге в который стоило наведаться в Полулунную лесопилку, и, желательно, успеть добраться до ближайшей таверны за световой день. Следовало бы уже начать собираться, ведь я не хотела, чтоб ночь застала меня в пути. На завтрак времени не хватало, так что спустившись по лестнице я грабанула столовую на десяток яблок, колбасу и буханку хлеба. Дорожная сумка значительно прибавила в весе. Такими темпами, чую скоро мне можно будет спокойно соревноваться с тяжеловесами. На выходе из алхимико-зачаровательной комнаты я бросила взгляд на огромный полукруглый камень украшенный барельефами и выбитыми словами на драконьем языке. Буквы излучали легкое голубоватое свечение. А может… Затаив дыхание я подошла к валуну положила руку на надпись, ожидая, что сейчас энергия сорвется с вырезанных в камне рун и захватит меня в эдакий кокон. Но ничего не произошло. Я с облегчением выдохнула. Слава Ситисовым тапкам! Мне, по крайней мере, не грозит спасать Скайрим и безконца сражаться с драконами. Эх, жаль, такой крик пропадает. Вряд ли когда-нибудь Довакин сможет зайти сюда и прочесть его. — Слышащая? — удивленно окликнули меня со стороны лестницы. Выглянув из-за камня силы, я чуть ли не впритык столкнулась лицом с красным в черную полоску кафтаном, — Уже уходишь? — Ну а что долго возиться? — непринужденно пожала я плечами, — Не люблю когда на мне дела висят долгостроем. Назир потом на мозги капает, хоть вешайся. Так что я пошла. До скорого, не скучай. Помахав на прощание, я развернулась в сторону выхода. Но не тут то было. Не успела я сделать и пары шагов, как меня схватили за руку. — Я пойду с тобой, Слышащая. — это был даже не вопрос, меня просто в наглую поставили в известность. — Чёй-то? — автоматически попыталась я вызволить руку из цепкой хватки шута. — Цицерон не может допустить потери Слышащего. Ни в коем случае! Этот глупый рейдгард не способен понять своим крошечным мозгом кому и что он поручает! Братство не может так рисковать. Слышащий слишком дорог чтобы его куда-либо посылали. Особенно сейчас, когда вся организация в упадке, потерять единственную надежду Братства на восстановление — просто немыслимо! Без Слышащего Мать вновь замолкнет и кто знает насколько на этот раз. Это будет катастрофа! Кошмар! Но, похоже, никто кроме Цицерона этого не осознает. А возможно, просто никто и не хочет понимать! Шут презрительно глянул в сторону выхода, где обычно заседает Астрид. В этот момент, сзади раздался звук упавшего метала, заставив меня вздрогнуть от неожиданности: оказалось у Арнбьерна просто вылетела из-под молота заготовка. — Так что теперь у Цицерона, как у Хранителя, две обязанности, — быстро остыл мой собеседник, — Помимо заботы о теле Матери Ночи, он просто обязан следить за неопытной Слышащей. Ведь её могут убить и тогда нам с Матушкой вновь придётся долго ждать нового Слышащего. Невыносииимо долго… Нет, этого, определенно, допустить нельзя! — Не нуждаюсь я в телохранителях! — его слова звучали для меня как оскорбление. Я знаю, что неопытна, но отнюдь не беспомощна. Там где не могу сражаться я неплохо убегаю. Как кто-то там говорил «Бег — тоже стратегия», — Раньше-то я как-то справлялась? И как видишь, жива осталась. Так что не боись за меня. И вообще, как же Матушка? Кто натирать её будет? — Слышащей не стоит беспокоиться об этом, — отмахнулся Хранитель. — Цицерон уже давно нашел решение более длительных эффектов масел. Просто стоило чуть поменять состав... Однако, — сменил тактику шут, — Сестрица неоднократно звала Цицерона развеяться, а сейчас, когда у него появилась возможность, она хочет забрать свои слова обратно? — Нет, не хочу, но… — начала я, но запнулась. Имперец с хитрецой, выжидаючи смотрел на меня, тем самым жутко напрягая. И без того хаотично несшиеся в голове мысли сейчас напоминали неуправляемую паникующую толпу, давя и перебивая друг друга в попытках вырваться, — Тем более это было раньше, а сейчас… — Что сейчас? — перебил Цицерон, с издёвкой приподняв бровь. — Сейчас… Ну как бы… — С каждой секундой уголок его губ полз все выше и выше, растягиваясь в ехидной усмешке. Смотря на эту самодовольную рожу, я окончательно запуталась в том, что хотела сказать. — Выходит Слышащая неверна своим словам? — Вот же хитрожопый хитрожоп. Ты только глянь, как давит на меня! — Ну так что, — не дав мне и слова молвить, с наигранной надеждой посмотрел на меня сверху вниз шут, — верный Цицерон может пойти с тобой? Меня распирало от той кучи доводов, что заполняли все мои мысли, однако сейчас они представляли собой кашу из абстрактно-сформулированных фраз. А напряжение под его взглядом продолжало расти. Вот ненавижу когда на меня давят! Я сразу теряюсь и все, с концами. Ничего нормального выдавить из себя не могу. И ведь он это понимает… Наверняка понимает и пользуется, чертяка! С каждой упущенной секундой я чувствовала, что сдаю позиции. В голове уже неоднократно пронеслась мысль, что уже легче согласиться, чем продолжать мутить эту глупую сцену. Но так просто сдаваться не хотелось. В итоге, не в силах сказать хоть что-то путное, я выдохнула. — Ладно, толпа клифрейсеров тебя заклюй, — нехотя поддалась я, — Идем. Только не надо за меня коситься лишний раз. Чай не принцесса. Вот так, против воли, у меня появился первый компаньон.